Из левого бедра ее торчал нож.
Я не видел, когда он попал в нее. Наверное, Уэзли метнул его между прутьями, пока я смотрел в другую сторону.
Неудивительно, что она взбеленилась.
Кимберли раскачивалась, как взбесившийся Тарзан, как безумная нагая Джейн, пытающаяся долететь на своей лиане до Луны.
Сквозь крики и вопли Уэзли я услышал звук рвущихся хрящей.
Это бедренная кость Уэзли выскочила из сустава.
От его крика у меня поползли мурашки по телу.
- Не убивай его! - донесся чей-то крик. Откуда-то издалека. Голос девочки. Эрин.
- Не убивай Уэзли! - кричала она. - Он должен сказать, где ключи.
В этот момент моя левая рука ухватилась за поперечный брус на крыше клетки. Подняв вверх правую руку, я сделал захват и подтянулся.
Когда я переваливался через край, Уэзли не сводил с меня глаз. И вот я наконец взгромоздился на крышу клетки Кимберли. Я стоял на четвереньках на прутьях крыши, а Уэзли сидел на некотором расстоянии вправо у самого конца лестницы...
Хотя одна его нога лежала поверх прутьев, он корчился и мерно покачивался из стороны в сторону - подобно одной из тех надувных игрушек для битья, которые раскачиваются туда-сюда от удара, но непременно возвращаются в вертикальное положение.
- Помоги! - взревел он. По его перекосившемуся от боли лицу метались блики света от факела и тени, ручьями катились пот и слезы. - Пожалуйста! молил он. - Вели ей остановиться! Пожалуйста!
Но, моля о пощаде, он тем не менее уже занес над головой свой второй нож, держа его за лезвие большим и указательными пальцами.
- Положи нож! - крикнул я.
Похоже, он никак не мог решить, бросать ли его в меня или в Кимберли.
Взглянув вниз, я увидел, что она взбирается ко мне по его ноге. Мне показалось, что она смотрела прямо на меня. В следующее мгновение она уже растянулась подо мной, слово подставляла свое тело для любовных ласк. На какое-то мгновение она зависла в таком положении, под самыми прутьями, вся в тени и вся как на ладони.
Пронзительно вскрикнув, Уэзли резко одернул руку с ножом к уху.
Выбор был сделан.
Кимберли.
Его мучительница, и такая легкая цель всего в нескольких дюймах под прутьями, неподвижно застывшая на мгновение перед началом своего движения вниз.
Я закричал и прыгнул.
Бросился - не столько на Уэзли, сколько между ним и Кимберли.
И услышал глухой стук.
И стон.
Я упал плашмя на жесткие прутья, и больно ударился. Прутья зазвенели. Какое-то время я еще скользил по ним.
Лицо Кимберли было под моим лицом.
Глаза прикрыты до узких щелочек, открытый рот и обнаженные зубы.
Ее огромное прекрасное лицо перекосилось от боли.
Затем оно начало стремительно уменьшаться.
Вначале я не понял почему.
Но по мере того как лицо становилось все меньше, стали появляться другие части тела Кимберли.
Шея и плечи. Поднятые кверху руки, словно у сдающегося в плен. Грудная клетка. Рукоятка ножа, торчащая между грудей. Живот, пах, бедра. Рукоятка ножа, торчащая из левого бедра. Длинные раздвинутые ноги.
Все уменьшалось.
Затем уменьшение прекратилось. Кимберли встряхнуло, словно на нее неожиданно налетел ураган. Он накатил на всю переднюю часть ее тела разгладил лицо, расплющил груди, на мгновение изломал ее всю - затем улетел прочь.
Я не сразу услышал крики.
Кричала Билли.
Кричал и я сам.
Каким-то образом я не услышал, как тело Кимберли шлепнулось на бетон. Должно быть, звук утонул в наших криках ужаса и отчаяния.
Не помню, сколько я лежал, распластавшись на брусьях и глазея на нее.
Я не мог поверить, что это произошло.
Мне хотелось, чтобы это был сон.
Или пробный дубль. Я хотел получить еще один шанс, чтобы попытаться сделать все по-другому.
Чтобы спасти ее.
- Сучка собиралась оторвать мне ногу, - раздался голос Уэзли. - Не мог же я позволить ей оторвать себе ногу?
Я поднял голову.
- Эй! - воскликнул он. - Эй, послушай. Да успокойся ты. Это был несчастный случай, о'кей? От несчастных случаев никто не застрахован.
В стране боли
Когда взошло солнце, Кимберли все еще лежала на полу своей клетки. Вокруг нее растеклась лужа крови, почти такая же, какой была лужа бензина на полу клетки Билли, но темнее.
Билли и Конни стояли в передних углах своих клеток лицом ко мне.
Я стоял лицом к Уэзли.
Алиса и Эрин наблюдали за всем из своих дальних клеток.
Четыре зрителя, четыре свидетеля.
Один палач.
И один гребаный сукин сын, которого ждет мучительная смерть.
Еще ночью я спустил Уэзли вниз. Вместе с Билли мы привязали его за горло ремнем к одному из прутьев ее клетки. Никто из нас не разговаривал с ним. Он плакал, молил, извинялся и нес прочую чушь. Но мы даже не слушали.
Когда мы спросили его о ключах от клеток, он ответил:
- Не скажу. Если расскажу, вы меня убьете. А эти клеточки дай Боже. Никто из них не выберется, никогда. Только если есть ключи.
Билли осталась охранять его с мачете, а я отошел.
По пути я коротко переговорил с Конни, которая уже пришла в себя, но, видимо, потеряла ориентацию во времени и пространстве. Все это время она лежала без сознания и поэтому не имела понятия о том, что Кимберли убита. Когда я сообщил ей об этом, она вся вдруг съежилась и, опустившись на пол в углу клетки, закрыла лицо руками.
Затем я подошел к Алисе и Эрин и объяснил им, что случилось, а после этого вернулся в особняк.
В поисках ключей я обыскал весь дом. По ходу дела я наткнулся на несколько кусков веревки, те, которые, по-видимому, принадлежали прежде нам и были подобраны на поле нашей великой битвы у пропасти.
Еще я обнаружил армейский складной нож Кимберли.
Я тут же перепрятал его. Мне не хотелось использовать его на Уэзли, осквернять нож его кровью. Он нужен мне был как сувенир, в память о Кимберли, как источник будущих приятных воспоминаний.
На первом этаже я собрал немного еды для своих женщин и набрал для них воды.
Затем я вернулся к клеткам и, распределив провизию, занялся Уэзли. Тот не доставил Билли никаких хлопот. Она отдала ремень мне, и я поволок его за шею. Уэзли попытался ползти, но это было нелегко из-за вывихнутой ноги. Он сильно кричал и давился от кашля.
С большим трудом мне наконец удалось поднять его на ноги и привязать к двери клетки Кимберли. Стоять он мог только на одной ноге, потому что другая не функционировала. Чтобы удержать его в вертикальном положении, я перекинул две веревки через верхнюю поперечную планку двери и привязал его под мышки. Затем развел его руки в стороны и прикрутил их веревками к вертикальным прутьям. Скинув с его шеи ремень, я снял с ремня пустые ножны и с его помощью притянул здоровую ногу Уэзли к прутьям.
К этому времени факел в руках Билли догорел.
Мне нужен был свет для работы.
Поэтому я отступил на несколько шагов от Уэзли и прилег на землю. Билли пару раз окликнула меня. Но я не отозвался. Не хотелось к ней идти. Она повиснет у меня на шее, мы будем плакать. Это будет так успокаивающе приятно. Вероятно, закончится тем, что у меня возникнет эрекция.
Ничего этого я не хотел.
Не нужно мне было никакой нежности, секса или любви.
Это помешает мне сделать то, что я должен был сделать.
Поэтому я лежал на спине, почти в таком же положении, что и Кимберли. Лежал и представлял, как это могло выглядеть с высоты: Кимберли и я, как расправленные крылья. Крылья аэроплана. Крылья ангела. Крылья орла.
И Уэзли между нами, как тело между нашими крыльями. И во что это нас превращает? Во что это превращает его?
Я начинаю молоть вздор.
Нет, хватит.
Так я и пролежал на спине, не смыкая глаз, до самого рассвета. Затем поднялся и пошел к Уэзли.
Билли, Конни, Алиса и Эрин уже были на ногах и внимательно следили за мной. Словно встали ни свет ни заря, чтобы не проспать и не пропустить такое зрелище.
Уэзли тоже наблюдал за моим приближением.
Я еще и не начинал, а на него уже жалко было смотреть. Помимо вывихнутой, распухшей ноги, у него было три раны от копья - старые: на груди и ягодице, плюс та, на плече, которую я нанес ему ночью. Еще он сильно пострадал от падения с лестницы.
Судя по выражению его лица, Уэзли, видимо, понял, что худшее для него еще впереди.
Затем он увидел, как я достаю из носка бритву.
Когда я выкинул лезвие, Уэзли разрыдался.
- Эй, послушай, - сквозь всхлипы произнес он. - Не надо. Не делай мне больно.
- Говори, где ключи, Уэзли, - крикнула ему из своего угла Билли.
Не сводя испуганных глаз с бритвы, Уэзли облизал растрескавшиеся губы.
- Я скажу. Ладно? Спрячь это. Спрячь и я скажу.
Подвинувшись к нему вплотную, я опустил левую руку и схватил его за яйца. У него глаза на лоб полезли.
- Ну и где же твой каменный член, половой гигант?
- Пожалуйста, - захныкал Уэзли.
- Отрежь ему хрен! - взвизгнула Конни. - Пусть он сожрет его!
- Тебе повезло, что она заперта, - заметил я.
