Первая "новинка сезона" от старого "мопеда" отличалась двумя вещами. Во-первых, она стала, наконец, именно мопедом: две велосипедных педали вместо одного кик-стартера цену машины увеличили на сорок копеек. Второе отличие было более серьезным: рама теперь красилась в темно-красный цвет глифталевой эмалью (мне неделю пришлось упрашивать Камиллу придумать красную краску, но при этом не киноварь), а руль стал никелированным (прежний был всего лишь вороненым). Поскольку прочее производство было уже окончательно отлаженным, себестоимость мопеда составила теперь сорок два рубля без малых копеек.
Была проведена и небольшая доработка мотора, точнее – возможность доработки: новая головка цилиндра, которую можно было поставить вместо штатной при продаже, обеспечивала работу двигателя и на керосине (снижая, правда, мощность до полутора сил).
Ну а вторая была действительно новинкой: настоящий мотоцикл (на той же раме) с мотором уже в три с половиной силы (то есть тот же мотор, но обороты были повышены с тысячи восьмисот до трех тысяч) с двухскоростной коробкой передач и возможностью пристегивания коляски. Коляска (вместе с запасным колесом) предлагалась за полтораста франков, а сам мотоцикл – уже за пятьсот (то есть сто восемьдесят пять рублей). Не очень дешево, но теперь фара с генератором и аккумулятором были уже в стандартной комплектации. А в пакет опций входили теперь большое гнутое ветровое стекло на мотоцикл, ветровое стекло на коляску, комплект инструмента для мелкого ремонта (молоток, "семейный" ключ, ключ для спиц и набор для заклеивания проколотых камер).
В начале февраля новая линейка мотоциклов пошла в производство, ну а насколько это поможет нам победить конкурентов – покажет время.
За неделю до выпуска новых мотоциклов был выпущен гораздо более важный продукт: первого февраля был запущен газовый завод.
Но первое февраля запомнилось народу не только пуском газового завода. В этот день на дорогах заводского поселка появилось сразу четыре новых автомобиля. Два были "копиями" Киа Соул – и их счастливыми обладательницами стали Камилла и Мышка. А два – "осовремененными" версиями УАЗ-469, и достались они Илье Архангельскому и, естественно, мне. "Осовременивание" – если отвлечься от внутренностей – свелось к установке восемнадцатидюймовых тракторных колес.
Но самый большой сюрприз я получил уже второго, вместе с ответом на вопрос, а зачем Камилле понадобился газовый завод именно здесь и куда она собирается девать собственно получаемый газ. В городе газовый завод уже давно был, и нужные продукты углепереработки (такие, как фенол, нафталин, а после проведенной небольшой "модернизации" – естественно "за мой счет" – и аммиак) Камилла получала практически на месте.
Ну а кроме "полезной ядовитой химии" газовый завод вырабатывал лишь угарный газ и водород – и Камилла творчески подошла к стандартной, в общем-то, продукции.
Обычно народ газ использовал для освещения и (несколько в меньших объемах) для "кухонных нужд", городской завод был в основном для осветительных целей и построен. Ну а Камилла же – мастер "нетрадиционных" решений.
Меня удивило, что очень вредный угарный газ для нее оказался очень ценным сырьем – и в небольшом кирпичном "кубике" рядом с газовым заводом началось производство этилена. Очень, наверное, нужное для Камиллы производство. Но угарного газа завод выдавал мало, а водорода – много. И вот этот водород – весь водород – Камилла пустила в другой цех.
– Солнце моё – не удержался я от вопроса – и кто тебя надоумил этим заниматься? Вообще, кто все это придумал? Признайся, я тебя не трону – а просто пойду и оторву этому мерзавцу голову.
– Будет очень интересно посмотреть как ты отрываешь голову самому себе. Однако твое признание меня радует…
– Почему себе? И какое признание?
– Ну ты же сам сказал, что ты мерзавец. Мне иногда так хотелось тебе это сказать – но раньше я стеснялась. А раз уж ты и сам себя так величаешь…
– Забудем про мерзавца. А когда я тебе говорил про эти установки?
– Как раз перед отъездом в Америку. Ты еще тогда сказал, что и масло у Нобелей плохое, и бензин. А когда я тебя спросила, где взять хорошее, ты сказал что самой сделать, из мазута. И сказал как. Я после твоего отъезда попробовала сделать гидрокрекинг в лаборатории и получилось очень хорошо. Большой реактор мне Лебедев помог спроектировать, он его и строил, а Мария Иннокентьевна денег на постройку дала…
– Ну ладно. Ты мне только на один вопрос ответь: там же катализатор нужен…
– Да, ты про него говорил. Но молибден мы все равно для Машки покупали, просто купили побольше, а никель с завода взяли.
Про производство бензина с помощью гидрокрекинга я знал лишь то, что процесс именно так и называется, и вроде бы помнил, что хорошие масла тоже этим способом делаются. Но вот про то, какой там используется катализатор – точно ни сном, ни духом! Пришлось допросить Камиллу "с пристрастием" – мне же самому стало интересно: а вдруг в глубине моего сознания запрятана вся технология двадцать первого века и я сам того не замечая, ее тут потихоньку внедряю. Оказалось, что – увы – не запрятана, все было гораздо проще.
У Машки стала подходить к концу проволочка, из которой нити для лампочек делались. Вот только оказалось, что проволочка эта была вовсе не вольфрамовая, а из молибдена. То-то мне казалось, что лампочки как-то тускловато горят… но другой проволоки не было, и пришлось озаботиться пополнением запасов. Камилла в этой работе была озадачена выяснением состава проволоки – оказалось, что там еще и тория около процента.
Молибден купили где-то в Германии, насчет тория тоже подсуетились – там очень немного надо было, Машкиного полуфунтового запаса хватило тысяч на двадцать ламп и еще много оставалось, так что не разорились, купив сырья на почти миллион ламп. Но оказалось что сплавить молибден с торием не удается – не плавился молибден в отечественных печах. Кто-то вспомнил, как я нихром делал – и, не подумав, сделали сплав молибдена с никелем. Понятно, что для ламп этот сплав не годился – вот Камилла и пригрела образец для своих опытов. Ну а дальше – проще: опытный (настольный) реактор Камилле сделали из простой черной стали, и она – дабы защитить металл от разъедания – покрыла внутренность реактора фольгой, как раз из того заныканного сплава. Ну а когда в уже "напольном" прототипе реактора реакция не пошла, роль никель-молибденовой фольги и прояснилась. Случайность, в общем-то – но для Камиллы вполне закономерная.
С гидрокрекингом Камилла очень вовремя все сделала. Потому что десять дней назад пришло известие, что завод Нобелей в Баку сгорел. Правда, еще неделю вагоны с бензином будут поступать (из Петровска вагон до Царицына больше двух недель ползет), а потом что бы мы делали? А теперь – ясно что. Правда теперь этим занимается Лебедев, а он, насколько я понял из разговора, больше на производство масел настроен – впрочем, "расстроить" его не очень трудно.
– Кстати, – прервала мои размышления Камилла, – я придумала как делать этот твой полиэтилентерефталат. Только долго получается, и дорого. Сейчас, когда газовый завод заработал, проще стало – из этилена получается этиленгликоль, а потом все просто… Я думаю, что если построить нормальную установку для перегонки метилового эфира терефталевой кислоты, то можно в день хоть тонну ПЭТ делать.
– А сейчас?
– А сейчас если все всё бросят и будут делать тебе только это, то фунта с два за день может быть и получится. У меня же в лаборатории всего двадцать два человека, и у каждого есть чем заняться. А что, тебе срочно зачем-то нужно получать тонну ПЭТ в сутки?
– Нет конечно, мне бы тонн двадцать-тридцать. У тебя нет на примете кого-нибудь, кто смог бы мне соответствующий заводик построить?
– Нет. Заводы ты строишь, мне это неинтересно. Не потому что это не важно, мне просто неинтересно то, что я не понимаю. У Флоренского спроси. Да, кстати, если будешь просить – проси еще и электрика: там нужна будет прорва кислорода, а Африканыч больше генераторов постоянного тока не строит.
– Зачем кислород-то?
– Этилен окислять, чтобы потом этиленгликоль делать.
– Ты что, прямое окисление этилена выдумала? Кто тебе на этот раз про катализатор сказал? Я-то точно помню, что не говорил.
– Не выдумывай, там все прекрасно само окисляется. Я только давление немного повысила, до десяти атмосфер…
– В стекле?
– Саш, ну что ты меня за дуру все время держишь? Я у Ильи Архангельского взяла трубу высокого давления от паровозной топки… ой, она же изнутри серебреная… ты хочешь сказать, что это опять реакция каталитическая? Что ты на меня так смотришь?
– Я вот думаю, вдруг ты где случайно возьмешь хлорид титана, смешанный с триэтилалюминием…
– А это тоже катализатор? Для чего?
– Забудь пока… все равно денег нет. Вот подзаработаю чуток – расскажу.
