были у него такие подозрения.
- — Я проверяю тех, кто приехал в последний год...
Ричард медленно кивнул.
— Я понимаю... что ж. работайте, Ганц. И могу вас заверить, что титул подонка не защитит.
Ганц поклонился еще раз.
— Я сделаю все возможное, чтобы найти его, ваше величество.
— Знаю.
* * *
Вечером Ганц Тримейн сидел за столом в доме Ирто- нов.
И как же там было грустно. Раньше солнцем, теплом, сердцем дома была Лилиан Иртон, а сейчас — сейчас ее не было. И словно облаками небо затянуло. Хмарно и серо было в ранее веселом и уютном доме. И детей отсюда увезли во дворец. Джее и Миранда наведывались сюда, часто приезжали, но не жили. Не оставались ночевать, старались не подставляться. И дом загрустил, затосковал...
Ганц ощущал это почти физически. Словно сверху падает и падает мелкая гадкая морось. Не дождь, не снег, неясно что, а лицо все мокрое. И вообще...
Горестно...
Сидел мрачный Джерисон, хмуро глядя в тарелку. И серый цвет его лица идеально совпадал с цветом камзола.
Сидела Миранда, печальная и резко повзрослевшая, в простом зеленом платье, гладя попеременно то Лялю, то Нанука. После исчезновения хозяйки пес винил себя во всем, отказывался от еды, выл...
Мири с ним сутками сидела.–
Сейчас он чуть оживел, но от девочки не отходил. Видимо, рассудил своим собачьим умом, что щенок хозяйки нуждается в защите. И пока хозяйка не вернется...
Одну он упустил.
Эту — устережет.
Мири не возражала, Джерисон тоже. Пусть Нанук хоть на голове у него спит, когда Лиля вернется, она поймет...
Когда — вернется.
Слово «если» в этом доме не звучало. Джее верил всем сердцем в возвращение жены, его бы воля, уже и отправился бы в Авестер, но приходилось ждать.
— Миранда, ты не могла бы мне еще рассказать про барона Холмса? — попросил Ганц.
— У вас же есть все истории, — удивилась Миранда. — Что не так?
— Не знаю. Может, Лилиан еще что-то рассказывала... нет?
Миранда пожала плечами.
— Последний выпуск у меня в спальне, могу принести. Но вы мне его вернете в ближайшее время.
— Обещаю, — кивнул Ганц.
— Тогда после ужина я принесу, — согласилась девочка. — Это связано с убийствами?
— Да. Они продолжаются, и мы не можем понять, кто это... ни зацепок, ничего...
Миранда вздохнула.
— Я дам вам истории. Но вряд ли это поможет, мама говорила, что сказка — одно, а в жизни всегда виновным оказывается тот, на кого никогда не подумаешь. И очень часто маньяков так и не могли поймать. Никогда.
Неутешительно.
— Миранда, ты предлагаешь барону начать подозревать его величество? — не выдержал Джерисон.
Мири фыркнула.
— Папа, у нашего короля нет возможности расправиться с этими девушками. Он на виду. А здесь нужен некто достаточно богатый, чтобы оплачивать свои прихоти, даже ; самые гнусные, и достаточно скромный, чтобы не быть в центре внимания.
— или наоборот — привлечь к себе внимание, — пожала плечами Мири. — Темнее всего под пламенем свечи.
Ганц вздохнул.
Не было, не было у него возможности разобраться. Легко высказывать версии, но проверять их — ему.
И отвечать — ему.
❖
Бран Гардрен снял письмо с лапки голубя.
На многое он не рассчитывал, но хотя бы так...
Олав был краток.
«Выходим в море. Да пошлет нам удачу Олайв».
Бран тоже помолился бы Холошу, если б помогло. Зловредного он себе все же бога выбрал. Холош отродясь никому и никаких благ не посылал. Удочку — даст, а рыбки уже сам наловить изволь, так-то.
Брана это вполне устраивало.
Письма он разослал, а дальше... дальше будет сам ловить рыбку. Хорошо ловить, качественно...
Никуда «Танцующая русалка» не денется. Отловим и чешую обдерем. Да и остальные корабли будут досмотрены.
В следующие несколько месяцев ни одно судно не пройдет мимо Вирмы без досмотра, а Вириом превратится в зону строгого режима, как выражалась та же графиня Иртон. Что это значит, Бран догадывался смутно, но... да, похоже.
Ничего.
Торговцы претерпят, а военные корабли...–
Тоже перетерпят. С вирманами в Вириоме стараются не связываться.
Не было бы только слишком поздно. Но об этом Бран старался не думать.
Он сунул письмо в карман и спустился к Анжелине.
Супруга сидела в кресле у камина, листая книгу, на плечи наброшена теплая вязаная шаль, огонь просвечивает сквозь золотые локоны, превращая их в теплую медь, рядом, на коврике собирал нечто сложное Иан, Хильда катала кубики с рунами, малыш дремал в кроватке...
Бран остановился на пороге, чувствуя как нечто теплое проникает в его сердце.
Сколько раз он уже видел эту картину? Да какая разница — сколько, все равно каждый раз — как первый и единственный. Каждая такая минута для него драгоценна, каждая секунда, все они хранятся в его памяти. Все, до единой.
Это — его.
Его семья, его сердце, его душа... все сделаю, убью, солгу, украду, сам умру, но им ничего не будет угрожать. Они будут жить, будут счастливы... со мной или без меня, это самое лучшее, что есть у меня в жизни.
Анжелина подняла голову от книги — и заметила мужа. Улыбнулась и встала ему навстречу.
И столько любви светилось в ее глазах, столько счастья...
Стоило уехать с родного острова, лишиться клана, поменять всю свою жизнь, чтобы любимая женщина смотрела на тебя такими глазами. Стоило...
— Бра^ Ты так тихо ходишь...
Бран обнял супругу и несколько секунд стоял, наслаждаясь ее близостью. Анжелина не вырывалась.
Да, придворный этикет ничего подобного не допускал, но на Бирме были свои правила. И.... Альдонай все побери, Анжелина искренне любила мужа. И наслаждалась каждой секундой близости с ним.
Отказываться от счастья ради сомнительных приличий? Когда тебя еще никто и не видит?
Да пропади оно все пропадом!
• Это — их семья, а в своей семье они вольны вести себя так, как захотят. Точка.
— Письмо от Олава пришло.
— У них все в порядке? — Не то, чтобы Анжелина сильно переживала за вирман, этот народ об скалу не расшибешь и в море не утопишь, но там жили и ее фрейлины. И за девушек она волновалась.
Как-то хрупкие ативернские цветы приживутся на каменистой островной земле?
Пока приживались неплохо, уже и отростки дали, аж четыре штуки. Но Анжелина все равно волновалась...
— Все замечательно, — кивнул Бран. — Вирмане вышли в море.
