– Я – старший советник юстиции! – ярился задержанный. – Я старший следователь по особо важным делам! Во внутреннем кармане мое удостоверение! У меня служебная командировка! Сию секунду свяжитесь с Генеральным прокурором!
– Насчет того, что ты якобы старший следователь, уже весь город слышал! – ощерился опер и с наслаждением засадил кулаком под ложечку блондина; тот захрипел, дернул кадыком, выпучил глаза и вновь затих.
– И чего только эти жулики не придумают, чтобы избежать справедливого возмездия! – впечатлился прапорщик. – Документы подделывают…
– …парики носят и искусственные бородавки к морде лица приклеивают! Щас увидишь! – зловеще пообещал опер, хватая блондина за волосы, чтобы сорвать парик.
– Ооооууу!.. – заорал тот на весь вокзал. – Это милицейский произвол!
Результат несколько обескуражил – волосы оказались настоящими.
– Значит, покрасил, – резюмировал опер и потянулся к подбородку блондина. – Зато бородавка у него – явно приклеенная. Сейчас увидишь…
Несчастный взвыл так, будто его кастрировали без наркоза. Дзинькнул канцелярский графин на столе, густо засопел прапорщик, и даже вокзальный шум под окнами, казалось, на секунду затих.
– Наверное, «Суперцементом» клеил, – заключил старлей, придвигая к себе телефон. – Ничего, в горотделе сам снимет…
Набрав номер дежурной части, сыскарь не без гордости сообщил, что только что задержал опаснейшего преступника, судя по ориентировкам – того самого Сазонова А. К., который и навел в городе шороха. В дежурной части страшно обрадовались, пообещав прислать машину сию же минуту.
Первый допрос в ГУВД не принес ничего нового: блондин с окровавленным подбородком мерзко ругался, суля правоохранителям самые страшные кары, и только удары дубинкой по почкам несколько охладили его пыл. Правда, обыск карманов и чемоданчика формально подтверждал справедливость слов лже-Точилина – у него действительно обнаружили служебное удостоверение, командировочный лист и предписание, подписанное ни много ни мало Генеральным прокурором. Документы сочли очень качественной подделкой, что, в свою очередь, значительно усугубляло положение самозванца.
Все ночь арестованный барабанил кулаком в дверь камеры ИВС, темпераментно обещая обидчикам «петушиный» отряд в самом мрачном лагере для сотрудников внутренних органов.
– В Москву, в Москву позвоните, на Дмитровку! – надрывался он. – В Генпрокуратуре скажут, кто я такой!
Однако во всем ГУВД не нашлось ни единого человека, пожелавшего внять столь наглому требованию.
– Может, еще в Международный суд в Страсбурге позвонить? – с нехорошим прищуром осведомился наутро следователь. – Или в ООН? Давай, уголовная харя, колись, рассказывай о своих преступлениях!..
* * *
Старшего следователя Генеральной прокуратуры Александра Андреевича Точилина спасла простая формальность. Сняв с задержанного отпечатки пальцев, сыщики сверили данные со старой дактокартой рецидивиста Сазонова. И – прибалдели. Отпечатки пальцев явно принадлежали абсолютно разным людям… Повторная экспертиза лишь подтвердила это несоответствие. Пришлось наводить справки в головном офисе Генпрокуратуры, что на Большой Дмитровке. Там очень удивились звонку из провинциального ГУВД, затем показательно оскорбились и тут же прислали факс, из которого явствовало, что «ст. сов. юстиции Точилин А. А. действительно находится в долговременной служебной командировке»…
…Спустя полчаса Александр Андреевич сидел в самом роскошном кабинете самого крутого городского кабака. На нем были новый костюм, сорочка и галстук. То и дело трогая пластырь на подбородке, он неприязненно косился на собеседников.
Начальник областной ментуры, сидевший слева, извинительно прижимал ладонь к пуговицам генеральского кителя, повторяя как заведенный: «Извините, ошибочка вышла!..» Бледный прокурор, сидевший справа, нервно тер виски. Позвоночники городского начальства извивались в любовном прогибе, голоса лились сладкозвучным бельканто.
Естественно, оба начальника не спешили рассказывать о профессиональном аферисте Сазонове, орудовавшем в городе под видом «старшего следователя Генпрокуратуры Точилина А. А.». Ведь такой рассказ был бы равносилен признанию в халатности, непрофессионализме и даже преступном пособничестве особо опасному рецидивисту.
Как бы то ни было, но призрак широкомасштабной проверки Генпрокуратуры вновь замаячил во всей своей неизбежности. Граждане начальники трепетали. Требовалось как можно быстрей исправлять положение. Но как это сделать, никто не знал…
– А те козлы, которые вас незаконно задержали, уже под арестом, – лебезил милицейский начальник, любовно заглядывая в глаза высокому гостю.
– За превышение служебных полномочий, – поддакнул прокурор, разливая по рюмкам стодолларовый коньяк. – Это они во всем виноваты!
Спустя несколько часов Точилин немного отошел от пережитых потрясений. К обеду он, не выдержав темпа тостов за «законность и порядок», лежал мордой в блюде с паровой осетриной. Милицейский генерал и городской прокурор бережно подхватили гостя под руки и поволокли его вниз, к служебной «Волге».
Старший следователь по особо важным делам Генеральной прокуратуры заселился в самом люксовом номере гостиницы «Брянск». Этот отель, стоявший на берегу тихой речки, по праву считался в городе одним из лучших. Именно потому тут обычно и селились высокопоставленные проверяющие из Москвы.
И директор гостиницы, и портье, и горничные при виде постояльца шарахались от него, как от привидения.
– Ссут… – решил бородавчатый следователь, – значит, уважают.
Несколько дней подряд Александр Андреевич расслаблялся в гостинице. Настроение, упавшее было до последнего градуса, постепенно поднималось; ведь время, проводимое в пьянстве, обжорстве и затейливом блуде, всегда откладывается в памяти как приятный и наполненный впечатлениями отрезок жизни. Никаких особых планов на будущее старший следователь Генпрокуратуры пока не имел. Командировка обещала стать долговременной, и от Точилина тут зависело далеко не все…
Повод для этой командировки выдался весьма необычным. Неделю назад Александру Андреевичу позвонил тот самый «менеджер по озеленению», с которым он случайно встретился на средиземноморском берегу в пригороде Марселя, и огорошил приятной новостью. Мол, все ваши документы, которые вы мне показывали в уличном бистро, находятся у меня, не было времени с вами связаться, хочу вернуть, мне чужого не надо. Ответственный сотрудник Генпрокуратуры совершенно не помнил, показывал ли он собутыльнику какие-то документы – он посчитал их сгоревшими при пожаре в «Бельвю». Как бы то ни было, но спустя несколько дней на имя Точилина А. А. действительно пришла посылка. Кроме «утерянных» загранпаспорта и служебного удостоверения, в посылке лежали две абсолютно одинаковые золотые монетки – империалы 1915 года выпуска. Одна монета, как наверняка помнил Точилин, безвозвратно исчезла во время пожара. А вот вторая, если верить сопроводительной записке «старшего менеджера по озеленению», случайно попала ему в руки в этом самом городе… Дозиметрический контроль подтвердил, что оба вещдока имеют нехилый радиоактивный фон.
В посылке лежал конверт с сопроводительной запиской. Старый знакомый клятвенно обещал выдать уважаемому Александру Андреевичу всю информацию по уголовному делу, над которым вот уже несколько лет пыхтели самые светлые умы Генпрокуратуры.
Если бы червонец был только один, следователь-«важняк» вряд ли бы поверил доброжелателю. Но радиоактивных вещдоков было два, и это решило все.
Оттянувшись на славу и даже утомившись от такой оттяжки, Александр Андреевич вновь ощутил в себе жажду деятельности. Он ждал звонка. А уж в том, что такой звонок последует, старший следователь Генпрокуратуры ни секунды не сомневался. «Менеджер по озеленению» показал себя с самой лучшей стороны: а то зачем было отсылать в Москву документы и золотые монеты? Жулики и проходимцы не способны на подобное благородство. Такую высокую гражданственность мог демонстрировать лишь человек, свято верящий в диктатуру закона…
Глава 26
О событиях в доме над «Рюмочной» Жулик узнал из местной милицейской газетки «Честь мундира». В последнее время это издание он предпочитал всем остальным: раздел криминальной хроники ежедневно информировал об убийствах, изнасилованиях, грабежах и разбоях. Правда, описаний красивых многоходовых афер там пока не публиковали, и это, по мнению Лехи, было существенным недостатком издания.
Впрочем, Сазонова заинтересовали не только трагикомичные подвиги отставного вертухая.
– Пиля, взгляни, – серьезно сказал он, очертив карандашом набранные нонпарелью строки.
– Ну-ка, ну-ка… – Воровка подслеповато прищурилась на газетный лист. – И че там менты печатают?
