И вот, впереди показался дворец Небесного града, и они испытали огромную радость.
— Наконец-то вы вернулись, — с облегчением выдохнула вышедшая им навстречу Кали, — Господи, что это с ними? — с содроганием она посмотрела на Даниэллу и Джона.
— Даниэлле требуется длительный отдых, а вот с Джоном всё гораздо серьёзнее, — молодой хирург повернулся в сторону Ио, — Этот тоже нуждается в медицинской помощи. Нужна чистая операционная.
— Я сейчас же распоряжусь, чтобы предоставили всё необходимое, — рыжая перевела взгляд на парня, — Кстати, а это кто с вами?
— Командующий Шнайдер собственной персоной, — представил его Джек.
— Кто же тогда ведёт Армию Тёмных небес? — Кали продолжала удивленно рассматривать юношу, — Они уже у границ. Наши войска отправилась сдерживать их наступление, и мы готовимся к организации и обеспечению тыла.
— Боже! Неужели мы опоздали? — глаза Маргариты расширились.
— Ничего, справимся, — постаралась ободрить её рыжая Богиня, — В твоём состоянии не следует так волноваться.
— Сейчас речь не обо мне, — Маргарита старалась увести разговор от болезненной для неё темы, — Как только Джону станет лучше, чтобы моё сердце было спокойно за него, я поеду на границу. Я заставлю королеву выслушать меня.
— Это всё происходит по моей вине. Туда отправлюсь я, — внезапно произнёс парень, — Это должно прекратиться. Я должен увидеть Альвис. Она послушает меня. Она не такая… Вы её не знаете… — он замолчал, чтобы не сболтнуть лишнего.
— Ни кто ни куда не отправится, — решительно возразила Кали, — По крайней мере, пока ваше состояние не улучшится. Но, мы можем отправить в их лагерь послание, что Шнайдер у нас — кто знает, вдруг, это поможет нам выиграть время.
— Matka Boska! Wróciliście![35] — в зал вбежали Ева, Джастина и Эллен. Подруги сердечно обняли Маргариту и помогли перенести Даниэллу отдыхать в комнату.
Руки молодого хирурга уже тряслись от напряжения — он ничего не мог понять — в его практике такого ещё не случалось. Мало того, что у раненого друга была редкая группа крови, мало того, что те запасы препаратов крови, которыми он сейчас располагал были не многочисленны, так как основную часть медикаментов отправили вместе с армией, чтобы можно было оказывать основную медицинскую помощь на поле боя, так ещё большая часть сыворотки снова и снова вызывала сворачивание крови и не подходила по индивидуальной непереносимости. Того, с чем можно было работать крайне не хватало, а состояние было критическим — одной плазма уже не помогала.
— Как? Ты совершенно уверена, что это все запасы, что у вас имеются? — в сотый раз поинтересовался Джек, словно это может изменить ситуацию.
Кали опустила глаза и закрыла лицо руками:
— Это всё, что было, — снова ответила она и сама испугалась своих слов.
Маргарита побледнела и пошатнулась, с нескрываемой тревогой посмотрев на брата:
— И, что же теперь будет?
— У меня четвёртая отрицательная, — неторопливо, но твёрдо произнёс Ио, глядя на искаженное страданием её лицо.
— Но ты, ведь, тоже ранен, — молодой хирург не мог поверить, что ему это не послышалось. Этот юноша не переставал его удивлять.
— Не настолько серьёзно, как он, — возразил тот, и Джек понимал, что он прав.
— Тогда идём со мной, — молодой хирург взял юношу за руку и повёл в больничное крыло, он чувствовал себя палачом, но других вариантов не было, ранения парня, действительно, не такие тяжелые, организм молодой, а для Джона это, может быть, единственный шанс на спасение, — Мне нужно быстро провести тест на совместимость. Если ты сказал правду, то это будет настоящий феномен — в моей стране считается, что группа крови определяет характер, а вы настолько разные, что я просто не могу поверить в такое. Или у вас намного больше общего, чем кажется на первый взгляд?
Он действительно не солгал, чем крайне удивил Джека. Сам парень был удивлён не меньше — он не ожидал от себя такого поступка, для него всегда было чудно и даже дико проявлять заботу о ком-то. Зато сейчас, лёжа на кушетке с иглой в вене, он почувствовал странное облегчение. Разве мог он отказать, когда она так на него смотрела? В кои-то веки он стал для неё надеждой…
— Это всё, — голос Джека вернул его к реальности, — Можешь встать. Сам идти сможешь?
— Постараюсь, — он с трудом поднялся и оперся о стену, на его бледном лице мелькнула улыбка — или это только показалось?
Когда он вышел в коридор, Маргарита поднялась с дивана и взяла его под руку:
— Я провожу, — она подняла голову, так как он был намного выше неё, и заметила, что в его глазах появился особенный блеск — он изменился.
— Не стоит. Я сам, — парень силился улыбнуться.
— Спасибо тебе. Спасибо, — она посмотрела на него со всей признательностью и, сама от себя не ожидая такого, обняла его.
Он провел рукой по её волосам:
— Не искушай меня, — усмехнулся юноша, — А то я могу и не удержаться.
Маргарита улыбнулась:
— Идём уже, мученик. Ты сейчас, однозначно, не в том состоянии, чтобы поддаваться на искушения.
Она помогла ему устроится на кровати в палате рядом:
— Отдыхай. Я принесу поесть, — девушка приподняла подушку, чтобы ему было удобнее, и пошла за едой.
Джона перевезли в ту же палату — миновал, но его состояние оставалось тяжелым.
Ночевать Маргарита осталась в палате, устроившись в кресле, что стояло между кроватями — на случай, если кому-нибудь из них станет хуже, в палате был предусмотрен звонок.
Джек на эту ночь остался дежурить рядом с Даниэллой.
— Даже поверженный, ты не дал мне ни единого шанса. Такую любовь нельзя ни забыть, ни уничтожить, ни выжечь. Мог бы я поменяться местами с тобой хоть на день? Глупо, правда? Но, пока она счастлива с тобой, я готов принять тебя, — Ио поправил покрывало Джону и оправил плед на кресле, где спала Маргарита:
— Знаешь, есть такая славянская поговорка: чужая душа — потёмки. Ты не поймешь меня и не поможешь — что не сложилось, вместе уже не сложишь. Это принадлежит тебе, — он вложил кольцо в её руку, и, укрыв её плечи, сел рядом на пол, обняв её ноги и положив голову ей на колени, как верный пёс/ — Я повернув тобі його, то, чому ж ти не відпускаєш мене?[36] — перешел он на украинский язык, язык его родины. — В мене немає більше сили йти за тобою. Відпусти, бо не можу терпіти більше того болю, що крає мені серце. Я мріяв бачити тебе щасливою, але бачити тебе щасливою з іншим — це нестерпно, це сильніше від мене. Відпусти мене, благаю. Прекрасна і світла, недосяжна та невблаганна. Без тебе немає мені життя, i біля тебе немає мені місця, ти — янгол, що у небесах, мені ж закритий шлях до твоїх небес. I не покличеш за собою. Як би ж колись сказала мені — я б увесь світ знищив та відродив би знову таким, як ти бажаєш його бачити. Але ти, навіть тоді, так i не відповіла мені. Ні обіцянок, ні пробачень… Ти надто близько, а я не можу й доторкнутись до тебе… Це вже край[37], — он поднялся на ноги и тихо вышел из комнаты.
