в котором кусты стали тёмно-зелёными, цветы на них – малиновыми, стволы –коричневыми, а старая плитка – серой.
Только они написали парню, куда подойти, как вдалеке замаячил неуверенно семенящий силуэт. По мере приближения всё чётче были видны его черты: рыжеватый кучерявый пухлый парнишка явно был испуган – то щемился к обочине, то рывками выходил на центр дороги. Заха помахал ему со скамейки, встал, пошёл навстречу, поравнялся метрах в двадцати от пацанов; приветственное рукопожатие – передача куска, пара слов; прощальное рукопожатие – быстрая передача купюры, сложенной в плоскую трубочку.
Стоило лёгкому, привычному и стремительному рукопожатию разлететься, как вдруг, словно в замедленной съёмке, из-за кустов, рядком высаженных вдоль бордюра, ловкими собачьими прыжками вылетели мужчины в чёрной форме – балаклавах, шлемах, брониках, с чёрными автоматами. Пацаны бросились в рассыпную, но в считанные секунды каждый был настигнут ударом затвора меж лопаткок и подножкой, повалившей худощавые тела Сани и Лёхи на землю. Заха уже лежал. Толстый паренёк стоял. Его трясло. Руки в чёрных перчатках схватили пацанов за волосы и с размаху вжали лица в старую ребристую плитку, которой выложен был весь сквер ещё с тех времён, когда бетон считался главным материалом для построения светлого коммунистического будущего.
Дальше как во сне. Автозак. Обследование на наличие наркотических веществ в крови. Отдел. Допрос. Невидимая краска, помечавшая грамм и купюру в пятьсот рублей. «Веса» из карманов, отягчающие и без того тяжёлую ситуацию. Сбивчивые показания. Привычной расхлябанной бравады как не бывало.
Маски-шоу напоминало цирковое представление. Розыгрыш. Зачем? Чтобы поймать самое незначительное звено в гигантской цепи наркобизнеса? Это не укладывалось в голове. «Вы, наверное, перепутали…» – но никто ничего не перепутал. «Только не со мной!» – но факт продажи зафиксирован, протокол составлен.
Пухлого мальчика поймали за руку когда тот курил в подъезде, и напугали: либо он уедет сам, либо сдаст барыгу. Куда уедет – не совсем понятно, ведь у него в кармане и пятки-то не было, и стоял он один, да и баттл успел выбросить в мусоропровод. Только запах и остался…Запах да параноидальный страх, который вкупе с природной трусостью не оставил иного выбора, кроме самого правильного в данной ситуации: подставить другого, чтобы не попасть самому.
Он никогда прежде не брал у Бездаря, но знал, что тот торгует: дурная слава докатилась и до Захиного родного двора. Да, копались вместе в песочнице два десятка лет тому назад, ну и что с того? Он с ним здоровался, но знать не знал, чем тот живёт. Знал только, что торгует. И лучше сдать его, чем кого-то из своих друзей, верно? Заха орал потом, что свернёт ему шею, но ясен-красен, что никогда не посмел бы тронуть того и пальцем, зная, что теперь его пасут.
Мы с Вано слушали эту историю у меня на балконе, молча раскрыв рты.
– И что ты будешь делать, Зах?
– Ну что, что? Пойду договариваться.
– А пацанам что?
– Ну начали прогонять, мол, пойдём как организованная группа, но Саня говорит, они максимум свидетели – максимум. Плюс учёт в наркологичке, все были обсажены…
* * *
Если честно, я ликовал и злорадствовал как последняя падла, но, наверное, ни я один. Кажется, чем больше, чем усерднее мы показывали своё сочувствие и впрягались за Заху в попытках разрулить ситуацию, тем больше каждый из нас находил компромиссов с совестью, которая обнажала реальные мысли, касательно произошедшего. «Довы***вался», – говорили мы друг другу, понизив голос; но сразу же сходились на братском сочувствии: «Ну блин, жёстко, конечно, очень жёстко!»
Заха ничего не сказал родителям, подключил двоюродного брата Женю, старше его на 15 лет, с которым они были близки как родные. Не смотря на то, что брат этот был уже женат, у него был маленький ребёнок, кредиты, проблемы на работе, бытовуха вроде починки зубов, вещей малому, подарка жене и прочей шелухи, наводняющей жизнь каждого семьянина; тот не послал младшего с его проблемами, сразу примчал на ранчо и поехал с Захаром к ментам. Менты выставили цену в миллион рублей для закрытия дела. В противном случае Захе светит восьмёрка (Жека сказал, что надо попробовать собрать хотя бы больше половины). И начался массовый сбор денег.
Впрягался весь район. Свои и левые. Все, кто жал руку, и все, кто давал пи**ы. Кто сколько может. Кто скидывал тысячу, кто пять. Близкие пацаны отдавали по половине своей зарплаты, продавали телефоны, ноутбуки, кроссовки, брали в долг у друзей и родителей. Ходили к старшим. Все те, кто говорил Захе, что тот доиграется, говорили теперь: «Ну что, доигрался?» И всё равно отдавали всё, что могли отдать.
«Не понимаю, – разводила руками Ася, – почему вы все впрягаетесь за этого дол**ба? Надо же быть полным идиотом, чтобы торговать травой на районе. По-моему, очевидно было, чем дело закончится. А главное – вот вы сейчас всё отдадите, все за него сами влезете в жопу, дело закроют, и что думаете? Он заляжет на дно на полгодика, а потом снова начнёт торговать! Это лёгкие деньги. Делать ничего не надо. Да и он слишком тупой, чтобы делать что-то другое!» Мы отвечали, что она ничего не понимает, хотя сами прекрасно понимали, что она была права. Всем было жалко денег, жалко своей техники, не хотелось влезать в долги, да и вообще вся эта ситуация, мягко сказать, напрягала. Но по-другому быть не могло. Это даже не обсуждалось.
Через несколько дней после всего случившегося я увидел на экране Захин номер, стоило мне вернуться домой с работы. Подняв трубку, услышал лишь короткое: «Через пять минут будем у тебя, открывай». Через пять минут я открыл, спустился на наш излюбленный лестничный пролёт. Двери лифта открылись, и из них выскочили Захар с Родей. Первый – в шортах и с голым торсом и перекинутой через шею футболкой. Второй – одетый и с тремя бутылками потеющего пива в руках. На мой вопрос о том, что случилось, Родя сначала заржал, составил бутылки на высокий подоконник, зажигалкой открыл каждую, протянул мне, Захару, достал сигарету, закурил («ну не томи!») и только потом начал рассказ.
– Бл*, братан, вообще просто жесть история. Чисто Бездарь, – Родя подтолкнул Заху локтем, – только с ним такое могло случиться. Короче, Заха позавчера подрезал у чувака телефон в автобусе. Он у него в кармане толстовки торчал, мужик даже не заметил. Мы вместе были. А потом нас чёт совесть заела, и мы решили ему вернуть. Но впадлу же просто так возвращать, понимаешь? Ну мы нашли номер его жены и написали, мол, мужик нашли твою мобилу на остановке. Если она тебе нужна, давай нам десятку.
