Брагин на несколько минут замолк, переводя дух. Его дыхание сделалось поверхностным и шумным, будто то, что он говорил, давалось сейчас с большим трудом, чем физический.
– Демьян использовал этот обряд для того, чтобы, – он сжал кулаки, – совокупляться с девочками, брать их девственность и оплодотворять своим семенем! Будто они свиноматки, а не люди! Каждый ребенок, которому такие обряды давали существование не доживал до рождения. Его убивали еще в утробе матери, в специальный срок, когда мать и дитя через пуповину имеет открытую связь с праотцами.
– Какой ужас! Но для чего?
– Сила, – Брагин пожал плечами. – Верховный жнец жаждал могущества и добивался его, не гнушаясь любых способов. Даже убийства младенцев. После того обряда, через которые проходили все девочки в клане, Марина забеременела. И нам пришлось бежать. Я не мог допустить, чтобы она прошла через весь этот ужас. Долгое время мы скрывались в лесах, когда срок, подходящий для ритуального убийства плода вышел, обосновались в городе. Родился Владка, я работал и совмещал учебу в медицинском колледже, потом поступил в институт. А дальше наступила взрослая жизнь, карьера и ничего интересного, что тебе можно было бы рассказать.
– А Марина? Как так получилось, что… – Рита смущенно закусила губу, не договорив.
Давить на Брагина не хотелось, но лучше было решить все вопросы здесь и сейчас, забыв про прошлое, чем потом возвращаться к нему снова и вскрывать, как незажившую рану.
– Умерла? Попала в автомобильную аварию. Поехала к подруге в другой город и не вернулась. Мне удалось найти ее тело, в одном из местных моргов Бриличева, только через неделю. Владка еще тогда маленьким был, хотя уже учился в школе. Он почти не помнит Марину. Наверное, детская психика таким образом защитила его от боли, стерев некоторые воспоминания. С тех пор, я взял всю ответственность за воспитание племянника на себя. Но как видишь, ничего толкового из него все равно не вышло. Так что воспитатель из меня никудышный.
– Не говори так! – нахмурилась Рита. Ей очень хотелось хоть как-то поддержать Федора, подсказать ему, что она понимает его, что она рядом, но как это сделать – не знала. Особого опыта в сочувствии у нее не было. – В том, что Влад редкостный козел, прости, нет твоей вины! Если в человеке есть гнильца, ее не скроешь даже за самым прекрасным воспитанием.
– Спасибо, малышка.
Они немного помолчали. Каждый, наверняка, думал о своем. Рита пыталась переварить новую информацию и разобраться, что именно ощущает к полному противоречий Федору Брагину.
– Федь, – первой заговорила она. – А я ведь тебя совсем не знаю.
– Как оказалось, я тебя тоже. И нам еще предстоит заполнить эти пробелы. Вместе.
– Твое поведение сбивает меня с толку, – призналась Рита.
– Почему? Я тебя чем-то напугал?
– Нет. Просто ты в больнице один, а здесь – совершенно другой. Я не знаю, какой ты на самом деле и это… странно.
– В больнице я должен быть Федором Брагиным, а здесь, дома, могу стать тем, кем являюсь на самом деле. Собой.
– Но…
– Господи, какая же мне болтливая попалась пациентка! – расхохотался он, шутливо щипая ее за кончик носа. – Тебе сил набираться нужно, а не забивать свою хорошенькую головку всякой ерундой.
– Но…
– Поговорить мы всегда успеем, Рита. А теперь спи.
– Но…
– Да-да, дневной сон тоже полезен. А в твоем нынешнем состоянии и подавно.
Федор, казалось, предугадывал каждый ее последующий вопрос и она задумалась, а не способен ли он считывать ее мысли?
– Я вообще удивлен, что седативное не возымело должного эффекта и ты все еще мучаешь меня вопросами, – беззлобно проворчал он.
– Так ты хотел заткнуть меня посредством снотворного? – притворно ужаснулась Рита.
– Я бы с удовольствием заткнул тебя чем-нибудь другим, но ты еще слишком слаба для этого. Поэтому мы оба будем довольствоваться сном. Спи, Рита. Иначе я превращусь в злобного доктора и увеличу тебе дозу лекарств.
Рита хмыкнула, но спорить не стала. Тем более что веки давно уже налились свинцовой тяжестью, только силой воли она держалась на плаву реальности, чтобы успеть дослушать откровения Брагина.
Счастливая улыбка не сходила с ее лица. Даже погрузившись в сон, Рита все еще улыбалась.
Глава 25
Все или ничего
Лезвие просвистело в нескольких сантиметрах от макушки девушки, задев ее светлые локоны, и вонзилось в стену по самую рукоять. Есения вскрикнула, ужас исказил милое лицо, но даже он не смог сделать ее менее прекрасной, чем она была. Кенгерлинский отметил это чисто автоматически, с ленцой и просто потому, что привык оценочно разглядывать женщин. А их в его слишком длительной жизни было крайне много.
Зверь зарычал и кинулся по направлению к Яну. Костяная маска проступила ближе к поверхности, натягивая его кожу, точно пергамент. В этот момент Кенгерлинскому представилась отличная возможность разглядеть монстра за секунду до полного превращения.
– Еще одно движение и этот кинжал остановится прямо между ее прелестных глазок, – без тени лукавства сказал Ян, поигрывая вторым кинжалом. – Ты же знаешь, что я никогда не промахиваюсь.
Зверь мгновенно остановился, хотя до сих пор выглядел так, будто он граната с выдернутой чекой.
В комнате воцарилась тишина.
– А теперь будь хорошей девочкой, лапушка, – довольно улыбнулся Ян, поманив ее пальцем. – Иди к папочке.
Есения дрожала, в глазах застыли невыплаканные слезы. Она переводила растерянный взгляд со Зверя на Яна, переминаясь на месте.
– Не заставляй меня ждать и самому идти к тебе, – мрачно проговорил Кенгерлинский. – Иначе мне придется приложить это острое лезвие к твоей тоненькой шейке и пустить кровь, чтобы доказать серьезность своих намерений. А то смотрю, некоторые до сих пор не верят, что я не блефую.
– Ты не жилец, Кенгерлинский! – прорычал Зверь.
Ян не смог сдержать смеха:
– Эта информация безнадежно устарела, друг мой, уже столетие как. Если у тебя нет ничего нового в запасе, чтобы попробовать заставить затрястись мои поджилки, то заткнись.
– Ты… – Зверь сделал еще шаг в сторону Яна и тот тут же вскинул кинжал, готовясь к броску.
Голос Зверя оборвался. Несколько долгих мгновений он молча сверлил Кенгерлинского взглядом полным такой дикой ненависти, что, несомненно, Ян должен был подохнуть прямо на месте. Но такие приемчики давно на него не действовали. Он научился добиваться своего, минуя многие препятствия. И жалость к будущей жертве была одним из них.
Зверь судорожно сжимал и разжимал кулаки, пытаясь взять контроль над собственным телом. Но костяная маска не исчезала. Глядя в его лицо можно было одновременно наблюдать двух существ, скованных одним телом.
