где каждую секунду мог случиться обвал. Но главной причиной, удерживающей магов на в этом месте, стала отнюдь не безопасность. На Золотом острове находились вампирские шахты, где под землёй хранились драгоценные камни, металлы и прочие полезные ископаемые. Их добывалось так много, что надсмотрщики не замечали, как Берик со своими людьми забирает часть этих богатств себе. Впоследствии добычу либо продавали, либо использовали внутри клана. Неудивительно, что именно на этом жреце камней висело вдвое больше, чем на его собратьях. Он носил дублет из чёрной кожи, расшитый золотом и рубинами, с рукавами, отделанными пластинами красного золота, чёрные кожаные штаны и высокие сапоги, чьи голенища украшали камни. На толстом, инкрустированном прямоугольными рубинами поясе в дорогих ножнах покоился короткий меч. Берик напоминал не воина, а скорее купца. Маленький и приземистый, с круглой головой и роскошными седыми усами, он любил болтать и бездумно хвалиться богатством.
Другой жрец — Бернард Снежный — возглавлял общину в самом северном королевстве — Эдении. На груди его кольчуги сиял красный лев, сложенный из драгоценных и полудрагоценных камней. Из-под неё выглядывала тёмно-серая льняная рубашка без особых изысков. Её ворот украшал чёрный мех из гривы льва, точно такой же украшал сапоги жреца. На поясе у мужчины висел широкий меч. Его рукоять украшала костяная фигурка в форме головы льва.
Как истинный северянин, Бернард отличался сдержанностью и молчаливостью. Он никогда не улыбался, а в его серых глазах постоянно плескалось какое-то неясное отчаяние (по слухам, оно появилось, когда драконы на глазах маленького Бернарда распяли его отца). Жреца боялись и не любили, но уважали и ценили как прирождённого воина и стратега. Маг говорил мало, зато всегда по делу. Договориться с таким Эрике казалось сложнее всего. Главной проблемой являлось то, что в этих печальных глазах она не видела никаких других эмоций. Пока он не начинал говорить, его позиция по любому вопросу оставалась загадкой.
Этим Бернард очень сильно напоминал некоторых инферианцев. Только если в делегации жрецов бога Войны имелся лишь один подобный персонаж, то среди посланников Инферо такими являлись все. Даже сейчас трое жрецов сидели в гордом, молчаливом одиночестве. “Интересно, — подумала Эрика, — а разговаривают ли они между собой? Или пишут письма?” Мысль рассмешила её, и женщина невольно улыбнулась. Вдруг она почувствовала на себе чей-то тяжёлый взгляд. Эрика незаметно огляделась по сторонам. На неё смотрел лишь один человек — Ираклий. Из-за чёрного капюшона женщина не видела его мертвенно-бледного лица с тонкой, хрупкой, практически бумажной кожей, холодными голубыми глазами и тонкими белыми губами. Но лёгкий поворот шеи выдавал мужчину.
Инферианцев Эрика не любила и, пожалуй, немного побаивалась. Они поклонялись богу Смерти: и мирной, и насильственной. Эти маги готовили и пили самые опасные яды, баловались с тёмной, кровавой магией, увлекались антропомантией14 и не брезговали даже ритуальными убийствами. От близости со смертью их губы побелели, глаза потеряли свой блеск и ввалились, а кожа истончилась и стала бумажной. Этим они походили на некромантов. Те открывали врата царства Мёртвых. Смерть стала неотъемлемой частью их жизни. Хотя теперь поговаривали, что некроманты утратили своё древнее искусство воскрешения. Они вырождались. Их становилось всё меньше и меньше с каждым годом. Старики умирали, а новорождённые не походили на своих могущественных предков. Они рождались брюнетами, шатенами, рыжими, с яркими зелёными, синими и карими глазами, даже кожа их была смуглой. Некроманты теряли свою силу, а инфериане, напротив, лишь развивали ее.
Вокруг служителей бога Смерти витало множество тайн и легенд, их окружали бесконечные слухи и мистификации. Поговаривали, что Верховный жрец Инферо пьёт кровь, ест мёртвую плоть своих врагов, спит с мортемами и танцует с призраками, а ещё говорили, что он мертвец, которого на землю вернул Хранитель царства Мёртвых. Основанием для подобных слухов служила закрытость общины. К тому же, всех смущала его черная мантия, которую Ираклий никогда не снимал. Из всех жрецов, прибывших на консилиум, он единственный не сменил повседневную одежду на парадно-выходную. Как и всегда, на нём была холщовая мантия и кожаные истёртые сандалии. Лицо жреца скрывал капюшон. И лишь изредка, когда Ираклий снимал его, становились видны длинные бледные каштановые пряди, собранные в неаккуратный хвостик на затылке. Руки маг прятал в широких рукавах мантии. В них же он носил тонкий круглый кинжал, напоминавший чересчур вытянутый, гладкий гвоздь.
Но, несмотря на все слухи, Ираклий пугал Эрику не очень сильно. Мертвец или нет, в первую очередь он — прагматичный и суровый Верховный жрец. Он никогда не занимался пустой демагогией и патетическими разговорами о добре и зле или морали и нравственности. Если жрец видел угрозу для себя, своей общины или клана, он уничтожал её быстро и чисто, как прихлопывают комара. После этого жрец, правда, проделывал с телом всё то, за что так ненавидели инферианцев… Ираклий забирал кости для ритуалов, кровь для зелий, органы для гаданий. Но он никогда не издевался над живыми. Он был беспощаден, но не жесток. Ираклий искал выгоду, а не сомнительные развлечения.
А вот от Икабода, жреца, сидевшего по правую руку от Ираклия, в жилах Верховной жрицы стыла кровь. Несмотря на карликовость и большой шрам через всё лицо, он считался довольно красивым человеком. Обладатель платиновых волос и мягких серых глаз… девушки от его улыбок просто таяли. Он мог обаять любого, кто попадал в пределы его зрения. Пожалуй, из жрецов Инферо его стоило назвать самым красивым. Явившись на консилиум в расшитом белым золотом дублете с круглым кинжалом с рукоятью из слоновой кости, он выделялся на фоне своих товарищей. Эрику это не удивляло. Икабод любил подобного рода безделушки. А ещё любил устраивать шоу. Про него ходило множество слухов. И Эрика дала бы на отсечение руку, что большая их часть правда. Притом чистейшая. Возможно, даже слегка приуменьшенная. Однажды она видела, как Икабод убил пойманного солдата. Она и сама этим занималась, в конце концов, война между магами и драконами шла десятки лет, а на войне принято убивать врагов. Но то, как это сделал Икабод… Он не стал допрашивать его или пытать ради развлечения. Хотя это вполне подходило под его стиль. Жрец магией согнул две гигантские ели, привязал дрейкца к их верхушкам за ноги, а потом разогнул. Это было отвратительно, омерзительно и кроваво. Но хуже всего было то, как отреагировал маг. Если остальные свидетели, невольные или нет, либо отвернулись, либо просто спокойно наблюдали, то Икабод, напротив, смотрел на это и улыбался. Улыбался. Ему не просто нравилось, он
