она молчит и не пытается успокоить раздражение гостей. — Что вы делаете, так не поступают чешские патриоты!
— Замолчи ты! — рявкнул Смолик. — Только и слышишь от тебя «патриоты» да «патриоты», а родное дитя воспитываешь по-немецки!
К этому моменту все уже были на ногах, глухие к увещеванию доктора Шарлиха, который, сжимая руки, стал на пути у Дынбира, демонстративно прокладывавшего себе дорогу среди кресел, пуфов и кушеток.
— Вы не должны разойтись, пока не подадите друг другу руки! — умоляюще взывал прелат. — Да не зайдет солнце во гневе вашем! Ах, как радовались бы ваши недруги, увидев вас, отравленных ядом несогласия! Остановитесь, пан Дынбир, и скажите, куда годится мудрость вашей философии, если она не в силах даже помочь вам укротить в себе злобу? Писание говорит: всякая горечь, и гнев, и крик, и богохульство да отнимется от вас со всею злобой…
В эту минуту в гостиную вошел, неожиданно вынырнув из-под плюшевой гардины, завешивавшей дверь, маленький плешивый господин, брат Легата, советник Земского комитета. Бледный, запыхавшийся, он был явно взволнован — настолько, что не заметил неловкости момента.
— Прошу прощения, милостивая пани, за то, что я так запоздал, — произнес он, подходя к Лизе с озабоченным видом. — Я принес худые вести, — продолжал он, еле переводя дух, после того как поцеловал руку хозяйки, которую та подала ему необычайно живо и радостно, довольная, что его неожиданное появление разрядило тягостную напряженность, в которую сама Лиза не умела внести примирительный тон, а тем более устранить ее. — Прусский король только что подписал приказ о мобилизации. Около чешской границы замечены передвижения прусских войск. В Иозефове схвачен прусский шпион, он фотографировал наши укрепления. И, что главное, в полуофициальных кругах прошел слух, будто чешские коронные клейноды будут перевезены в Вену. Это значит, что война неотвратима. Война на чешской земле, друзья.
7
Не на одни лишь наши единство и
силу опирается надежда Наша; она
исходит также от Всевышнего, от
Всемогущего Бога, кому всегда
служил Мой Дом. Его молю Я о помощи
и победе и призываю Мои народы
присоединить свой голос к Моему.
В Вене, 16 июня 1866, к сему Франц-Иосиф
Положитесь на Бога, Творца всех
битв, который с помощью вашей
доблести и стойкости поведет наши
знамена, привыкшие всегда побеждать,
к новым победам.
В Берлине, 29 июня 1866, к сему Вильгельм
Пражане долго не могли поверить, что дело серьезно и война действительно может начаться; только когда в конце мая экс-император Фердинанд покинул Прагу, а на следующий день пражские хранилища государственной казны получили приказ вывезти всю наличность в Вену, жители заволновались и хозяйки штурмом брали бакалейные лавки, сколько их в Праге было, чтоб запастись продовольствием прежде, чем обрушатся бедствия войны.
Еще два года назад, по походу против Шлезвиг-Голштинии, было известно, что прусская армия вооружена новым типом огнестрельного оружия, так называемыми игольчатыми ружьями, или «казенками», заряжающимися с казенной части и в пять раз более скорострельными, чем австрийские ружья, заряжаемые с дула. Это была очень серьезная невыгода австрийцев, но в Вене никто не ломал над этим головы. Не нужны нам ни «казенки», ни «дуловки», мы побьем пруссаков шапками да мокрыми тряпками, — заявил тогда один молодой элегантный офицерик, из тех, что несут службу в прихожих августейшего семейства и без сучка без задоринки получают очередные чины вплоть до фельдмаршала. Офицерик произнес эти слова в адрес старого генерала, обстрелянного бойца, участника сражений под Сольферино и Кустоццей, который в присутствии этого офицерика отважился высказать мнение о преимуществе прусского оружия и с сожалением напомнить о роковом идиотизме, с каким австрийское военное министерство десять лет назад отвергло изобретение молодого чешского оружейника по имени Сильвестр Крнка. Оружейник предлагал скорострельную винтовку, заряжаемую с казенной части, то есть как раз то самое, чего фатально недоставало австрийской армии сегодня, накануне войны. И винтовка Крнки была отвергнута, хотя великолепно выдержала строгие испытания перед комиссией экспертов — отвергнута якобы из опасения, что солдаты будут зря жечь порох, а главное, потому, что «установлено в достаточной мере, что ружье, заряжаемое с казенной части, совершенно непригодно для военных целей».
— Вот теперь нам пруссаки и покажут, как оно непригодно, — добавил опрометчивый генерал.
Будучи одернут, старый солдат впал в немилость и был забыт и посрамлен, в то время как автора победоносного высказывания относительно шапок и тряпок прославляли и восхваляли как героя — в особенности после того, как его заносчивые слова получили высочайшее одобрение и утверждение из уст самого императора, который, услышав о них, довольный, кивнул головой и соизволил высказаться, что действительно войны выигрывают отнюдь не новыми техническими изобретениями, не «казенками» и подобной чепухой, а железной дисциплиной, храбростью и верностью. Тогда офицерика повысили в чине и наградили орденом, а боеспособность шапок и тряпок стала непререкаемым догматом. С императорского двора и из салонов высшей аристократии крылатое словцо проникло в венские кафе, трактиры и пивные, а оттуда разлетелось по всем концам монархии, попав и в Прагу. И там ему все поверили, повторяли его до омерзения и развивали разными оптимистическими вариантами, вроде: да мы одной пушкой на границе целые полки побьем! Или: на них только топни, они наутек, — и тому подобное.
Однако солдат, двинутых на защиту империи, снабдили не мокрыми тряпками и не шапками, а всем мыслимым и немыслимым вооружением и снаряжением, вплоть до парадных мундиров для триумфального шествия по Берлину, а также кипятильниками для подогревания кофе, притороченными к ранцам, и сверх того — шанцевым инструментом, как-то: пилой, костылями и лопатой, так что бедняги смахивали на огромных, марширующих на задних лапах черепах. После неудачной войны в Италии, то есть на протяжении почти семи лет, военные учреждения трудились над реорганизацией австрийской армии, и труды эти не имели иного результата, кроме того, что груз, который солдаты должны были таскать на спине, невыносимый еще, как мы знаем, в пору Мартинова солдатства, был значительно увеличен; далее, егерские полки получили новые головные уборы, похожие на небольшие шляпы почтовых служащих с петушиными перьями и маленьким изображением почтарского рожка; да вместо команды «Kehrt euch», то есть «кругом», ввели новую команду: «Front zurück», то есть буквально «фронт назад». Утверждали, что команда «Kehrt euch» могла действовать на солдат деморализующе, поскольку соблазняла их вкладывать в нее скрытый смысл относительно «поворота кругом» от
