В. В. (когда мы проиграли четыре партии в козла стармеху с помполитом): «И шутки ваши дурацкие! И игра ваша дурацкая – вторая по глупости после перетягивания каната!» Это он пар выпускал от злости на мою козлиную бездарность. Да, проиграть четыре раза подряд из-за тупости партнера не сахар. Особенно если сам ты ас по козлу.
Здесь позвольте заняться плагиатом. Зачем, право дело, мучиться, описывая происходящие у нас за бортом в узкой извилистой полынье природные процессы, коли они уже сформулированы авторами атласа ледовых образований?
Итак, верхний слой воды в полыньях вокруг наших трех судов явно охладился уже до температуры замерзания, и в нем начали интенсивно образовываться ледяные иглы – мелкие, продолговатые, мать их в душу, кристаллы, имеющие, черт бы их всех побрал, форму пластин, взвешенных в воде, в черной, вязкой, мерзкой воде. Образование этих кристаллов происходит, увы, не только у самой поверхности, но и распространяется на некоторую глубину. А так как вода в полыньях находится в спокойном состоянии, то происходит интенсивное – прямо на глазах – увеличение количества этих ледяных игл, и они быстренько образуют ледяное сало. А так как вдобавок ко всему с низких небес падает пушистый снег, то он на этих скоплениях ледовых игл не тает, образуя вязкую массу снежной каши, называемую снежурой. Из снежуры рождается шуга – скопление рыхлых, пористых, белесоватого цвета комков льда, которые плотно заполняют полыньи. А суток через трое, если температура упадет еще на четыре-пять градусов, все это схватится в один монолит, и наше дело будет табак.
Пока на судне никто ни разу не спросил меня о том, «как пишутся книги» или «сколько вы получаете за сценарий?».
«31.09. В дрейфе, в ожидании околки и проводки. Температура –5°. Сжатие. В трещинах интенсивное становление молодого льда. Пурга».
Хочется, как во времена капитана Воронина, залезть на мачту с биноклем, высмотреть щель в полях и вести, вести, вести судно из западни; взломать неподвижность, драться. Все-таки чем-то это полезный рейс. Впервые я как следует понял бессильное бешенство людей, завязнувших во льдах в тридцати милях от чистой воды: и всё! – закуковали. И торжествующую радость сибиряковцев понял, когда они под парусами вытащили пароход на свободу. И челюскинцев часто вспоминал. Какая у них должна была быть слепая и жаркая злоба на этот бесстрастный, тупой лед!.. Найти, высмотреть разводье! Форсировать машину и бить, бить с полного хода!.. Но все это фантастика и ерунда. И разводий нет, и никто нынче не разрешит в одиночку рубиться во льдах.
«02.10. 01.50. Подошел ледокол „Адмирал Макаров“, произвел околку, последовательно дали самый малый ход вперед, средний, полный.
02.30. Освободили перо руля от льдин, включили электродвигатель, соединили рулевую, осторожно провернули, повреждений не обнаружили.
03.00. Начали движение за ледоколом.
03.40. Застряли во льду, развернувшись носом на чистый ост. Стоим в ожидании ледокола, который ушел, не объяснив куда».
Всего сорок минут шевеления!
А тут еще на «Толе Шухове» опять поймали песца («собачку», по выражению Митрофана, – на его вахте дело было). Отпустили на лед сетку с приманкой и вздернули на борт, когда песец на сетку забежал. Убили каким-то дрекольем – ради шкурки? Но песцы еще не отлинявшие. Из дикости и мерзости? От скуки дрейфа? Как когда-то линчевали матросики акул в Южной Атлантике? Но акула все-таки акула, а полярная беззащитная и доверчивая лисичка – и на нее с дрекольем бросаться? Если бы еще поймали, чтобы поразвлекаться и в зоопарк отвезти…
«Плавная текучесть силуэта» у песцов. Так искусствоведы говорят о высшего качества майолике, которая родилась когда-то на далеком острове Майорка.
Удачный опыт ловли и убийства песцов на «Шухове», их, так сказать, почин, подхватили уже и на «Леонидове». Но первенство держит первооткрыватель с детским именем: каждый день несколько штук.
Бессильная ненависть к бездумным и бездушным людям.
В. В., у которого любовь к птицам и вообще живому зверью в крови, тоже переживает.
Конечно, полярные лисички не ангелы. И переполнены противоречиями. Например, безобразно ленивы, но бесовски хитры. Они умудряются даже чаек ловить. С полярных зимовий тащат все, что попадается, даже детские игрушки. Детскими игрушками потом играют песцовые детеныши – в мячик например. Страсть песцов к воровству отмечал еще Витус Беринг. Они ему здорово плешь переели. И с тех пор не перевоспитались. Клептоманы своего рода.
Но если взять из логова-гнезда детенышей, то они потом легко привыкают к людям, ластятся к человеку и уже никогда не пытаются убежать.
Взрослые дерутся из-за нор до полного изнеможения – как когда-то мы с братцем. Выбившись из сил в драке, противники лежат друг с другом рядом и время от времени кусаются, набирая полные пасти пушистой шубки противника.
Известно, что песцы следуют за белыми медведями в надежде подхарчиться объедками. Но тут им бывает тяжело, потому что медведи спокойно переплывают любую полынью, а песцы плавать не умеют, и им приходится совершать многомильные обходные маневры вокруг полыньи, чтобы опять выйти в кильватер мишке.
Увы, они каннибалы. Спокойно могут сожрать соплеменника, если он попал в капкан и не может сопротивляться.
Мы с В. В. горды тем, что никто с «Колымалеса» пока не последовал примеру «Толи Шухова» и попыток ловить песцов у наших людей мы не замечали.
Наоборот. Последнюю пойманную утку матросское вече решило выходить. Утка ничего не ела. Перетащили ее под полубак, сделали просторную клетку, поставили обрез с водой, давали кусочки мороженой рыбы. На третьи сутки утка стала есть и кусаться, если просунешь палец.
И всех это радовало, а избиение песцов на «Толе Шухове» бесило, ибо в ледовом дрейфе они украшают жизнь каждым появлением. И вечный спутник детства Сетон-Томпсон укутывал полярных лисичек своей добротой и нежностью.
Но как остановить варварство шуховцев?
Песцов же с каждым днем становилось все больше. Они десятками кружили вокруг судов, и цепочки их следов на снегу напоминали изысканные кружева.
И тут я вспомнил фразу из письма Сталина де Голлю:
«В военной дипломатии, если надо, следует использовать не только Дарлана, но и черта с его бабушкой».
Никаких корреспондентских удостоверений у меня не было, но зато был опыт лжесвидетельства, то есть я в жизни выдавал себя и за доктора, и за оперуполномоченного в поезде Воркута – Москва, и даже за разведчика типа Маты Хари в Нью-Йорке.
Я сказал В. В., что гарантирую прекращение браконьерства на «Шухове» за пять минут. И вышел на связь по радиотелефону с «Шуховым», попросил капитана. Вахтенный помощник сказал, что капитан отдыхает, хотя было около пятнадцати часов. Я попросил капитана поднять и вызвать к рации, потому что его просит на разговор специальный корреспондент «Литературной газеты», «Комсомольской правды» и журнала «Советская природа».
Перед этой акцией я все-таки попросил у В. В. рюмку водки для укрепления духа, ибо наглое вранье – штука, требующая сильных психических напряжений, а разговаривать следовало спокойным, будничным тоном.
Капитан «Шухова» пробудился и на связь вышел.
Я ему опять представился всеми выдуманными титулами и сказал, что нахожусь здесь по специальному заданию редакций, чтобы наблюдать за отношением моряков к животному миру Советской Арктики, и что охота на песцов в летне-осеннее время здесь запрещена и карается по статье сто пятой дробь бис восемь Уголовного кодекса СССР – лишение свободы на срок до десяти лет. И поинтересовался тем, знает ли капитан, что за последние сутки его подчиненные поймали и убили девять песцов? Он сказал, что и понятия об этом не имеет. Это была полная чушь, ибо самый идиотический капитан знает обо всем на судне. Я сказал, чтобы он немедленно отобрал шкурки убитых песцов или их тушки, составил акт о происшедшем, шкурки и тушки с описью заложил в рефрижератор и что на Зеленом Мысу, куда он следует, его уже ждут представители соответствующих властей, предупрежденные мною о безобразном избиении животных его людьми. А убитых песцов там примут по описи. Браконьеров же я рекомендую ему наказать своей властью сразу, сейчас, потому что тогда ему будет легче выкручиваться из скандала на Зеленом Мысу.
