насмехаться. Твое имя
будут полоскать в прессе. Что существенно сократит твои шансы сделать хорошую партию в будущем. Ты готова к этому?
Плечи Консуэло затряслись. Она расплакалась, пряча лицо в ладонях.
– Мама, я в растерянности. Мне так страшно. Я не знаю, как быть.
Альва обняла дочь, давая ей выплакаться, чувствуя, как у нее намокает плечо. А в голове свербела одна мысль: Господи всемогущий, прости меня за то, как я поступила с этой несчастной девочкой!
– Не сказать, что мне Санни не нравится, – произнесла Консуэло, силясь овладеть собой. – Мне он нравится, но я его не люблю.
– Порой одной любви недостаточно. Я безумно любила твоего отца, – отвечала Альва, вспоминая свое знакомство с Вилли, когда она впервые увидела его. – Оказалось, что нам одной любви было мало. По крайней мере, с Санни у тебя есть шанс быть счастливой. И дети… ты будешь замечательной матерью. Ты получишь титул. Тебе не придется опасаться за свое будущее и будущее твоих детей. Потому я так упорно и настаивала на этом браке.
Шмыгая носом, Консуэло отерла глаза.
– Мы с Санни неплохо ладим, – сказала она, словно уговаривая себя.
– Прекрасное начало, – подбодрила дочь Альва. – Любовь придет потом.
По щекам Консуэло снова потекли слезы.
– Мама, вот ты бы как поступила на моем месте?
Альва молчала. Вопрос непростой, сразу не ответишь. Альва по характеру была совсем не такая, как ее дочь. Она вспомнила, через что ей пришлось пройти после развода с Вилли. Пресса склоняла ее имя на все лады. Бывало, журналисты стояли лагерем перед ее домом, ждали, когда она выйдет, чтобы наброситься на нее с вопросами. А бывало, Альва сутками не вставала с постели, ей кусок в горло не лез, она только и могла что плакать. Если ее дочь бросит жениха – герцога, ни много ни мало – перед алтарем, имя Консуэло вымарают в грязи. А Консуэло не столь крепкий орешек, как Альва. Она боялась, что дочь не переживет критику и такое пристальное внимание к своей особе.
Глубоко вздохнув, Альва заключила лицо Консуэло в свои ладони и ответила:
– Честно тебе скажу: будь я на твоем месте – даже если бы меня мучили сомнения и страх, – я вышла бы замуж за герцога Мальборо.
* * *
И дочь вняла ее совету. На следующий день Консуэло Вандербильт сочеталась браком с Его светлостью Чарльзом Ричардом Джоном Спенсер-Черчиллем, девятым герцогом Мальборо.
Глава 59
Каролина
Ньюпорт, Нью-Йорк
1896 г.
Нью-Йоркский особняк Каролины Астор был снесен и на его месте возводился отель «Астория». Строительство нового дома было еще далеко от завершения, и потому она пока жила в Ньюпорте. Каролина была рада уехать из Нью-Йорка. После двух лет траура морской воздух и неспешный темп жизни курорта помогли ей постепенно окунуться в атмосферу светского общества.
Однажды она приняла приглашение на прием в саду особняка Маквикаров. Хозяйка дома, Мод Маквикар, очень обрадовалась, что миссис Астор почтила своим присутствием ее мероприятие. Вдвоем они сидели в плетеных креслах под большим зонтиком и, лениво переговариваясь, наблюдали за шумной игрой в крокет. Вдруг к ним подкатился крокетный мяч. Мод остановила его ногой и, только встала, чтобы вернуть мяч игрокам, к Каролине подскочил симпатичный молодой человек.
Сняв соломенную шляпу, он галантно поклонился и произнес:
– О, Лина, где же вы пропадали всю мою жизнь?
Каролина в изумлении вытаращила глаза. Ее сто лет никто не называл Линой.
Потом мужчина подмигнул и поцеловал ей руку. Каролине было приятно его прикосновение, и она незаметно поежилась. Не дожидаясь приглашения, мужчина уселся в кресло миссис Маквикар. Звали его Гарри Лер. Двадцати восьми лет, он был невероятно хорош собой, обаятелен и остроумен. Не принимал всерьез ни себя самого, ни общество. Еще до кончины Уорда Макаллистера все знали, что тот попал к ней в немилость, и находилось немало джентльменов, пытавшихся занять его место. На Каролину они не производили впечатления. Но в Гарри Лере она усмотрела нечто особенное. Прежде всего, от остальных он выгодно отличался тем, что не робел и не заискивал перед гранд-дамой. До конца вечера он оставался рядом с ней, осыпая ее знаками внимания. После двух лет траура по Уильяму и Эмили общество Гарри было столь же живительно, как свежий ньюпортский морской воздух.
На следующий день он нанес ей светский визит. Каролина приняла его на веранде, велела подать чай и шоколадное печенье. Томас постоянно находился рядом – ухаживал за растениями, поправлял рамы с картинами, по-отечески не спуская с нее глаз. Они с Гарри беседовали, пили чай, и вдруг тот без всякого стеснения облизнул пальцы. Каролина затруднялась определить, ужаснулась она или была очарована.
Гарри перехватил ее взгляд и улыбнулся.
– По-моему, не доесть хотя бы кусочек столь лакомого шоколада – это преступление, правда? Попробуйте, сами поймете, как вкусно.
И Каролина попробовала – к своему огромному удивлению.
Шли недели, месяцы. Гарри продолжал регулярно навещать Каролину – и в Ньюпорте, и потом – в Нью-Йорке. С каждым днем негнущиеся суставы, ноющая спина и больные ноги напоминали ей, что смерть не за горами. Время было бесценно, и, поскольку две ее дочери умерли молодыми, она считала, что ее долг перед ними, равно как и перед самой собой, радоваться жизни, пока еще это возможно. Она верила, что именно для этого Гарри был послан ей на склоне ее лет. И вот в возрасте шестидесяти семи лет Каролина Астор открыла для себя нечто новое и неизведанное: развлечения.
Один только Гарри мог сказать ей то, что никто другой не осмелился бы озвучить, и ему это сходило с рук. Он обвинял ее в высокомерии и снобизме, на что она лишь смеялась. Когда он заявил: «Грубость вы возвели в ранг искусства», она расхохоталась как девчонка, игриво шлепнув его по руке.
Именно Гарри наконец-то уговорил Каролину посетить оперный театр Метрополитен. Огорченная тем, что ее любимая Музыкальная академия приходит в упадок, она долго отказывалась переступить порог нового оперного театра, хотя ложу там зарезервировала много лет назад. Верная себе, на спектакль она явилась поздно, во время второго акта «Тангейзера». Когда Гарри был рядом, к ней возвращалось давно позабытое ощущение легкости и свободы, и вечер она провела превосходно.
Гарри Лер также сопровождал Каролину на открытии отеля «Астория», воздвигнутого на месте ее бывшего особняка, рядом с гостиницей «Уолдорф». В тот вечер, войдя в зал под руку с Гарри, Каролина не забыла найти взглядом Томаса. Рядом с ним были две приятные дамы – его дочери. Глядя на них, Каролина сразу вспомнила Уильяма, Эмили и Хелен.
Когда они занимались организацией приема по случаю открытия отеля, она сказала Томасу, что его тоже желает видеть на торжестве.
– И дочерей своих приведите, – добавила Каролина. – Начнем с того, что вы первый предложили построить этот отель.
Томас вежливо отказался.
– Нет-нет, я настаиваю.
– Боюсь, у моих девочек, да и у меня тоже не найдется нарядов, приличествующих случаю, – объяснил он.
Каролина об этом позаботилась. Невзирая на протесты Томаса, она купила для него элегантный костюм, а для его дочерей – по нитке жемчуга и два великолепных платья, украшенных драгоценными каменьями и расшитых бисером. Томас выглядел как настоящий
