— Потрясающе! А откуда ты это знаешь?
— Я три раза в неделю хожу в вечернюю школу, там мы это изучаем.
Спустя две недели они встречаются вновь. Шмуль спрашивает:
— Ты знаешь, кто такой Гутенберг?
— Он что, живет в одной квартире со мной?
— Вот осел! Гутенберг — это тот человек, который изобрел книгопечатание!
— Интересно! А откуда ты все это знаешь?
— Я же тебе уже говорил: три раза в неделю я хожу в вечернюю школу…
Через две недели они опять встречаются. На этот раз Ицик спрашивает:
— Скажи, а ты знаешь, кто такой Шапиро?
— Нет, никогда о нем не слышал.
— Шапиро — это тот человек, который спит с твоей женой три раза в неделю, когда ты уходишь в свою вечернюю школу.
— У моей дочери очень хорошая должность, — говорит Блау. — Она приходит в контору в десять часов, шеф диктует ей в течение часа. Затем она пишет несколько писем и к обеду уже свободна, причем зарабатывает двенадцать фунтов в неделю.
— Моя дочь тоже хонте (шлюха), но диктовать себе она никому не позволит.
Старик Шлезингер приходит в бордель к мадам Розе и говорит:
— Я хочу к Рите.
— Это совершенно исключено, господин Шлезингер, — отвечает мадам. — У Риты сегодня в семье траур, и она недоступна ни для каких удовольствий.
— Кто говорит об удовольствиях? Скажите Рите, что пришел старик Шлезингер, и она сразу поймет, что никаких удовольствий не будет.
Мойше приходит в кафе в страшном возбуждении и рассказывает Ицику:
— Ты только представь себе — прихожу я домой и вижу, что богач Дессауэр наслаждается с моей женой на тахте!
— Ну и как ты поступил?
— Очень выгодно продал ему эту тахту.
Маме-лошн
(мамин язык, идиш)
Один венгр подает в суд на еврея за оскорбление. Дескать, тот обозвал его "хуцпе". Судья этого слова не знает и просит еврея объяснить, что оно значит. Еврей заявляет, что это понятие непереводимо. Наконец соглашается перевести его словом "наглость".
— Правда, — добавляет он, — это не обычная наглость, а наглость с "гевуре"
— А что такое "гевуре"? — спрашивает судья.
— Это сила.
— Получается, что "хуцпе" — это сильная наглость?
— И да, и нет. "Гевуре" — это не просто сила, а сила с "сехел".
— А что такое "сехел"?
— "Сехел" — это смысл.
— Итак, "хуцпе" — это сильная осмысленная наглость?
— Не совсем, господин судья. "Сехел" — это не просто смысл, это смысл с "таам".
— Прекрасно, а что такое "таам"?
— Видите ли, господин судья, "таам" — это нечто такое, что невозможно объяснить гою.
Один еврейский балбес публично оскорбил старого раввина. Парня судили и приговорили к штрафу, а также к публичному извинению. Раввин, в свою очередь, обязан также публично и недвусмысленно простить юношу.
— Но я не говорю по-польски, — сообщает раввин. — Я могу только по-немецки.
— Ничего, я понимаю по-немецки, — успокаивает его судья.
После чего раввин произносит: "Аза ам а-орец, аза шейгец, аза менувел! Нор фардем вое зайн тате из гевезен дер бековеде рош а-кахал фун унзер штетл, вел их им зайн мойхел…" (Такой невежда, такой поганец и подлец! Но поскольку его папа был уважаемым главой еврейской общины нашего местечка, я его прощаю…)
— Но это же не по-немецки! — протестует судья.
На что раввин отвечает ему:
— И он еще будет учить меня немецкому!
Один еврей обозвал другого "парех" (парша, гнойник) и за это предстал перед судьей в гражданском суде.
— Что такое "парех"? — интересуется судья.
— Это, — мнется обвиняемый, — это такой скрытно цветущий цветок.
— Это не является оскорблением, — объявляет судья и оправдывает еврея.
На лестнице оправданный подходит к обвинителю и шепчет ему на ухо:
— Мойше, ты был парехом, ты есть парех, парехом и останешься! Не скрытно цветущим цветком, как думает судья, а самым настоящим парехом, какой ты есть, и сам об этом не хуже моего знаешь.
Поволжский немец стоит перед русским судом. Он обвиняется в краже двух лошадей. Немец не понимает по-русски, а переводчика во всей округе нет. Тут один еврей предлагает свои услуги — он, дескать, бегло говорит по-немецки, как на родном языке.
Судья по-русски спрашивает обвиняемого, почему он украл этих лошадей. Еврей переспрашивает у немца на идише:
— Реб дайч, дер оден фрейгт айх, фарвос ир хот гелакхент ди сусим. (Реб немец, господин вас спрашивает, почему вы увели этих лошадей.)
— Ich verstehe nicht (я не понимаю), — отвечает немец по-немецки.
Еврей, волнуясь:
— Вое хайст, ир ферштейт ништ? Мен фрайгт айх, фарвос ир хот гелакхент ди сусим! (Что значит — не понимаю? Вас спрашивают, почему вы увели этих лошадей.)
— Ich verstehe nicht, — повторяет немец.
После чего еврей заявляет по-русски:
— Господин судья, он и по-немецки не понимает.
Однажды кайзер Франц-Иосиф посетил город Тарнополь в Галиции. На вокзале, выстроившись в несколько рядов, его встречают почетные члены еврейской общины. Бургомистр представляет кайзеру господ из первого ряда. Кайзер уже издалека заприметил во втором ряду высокого старика еврея с белоснежной бородой пророка и серебром на висках: ни дать ни взять патриарх из Ветхого Завета. Когда бургомистр представляет кайзеру очередного господина, кайзер тихонько спрашивает
— А как зовут того, сзади?
На что бургомистр в растерянности, тоже шепотом, отвечает:
— Сзади? Тохес (задница), Ваше Величество.
Семейство Блау из польского местечка так разбогатело, что смогло себе позволить послать сына и дочь в шикарный пансионат в Женеве. Спустя год родители приезжают в Швейцарию, чтобы повидаться с детьми. Они решают покататься вместе по Женевскому озеру.
— Умоляю тебя, папочка, — просит дочь, — не употребляй жаргонных выражений. А то мы смертельно опозоримся!
Во время плавания один из пассажиров восторженно восклицает:
— Смотрите, как золотятся вершины Альп!
— Как красиво плывут лебеди! — говорит другой.
Тут и папочка решил не отставать.
— Посмотри-ка, — мечтательно произнес он, — как мейвен (эксперты, знатоки; звучит похоже на немецкое Möwen — чайки) облетают дымовую трубу!
Еврейская пословица: "Пусть курицу, которая кукарекает, и гоя, говорящего на идише, постигнет судьба, предназначенная мне".
Перед памятником Мольтке в Берлине стоят два еврея в лапсердаках. Один спрашивает у другого:
— Мойше, дорогой, что это за офицер?
Тот начинает объяснять на идише:
— Он был не простой офицер, а очень знаменитый баалмилхоме (военачальник), который выиграл все…
Позади них стоят два молодых гвардейских офицера. Один из них передразнивает идишское произношение еврея, на что тот замечает:
— Господа, зачем вы подражаете мне? Лучше бы подражали ему!
— Дорогой ребе, я хочу развестись со своей женой! Она фригидная женщина.
— Приходи завтра, — велит раввин, — я выясню, в чем тут дело.
На следующий день ребе говорит ему (естественно, на идише):
— Мойше, ты не должен разводиться со своей женой. Если она хороша утром (зи ис ин дер фри гит), то будет хороша и ночью!
Раввина спрашивают, когда же вернется доброе старое время. Он долго думает и наконец отвечает:
— Оно вернется, когда вместо "уик-энд" вновь будут говорить "шабес", вместо "гёрлз" — "шиксе", а вместо "сексапильность" — "тохес".
В старой Дунайской монархии часто случалось, что офицеры-христиане, длительное время служившие в Галиции, прекрасно говорили на идише и никак не могли от него отвыкнуть, даже когда их переводили в другое место.
Один старый австрийский офицер рассказал о курьезном случае, свидетелем которого он был. После полкового смотра полковник галицийского полка говорит собравшимся офицерам:
— Господа, разве можно это назвать парадным маршем? Это скорее было похоже на "левайе" (похоронную процессию).
Обычный вопрос "что это значит?" на идише звучит "ви хайст", что по-немецки (wie heisst) означает "как называется?".
Туристы стоят на вершине горы и восхищаются открывающимся видом. Чтобы сориентироваться, один из них подходит к соседу и вежливо спрашивает: "Wie heisst…"
— Да, сударь, — подтверждает тот, — я тоже еврей.
В Тель-Авиве на скамейке в парке сидит бабушка с внуком. Малыш говорит на иврите, а бабушка — на идише. Сидящий рядом господин удивляется:
