«Я дергаю тигра за хвост, – обмениваясь приветствиями с одним из самых влиятельных политиков страны, думал Сяолун, – но разве не в том все очарование игры? И тигры попадают в ловушки, падают в ямы, усаженные кольями… лютый нрав – не гарантия победы».
– По рекомендации моего уважаемого дядюшки Кана, – журчал он вслух, приводя в движение колесо своего плана-замысла. – Вы, я уверен, слышали о постигшем его недавно несчастье… да, моя драгоценная тетя, да. Так как мой почтенный родственник доверил мне свои дела на время своего отсутствия, я решился побеспокоить вас. Вы знаете, что дядюшка работал в свободное время над монографией о современной истории Тайбэя? Вашей семье уделено там особенное внимание, вы же понимаете… старая кровь, новые начала. Он лично хотел вручить вам экземпляр, но…
Председатель Сян что-то гудел в ответ, вежливо, почти дружелюбно, но чуть свысока: так разговаривает старший с младшим, покровитель с подчиненным. Кан Сяолун ощерился было, но потом осознанным усилием воли вернул на свое лицо вкрадчивую улыбку. Знал бы тигр, что в траве рядом с его тигренком притаилась змея, не так бы зарычал, а?
– Окажите мне честь, – выслушав отца Сян Джи, перешел в наступление профессорский племянник, – отужинайте со мной в конце этой недели. Я почту за особую радость вручить вам подарок – работу моего дяди. И его порадует и утешит знание, что труд этот займет скромное место в вашей библиотеке.
– Графиком моих встреч заведует секретарь, – предсказуемо увильнул от прямого ответа председатель.
– В таком случае, – Кан Сяолун затаил дыхание: ловушка была расставлена, капканы насторожены, – могу ли я вручить книгу Сян Джи? Я уверен, она согласилась бы передать…
– Вы знаете мою дочь? – Голос собеседника сразу набрал силу: тигр прижался к земле, вздыбил загривок.
– Мы встречались, – говоря правду, но не говоря всей правды, отозвался ученый. – Ужинали вместе. Ваша дочь интересуется историей, и это истинное удовольствие – говорить со столь хорошо воспитанной молодой девушкой. Вы, должно быть, гордитесь ею.
В трубке что-то щелкнуло, и на несколько мгновений повисла тишина. Кан Сяолун с легкостью расшифровал ее, он чувствовал, что почти слово в слово мог бы повторить мысли председателя.
Его дочь ужинает с мужчиной. Каково его положение, все ли родственники здоровы, есть ли у семьи капитал, не запятнал ли род себя скандалом и неуважением? Может ли здесь скрываться опасность? Охотник за богатой наследницей? Интрига политического противника? Возможный зять?
«Ты встретишься со мной, – усмехнулся про себя Сяолун, позабыв про всякую вежливость. – Не можешь не встретиться».
– Сможете ли вы приехать в «Джонку»? – наконец произнес председатель на том конце телефонного провода. – Я думаю, что найду время для встречи. Труд почтенного профессора Кана, несомненно, заслуживает моего внимания.
– Вы делаете мне одолжение, – несмотря на то что в комнате он был один, мужчина поклонился.
Голос – эхо, отразившееся от стен тела человеческого. Ты улыбаешься – улыбается и он. Ты кланяешься – и невольно почтительность пробирается в интонации. Полезно, как и всякая маска.
– С нетерпением жду знакомства. Уверен, что профессор Кан воспитал достойного преемника, – рявкнуло в трубке, и на этом разговор подошел к концу.
Этот разговор.
Усмехаясь и облизываясь, как змей, сожравший птенца, Сяолун набрал еще один телефонный номер.
– Уважаемая Сян Джи, – заговорил он – мед и полынь в голосе. – У меня для вас важные новости, очень важные. Уделите мне час… в эту субботу. Ресторан называется «Джонка».
Ин Юнчен
Ин Юнчен чувствовал себя брачным аферистом. Не то чтобы у него был опыт в подобных вопросах – чем-чем, а матримониальным мошенничеством он в своей жизни как-то позаниматься не успел, – но, по мнению парня, жулики и негодяи в момент совершения преступления должны ощущать себя именно так: паршиво и взбудораженно.
– Родители догадаются, – почесав нос, сказал он Янмэй, – точно тебе говорю. У меня отец натурально человек-рентген. Почему, ты думаешь, он так в бизнесе-то преуспел? Хваткий очень.
Янмэй закурила сигарету и придирчиво осмотрела себя в зеркале. Наряд для спектакля под названием «Поддельная невеста» они с Ин Юнченом выбирали долго. Первое впечатление – это всем известно – самое важное, а в данном конкретном случае оно должно было стать еще и последним. «Чтоб они тебя увидели и сразу поняли, – охарактеризовал задачу-максимум Юнчен, – что я им нужен исключительно неженатым. И что свадьба, особенно моя, – это вчерашний день, мракобесие и предрассудки».
Поэтому скромную, но со вкусом подобранную одежду, которую выбрала бы для такого события любая приличная девица, заговорщики как вариант отвергли сразу. Измазанный машинным маслом комбинезон – тоже. «Сильно, – прокомментировал эту опцию достойный наследник уважаемого отца, – но в «Джонку» тебя в таком виде не пустят, и все наши усилия пойдут прахом».
В итоге конспираторы остановились на беспроигрышном варианте: черная мотоциклетная кожа и черепа.
Последнее смутило было Ин Юнчена, но тут Янмэй проявила-таки характер.
– Черепа – обязательный элемент, – пресекла она возражения подельника на корню. – Какая роковая женщина без ожерелья из костей?
– Нам не нужна роковая, – возразил парень. – Сойдет просто неподходящая.
– Это одно и то же, – не терпящим возражений голосом заявила женщина. – Твои что хотят увидеть? Милую, нежную, краснеющую лилию. А что увидят? Тьму и черепа. Я тебе гарантирую положительный эффект, то есть немедленное отцовское разрешение продолжить разгульный холостяцкий разврат. Без меня.
Ин Юнчен поразмышлял – и согласился. В «Джонку» частенько наведывались звезды и актеры, поэтому черепа и эпатажный облик в целом там никого бы не удивили – особенно если оказались бы дорогими.
После долгого и изматывающего шопинга идеальный костюм наконец был куплен, и теперь Янмэй щеголяла в обтягивающих кожаных штанах, тяжелых шнурованных ботинках и жилете с железными заклепками, который ничуть не скрывал ее широких мускулистых плеч.
– Мы на пути к успеху, – только и выдавил из себя Ин Юнчен, увидев свою «невесту» в новом обличье в первый раз.
– Я тоже так думаю, – довольно согласилась Янмэй – она себе в таком виде очень даже нравилась. – И заранее сочувствую твоим родителям.
– Чего это? – вскинулся парень.
– Да так, – беспечно заржала Ласточка, – подумалось вот. Родила б я сына, растила-воспитывала, университеты там, Европа, все дела. А он бы мне такое в семью привел! Был бы у меня под рукой табурет – ох и расколошматила б я его о голову своей кровинушки!
– Кхм, – невнятно отозвался Юнчен, чувствуя, что поступок его вполне заслуживает даже и рукоприкладства, а потом женщина затушила сигарету и они пошли.
Прямо в пасть к тигру, если выражаться фигурально. А если напрямик – на встречу с уважаемыми родителями, которые уже ждали свое драгоценное чадо посреди роскоши плавучего ресторана «Джонка».
– И мне прямо подойти и так им с ходу – здорово вам, папаня-маманя, распахните ж, значит, свои объятия? – почесала Янмэй верхнюю губу, косясь на свое отражение в отполированном до блеска гонге.
Гонг этот, установленный на «Джонке», сразу поразил ее воображение. Бронзовое круглое чудовище таинственно поблескивало на палубе плавучего ресторана, и каждый раз, как очередной гость переступал порог корабля-дворца, швейцар торжественно ударял по металлическому диску увесистой колотушкой.
Ласточка при виде этакого чуда аж присела, а потом, ничуть не стесняясь, начала наворачивать вокруг инструмента круги почета: здесь потрогает, там поскребет ногтем по поверхности. Старик-швейцар, за свою карьеру наглядевшийся на эксцентричных богачей, невозмутимо стоял рядом, кланялся, встречаясь взглядом с Ин Юнченом, и мастерски изображал неодушевленный предмет.
Ин Юнчен веселился.
– Ты, главное, не перегибай, – отзывался он, окидывая взглядом реку. – Они у меня старики не промах, особенно отец, его провести сложно.
– Надо думать, – бормотала Янмэй. – Такие деньжищи, как у твоего родителя, к простым людям сами собой не идут. Тут хватка требуется, это я понимаю.
Юнчен кивал. Швейцар многозначительно молчал. Над рекой, пронзительно мяукая, кружились чайки.
– Будь собой, – наконец хмыкнул парень. – Этого хватит.
Тут уж Ласточка соизволила отвлечься от прелестей ресторанного гонга.
– Чего, – выпрямилась она, ухмыляясь, – совсем я деревенщина, а? И притворяться не нужно?
Ин Юнчен, похлопав ладонью по нагрудному карману, достал сигарету. Выткавшийся из теней швейцар согнулся перед ним в почтительном поклоне. Мягко щелкнула крышечка зажигалки, задрожало, танцуя, пламя.
