Осталось только немного потрясти Шаакарана.
Все первые этажи дома его семьи пестро раскрашены, декорированы блестками, свисающими на нитях кристалликами, перегорожены полупрозрачными мерцающими занавесками.
– Шаакаран! – Леонхашарт во всем этом сверкающем великолепии чувствует себя неуютно и даже слегка потеряно, особенно когда занавески облепляют его со всех сторон, словно паутина. – Шаакаран, ты где?
Наконец одна из обитательниц большого дома жалеет его и сквозь многочисленные пестрые слои отзывается:
– Он в комнатах красоты. Третий этаж.
Леонхашарт пробирается сквозь занавески, сквозь шторы из нитей с бубенчиками, сквозь шепотки, смех и едва уловимые звуки музыки.
Лестница такая же пестрая, на площадках стоят крупные кадки с декоративными фруктовыми деревьями, зато на третьем этаже дикий контраст: белизна и металл, косметологическая аппаратура, женщины и мужчины в халатах, а то и в одних трусах, пахнет дикой смесью химии и цветочно‑фруктовых ароматов.
– Где Шаакаран? – спрашивает Леонхашарт, которого и здесь терзает ощущение сюрреализма происходящего, словно он попал в нескончаемый безумный сон.
Но, глядя на все это, Леонхашарт ощущает и гордость: семейство Шаакарана знает толк в косметических процедурах, но именно Леонхашарт догадался использовать это все для завоевания Анастасии.
Шаакаран обнаруживается на кушетке. Он лежит на спине, хвост пропущен через дыру в полотне и уложен на подушки, четыре девушки опиливают когти на его руках и ногах, пятая медленно расчесывает белую гриву волос. Слишком пушистые уши подперты пластиковыми душками, а еще две девушки пинцетами доклеивают на них шерстинки.
Леонхашарт в благоговейном ужасе застывает на пороге. Сам он, конечно, тоже заботится о внешнем виде, но не настолько же!
Переварив зрелище, Леонхашарт подходит к изголовью. Девушки оглядываются на него, улыбаются, глазки строят, но он традиционно не обращает на это внимания.
– Шаакаран!
Тот неохотно раскрывает голубые глаза и смотрит устало‑устало.
– Что? – вопрошает таким трагичным тоном, словно его тут мучают, а не в порядок приводят по собственному его пожеланию.
– Дело есть.
– Не видишь? Я занят. Ты хоть представляешь, как сложно ухаживать за ушами с наращенным мехом? Я один раз поспал без подпорок, всего один раз подремал – и все, приходится поправлять.
– Ваши уши выглядели идеально, – робко вступается одна из подклеивающих шерстинки женщин.
– Да‑да, – подтверждает вторая.
– Нет, они стали недостаточно пушистыми, я лучше знаю! – Шаакаран упрямо выпячивает подбородок. Потом недовольно косится на Леонхашарта. – А ты зачем пришел?
– Моральную компенсацию требовать.
– За что?!
– За несанкционированное свидание, катание на машине и угрозу жизни и здоровью.
Шаакаран делает большие невинные глаза:
– Ты о чем?
– О том, что свидания с кисой против ее воли дорого обходятся.
– Ты шутишь! – усмехается Шаакаран.
– Нет, – мрачно уверяет Леонхашарт. – Она хочет денежную компенсацию за моральный ущерб.
– Я ей такой танец станцевал, а она денег хочет?!
Леонхашарт вытаскивает из‑за пояса бумажку с цифрами и подносит к лицу Шаакарана:
– Ты должен перевести эту сумму на этот счет сегодня же.
– Не буду, и вообще – я занят.
Шаакаран демонстративно закрывает глаза. Вздохнув, Леонхашарт оглядывает комнату и, заметив его комбинезон и пояс, вытаскивает из кармашка последнего смартфон. Подходит к разлегшемуся на кушетке Шаакарану и протягивает смартфон ему.
– Введи пароль, я сам переведу.
– У меня руки заняты.
– На хвост наступлю, – мрачно обещает Леонхашарт.
– Вот все вы, архидемоны, такие… большие, страшные и злые, – фырчит Шаакаран, но смартфон забирает и пароль вводит, открывает Леонхашарту доступ к счету. – На. изверг, вытрясай последнее.
У Леонхашарта возникает дикое желание исполнить это пожелание и все до последнего миллиона со счетов Шаакарана вывести, раз уж разрешил, но он сдерживается и переводит лишь чуть увеличенную сумму компенсации, прибавив к ней и компенсацию себе – за то, сколько нервов потерял, наблюдая за предложением кольца и хвоста Анастасии.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})* * *
Вроде считается, что к демонам попадают в ад, но сегодня у меня ощущение, что я в самом настоящем раю. Теплая комната, пропитанная ароматами трав, горячие кадки, ванны, обертывания, обработка скрабами и эпилирующими составами, после которых, как обещают, волосы месяц даже не вылезут, мление в чутких и сильных руках массажисток – все это примиряет всех со всеми, скромницы и те расслабляются, наслаждаются процедурами. Даже Принцесса не излучает флюиды ненависти, правда, я намеренно держусь от нее подальше.
– Странно все это, но приятно. – характеризует процедуры Манакриза.
– Почти как дома, – вздыхает Лисса.
– Удивительно, но и здесь может быть что‑то приятное, – улыбается раскрасневшаяся Катари.
В конце процедур нам презентуют махровые халаты с логотипом салона и наборы кремов, скрабов и прочего.
И мы все посвежевшие, разомлевшие, чрезвычайно довольные, отправляемся назад в свои комнаты. Я выступаю чуть вперед, чтобы раньше всех зайти внутрь и проверить, не сидит ли Саламандра на видном месте.
На видном месте Саламандра не сидит, но на подушке под покрывалом торчит что‑то большое. Я оцепенело застываю: неужели Саламандра вдруг так вымахала? Сердце ухает вниз.
– Как же хорошо, – вошедшая за мной Лисса проходит к своей постели и обрушивается на нее. – Я спать.
– Пожалуй, я тоже, – Манакриза зевает.
Быстро подойдя к постели, я приподнимаю край покрывала, и на свету вспыхивает алая оберточная упаковка. Веревочка, тянувшаяся от нее к покрывалу, развязывает бант. Я отскакиваю, прикрывая лицо, но на меня ничего не брызгает, не взрывается и все хорошо, а на подушке, в круге оберточной бумаги, лежит ноутбук, на нем – плоская длинная коробка и квадратная с полусферической крышкой.
– Что это? – Манакриза, оказывается, стоит прямо за мной.
– Подарок, – вместо меня отвечает Катари.
– Откроешь? – у Лиссы возбужденно блестят глаза.
И любопытно, и страшно открывать эти подарки после случившегося с Принцессой. Но как любопытно‑то! Я закусываю палец, пытаясь принять верное решение.
– Вдруг там какая‑нибудь гадость вроде несмывающейся краски? – озвучиваю свое предположение.
– Тогда похожу крашеная. – Манакриза берет плоскую коробку и раскрывает ее, демонстрирует мне лежащий на черном бархате белый костяной гребень с золотым инкрустированным узором, закрученным вокруг черных и красных камушков.
Вручив мне эту красоту, Манакриза открывает следующую коробочку. В ней – браслет, собранный на кожаный ремешок из белых и золотых элементов с висюльками. На крупных бусинах прорезаны буквы.
И складываются они в имя: «Анастасия». Но меня зовут не по‑демонически, вряд ли украшения здесь делают с подобными земными именами… с другой стороны, такой браслет можно собрать довольно быстро. Но, получается, его собрали специально для меня? Когда? Кто?
Манакриза передает мне и его:
– Это тоже будем проверять? – она указывает на ноутбук со свернутой зарядкой.
– Сейчас проверю. – Растерянно смотрю на браслет: он так напоминает мои домашние фенечки, подаренные мне многочисленными знакомыми… Часто в бисеринах и нитяных плетениях использовали мое имя. Или просто узоры. Этот браслет выглядит драгоценным и дорогим, но в то же время это сходство… делает его почти родным, мне очень хочется его примерить. Как и попробовать в деле костяной гребень.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
Но я откладываю их и открываю ноутбук. Пароля на нем нет а как только система «Демониум», во многом похожая на привычную систему Виндовс, загружается, на рабочем столе с видом на ночной Нарак, всплывает окно с посланием.
«Анастасия!
Надеюсь, прогревания, массаж и прочие радости достаточно Вас задобрили, чтобы Вы благосклонно отнеслись и к остальным моим извинениям.
