Старик молчал. Он как будто ждал, когда пройдет непогода и кончится дождь.
— Нет, он никогда не кончится… просто невероятно… и так, вы заметили эти перемены и предсказали последствия… и что?.. разве мы можем что-то предпринять?.. как-то вмешаться?.. — Старик встал и прошелся по комнате, посасывая пустую трубку. — И все-таки ваше предупреждение весьма кстати… в субботу правительство вдруг вознамерилось отметить мой юбилей, а я против всяких чествований… ну выпустят они еще одну медаль с моим профилем, еще одной улице присвоят мое имя… нет, Бога ради, нет, я не герой и не надо мне ни о чем напоминать, я мечтаю только об одном: умереть тихо, лучше во сне… прощайте… — Пожав Астрологу руку, Старик удалился…
Постепенно Старик утрачивал чувство реальности. В настоящее впутывалось прошлое, сны, воспоминания. Он шел, кивая кому-то головой. Он принимал давно умерших в разное время слуг за живых. Они стояли или сидели, там, здесь. Иногда он разговаривал с ними каким-то потусторонним голосом. Путая живых слуг с гостями с того света, Старик жаловался им на погоду и слабость. Все это поражало и смущало.
Старик вошел в свою комнату. Вспоминая какие-то мелкие подробности из своего прошлого, он разделся и прилег на кушетку. Немой слуга заботливо укрыл его плюшевым пледом.
На короткое время Старик забылся и в ужасе очнулся. Полы проваливались куда-то в преисподнюю, лестницы повисали в пустоте. Задыхаясь от кирпичной пыли, он побрел по руинам Башни. Час или два он бродил, спотыкаясь об обломки мебели и шарахаясь от огромных крыс, которые рылись в грудах мусора. Он вышел на террасу и увидел город. Странно, но на улицах, окружающих Башню не было заметно каких-либо изменений. Дома остались такими же, как и 100 лет назад и их обитатели живые и давно мертвые нисколько не состарились. Молчаливые и невозмутимые они занимались своими обычными делами: мужчины пили пиво, женщины загадочно улыбались. Старик стоял у пальмы такой изнуренный и тихий, как ангел, уставший летать. Немой слуга, увидев его, невольно уронил плед и чашку с липовым отваром.
«Боже мой… кожа да кости… наверное, ветер продувает его насквозь…» — Слуга заплакал от жалости. Старик успокоил его, пообещал не умирать раньше времени.
Небо постепенно очищалось от пыли.
— Где ты?.. я хочу спать… — пробормотал Старик каким-то потусторонним голосом. Его пошатывало, и он натыкался на вещи. Слуга вдруг понял, что Старик ослеп и передвигается на ощупь. Он открыл дверь и позвал на помощь кого-нибудь…
56
Оглядываясь на Башню, Астролог вошел в полутемный трамвай с холодными пластиковыми сидениями и портретом Старика на переднем стекле. Солдат, спавший на заднем сиденье, на мгновение очнулся, мутно глянул на него и снова заснул. Трамвай стронулся и, обогнув статую Тиррана, пополз по Каретному ряду вверх на Лысую гору.
— Мне до университета… — пробормотал Астролог, протягивая кондуктору монету.
— Так вам в другую сторону… — сказала она и подумала про себя: «Конец недели, все какие-то помешанные…»
— Ну, значит, не судьба… — Астролог снял очки, застенчиво и близоруко улыбнулся. Университет был зачеркнут. Он проехал несколько остановок. Мигающие огни карусели напомнили ему что-то давнее, полузабытое.
— Городской парк… — объявила кондуктор сонным голосом. Трамвай остановился. Створки двери ржаво заскрипели. Астролог вышел из трамвая. Глянув по сторонам, он направился в сторону еврейского кладбища. Шумели сосны, неслось куда-то небо, беспокойное, тревожное. На повороте аллеи Астролог столкнулся с двумя одинакового вида девами без возраста. Одна из дев с оторопью посмотрела на Астролога из-за спины другой девы и опустила голову. Девы прошли мимо, но видение длилось. В непонятном ознобе, понемногу сползая в бред, Астролог пошел за девами, потом свернул налево, направо и остановился у дома, где когда-то у него была мастерская. Дверь на лестницу черного хода была приоткрыта. В щель двери боком протиснулся незнакомец в черном пальто и круглой шляпе. Он больше походил на домового, чем на жильца. Увидев Астролога, незнакомец вдруг поскользнулся, чуть не упал к его ногам. Он прошел мимо, покачивая головой, пожимая плечами и оглядываясь. Лицо серо-зеленое, вытянутое, мешки под глазами.
«Странно, но он вышел из моей мастерской… — Астролог прислонился спиной к стене. Он ощутил вдруг, что летит вниз, в бездонную пропасть и испуганно вскинулся. — Такое впечатление, что он это я, но только лет семь назад, не меньше… жуть какая-то… опять начался этот проклятый дождь…»
Прошлое все еще стояло у него перед глазами, пока он рылся в карманах в поисках ключей, и вдруг с изумлением увидел их, свисающими из замка. Скрипя и царапая пол, дверь открылась. Пахнуло застоявшимся запахом плесени, пыли. В комнате царили сумерки, сжимая горло тоской. Зачем-то он открыл шкаф, сам себе мутно улыбнулся из зеркала, смахнул с лица паутину, огляделся. Тощая крыса метнулась в угол. Все слегка поплыло перед глазами…
Костяшками пальцев Астролог потер веки. У окна маячил скелет мольберта, вместо потолка свисала путаница досок, балок, в пазухе стены за ширмой пряталась кушетка, объеденная жучками, около кушетки стоял стол, на столе поблескивал стакан с ржавой полоской, бронзовый подсвечник, на подоконнике пылились цветы в горшках. На столе он обнаружил записку для Сарры, сообщающую, что он вернется поздно.
«Да, задержался на целых семь лет…» — Читая записку, он подошел к мольберту и увидел небольшой холст. Пыль точек, завитки линий, случайные пятна, как бледные опалы, из которых вдруг возникали, отделяясь от бледно-синего фона, странные, вкрадчивые, бесстыдно-холодные видения, женские силуэты изысканно, тонко очерченные, в венках из ирисов и маков, завораживающие какой-то дьявольской красотой, наводящие жутковатый трепет. Что-то еще мерещилось, угадывалось в извращенной запутанности линий, в намеках пятен…
Вначале проявилось лицо… и вся она, как лилия на длинном, тонком стебле медленно выплыла из глубины холста, тревожа листья травы маленькими босыми ступнями с розовыми пятками…
— Сарра… — прошептал Астролог. Остро толкнулась боль в паху. Ослабевший и напуганный, он опустился на кушетку, откинулся, щурясь, вглядываясь в холст. Узкий, горбоносый профиль, смутно голубеющие глаза, челка на лбу, тонкие губы, в жесте оголенных рук какая-то вульгарная изысканность, под полупрозрачной кисеей вспухшие лиловые сосцы. Она была так реальна, и эта стайка моли, витающая над ней…
«Боже мой, как давно это было… из-за нее я от всего отказался, все посчитал за сор и вот… увы… любовь-любовь… какая любовь?.. в сущности, нет никакой любви… никто никого не любит…» — Он подавленно вздохнул. Его пальцы все еще забывчиво бродили по холсту, словно ощупывая лицо Сарры, ее руки…
Сумерки сгустились…
57
Две одинакового вида девы прочитали молитву на ночь и отвернулись друг от друга. Еще некоторое время они вздыхали в темноте. В комнате было темно и душно…
Послышались шаги, голоса. Как будто кто-то поднимался по лестнице или спускался. Сарра привстала, глянула в окно. Дверь черного хода была открыта, но оттуда никто не вышел. Она накинула на плечи шаль, подошла, постояла у двери, настороженно прислушиваясь, не выдержала и вышла в коридор. В коридоре никого не было. Унылая пустота освещалась каким-то странным, леденящим светом. Пугливо оглядываясь, Сарра пошла по коридору. Он как будто нигде не кончался. В страхе она повернула назад, но уже не могла найти свою дверь. Все двери были похожи. Она остановилась у двери с полустертым рисунком девочки с косичками, царапинами, рубцами, вмятинами от ударов полувековой давности, но и эта дверь никуда не открывались. В отчаянии от этого заколдованного круга запертых дверей, Сарра прижалась лицом к стене и заплакала. Она чувствовала себя такой одинокой, как в детстве. Вдруг потянуло странным кисловатым запахом, и она увидела впереди полосу света, падавшую из приоткрытой двери. Ее мутило от страха, но она заглянула внутрь и вошла, опасливо озираясь. Дощатый затоптанный пол, пыльная лампа на столе, разбросанные повсюду вырезки из журналов с женскими портретами, пустые рамки, затянутые многослойной паутиной. Она наткнулась на смятую постель и увидела Серафима. Он стоял у окна, склонившись над засохшими бегониями. Сначала она увидела его тень на стене, которая постепенно сгустилась в силуэт фигуры, опутанный паутиной, как саваном пепельного цвета. Постаревший, лицо серое, вытянутое, заросшее рыжей щетиной, она не сразу его узнала.
— Серафим… — позвала она, испытывая слабость и робость. Стоило ей заговорить, и он исчез. Нет. Он уже стоял у камина с кочергой в руке и ждал, когда разгорится пламя. Сырые дрова шипели, пугливо потрескивали. Сжалось сердце, ноги вдруг подкосились. Сарра присела на край кровати. Странно, простыни были еще теплые. Не понимая своих желаний, она забралась в постель, свернулась в клубок. Она дрожала всем телом. Как сквозь сон она услышала свой голос, она звала его по имени, но он лишь отдалился. Ей показалось, что и она стала как бы меньше ростом, и окно отдалилось, как в детстве, когда она была маленькой и счастливой…
