– Отсюда никто не имеет права выйти без разрешения верховных отцов.
– Если я согрешил, не имея об этом ни малейшего представления, то отвечу перед ними, но не перед вами. – И, сделав несколько шагов в сторону Джованни, он жестом показал ему, чтобы тот подвинулся, освободив дорогу.
Но монах остановил его, положив руку ему на грудь. Жоан, возвращавшийся в расстроенных чувствах и полный ярости после кошмарного приказа, полученного им, чуть не сорвался и не заломил руку молодому человеку, не обращая внимания на то, что тот был крупнее его. Однако Жоан смог овладеть собой, ибо понимал, что его дело – всячески демонстрировать смирение, а он чуть не испортил все.
– Что такое, брат? – спросил он, изо всех сил стараясь изображать покорность.
– Я сейчас обыщу вас. Снимите сутану.
Жоан понимал, что, если у него найдут ключи, он пропал.
– Может быть, лучше сделать это не на виду у всех? Здесь много народу.
– Все мы люди. Делайте то, что вам говорят.
Жоан повиновался и, сняв сутану, остался обнаженным. На нем была лишь его власяница.
– Снимите власяницу.
Так он и сделал: сняв власяницу, держал ее в руке. Брат Джованни обозрел его обнаженное тело.
– Можете одеться. Проходите, и да благословит вас Господь, брат Рамон.
Жоан подчинился и, облегченно вздохнув, поспешил подняться в свою келью. Оказавшись там, он снял власяницу и, прислонившись к двери, чтобы избежать визита непрошеных гостей, стал распарывать нити, которые поддерживали ключи под козьей шкурой. Он предусмотрительно попросил спрятать их таким образом, и ему безумно повезло, что брат Джованни не обследовал власяницу.
Время, отпущенное ему, заканчивалось, и на следующий день, в час, когда отцы-настоятели собирались в капитулярном зале, Жоан предпринял новую попытку. Сначала он постарался обнаружить местонахождение брата Джованни в крытой галерее или в церкви, чтобы избежать его неожиданного появления. Жоан не нашел его и решил проникнуть в келью приора, несмотря на высочайшую степень риска, которой подвергался. Он поднялся в свою келью, взял три ключа и, удостоверившись в том, что в коридорах никого нет, прошел в конец своего – туда, где находилась дверь в келью Савонаролы. Он попытался открыть ее первым ключом, вставив его в замочную скважину и попытавшись провернуть ключ. Безуспешно. От волнения Жоан вспотел, в ушах раздавались удары собственного сердца. Если его сейчас увидят с ключами, то все, он пропал. Он попробовал открыть дверь вторым ключом – и также безуспешно. Когда он вставил третий ключ, то услышал щелчок – и дверь открылась. Жоан на мгновение задержал дыхание и быстро вошел, тут же закрыв дверь. Он находился внутри помещения, напоминавшего по форме латинскую букву L, из которого открывался вход в келью обычных размеров, где была спальня приора. Это помещение было единственным, где имелись окна, выходившие как на улицу, так и во внутренний дворик. Здесь не было великолепной настенной живописи, которая украшала прочие кельи, но сразу бросалось в глаза огромное полихромированное распятие. На стене висела целая коллекция всевозможных власяниц различных форм и размеров. Помимо власяниц, сделанных из козьей шерсти, как и та, что Жоан носил на поясе, там были власяницы из металлической сетки с шипами. С любопытством, не лишенным определенной степени нездорового интереса и одновременно ужаса, книготорговец попробовал догадаться, для каких частей тела были предназначены эти орудия пытки. Кроме власяниц, крепившихся на поясе, он различил власяницы для рук и ног, а также те, что по своему размеру подходили для спины, и, наконец, такие, которые Жоан, потрясенный увиденным, отнес к предназначенным для гениталий.
– Какой кошмар! – пробормотал он.
Жоан не мог больше терять времени и оторвался от этой вызывавшей беспокойство стены, чтобы обыскать келью. Из аскетической обстановки там были лишь койка, письменный стол и полки с книгами. Жоан торопливо начал просматривать их, но результат был тем же, что и в келье брата Сильвестро. Сердце его сжалось. Если его обнаружат в келье приора, он не сможет оправдаться. Однако он должен найти книгу, другого выхода у него просто нет. Он прощупал стены, пол, перевернул тюфяк. Книги не было. В полном отчаянии Жоан вернулся в свою келью, предварительно заперев дверь на замок. И принялся молиться. Он не нашел эту проклятую книгу и должен быть убить брата Сильвестро. Во время молитвы он убеждал себя, что не имеет права отступиться, хотя понимал, что с каждым днем возрастает риск его разоблачения. Письма из Испании могли быть доставлены в любой момент, и тогда монастырь Святого Марка превратится для него в смертельную ловушку.
Когда брат Сильвестро спросил его об отлучке из монастыря днем раньше, Жоан дал ему тот же самый ответ, что и брату Джованни.
– Вы не должны давать волю порывам, брат Рамон, – посетовал по-отцовски горбатый монах. – Не забывайте о данном вами обете послушания. Молитесь, покайтесь.
– Именно так я и поступлю, отец мой, – ответил Жоан, придав лицу расстроенное выражение.
Ему трудно было говорить с братом Сильвестро. Тот смотрел на него открытым взглядом, верил в рассказанные Жоаном бредни, улыбался ему, а Жоан все время думал о том, что должен убить его. У него все переворачивалось внутри.
Жоан решил обыскать также и келью брата Доменико. Он прекрасно осознавал степень риска, которому подвергался, но сделал это на следующий же день. Одна из отмычек подошла, но книги в келье тоже не оказалось.
Жоан вернулся к молитвам и распорядку жизни в монастыре. Его положение было тупиковым. Существовала ли эта книга на самом деле, или это был полный бред? Сколько ни пытался он осмыслить происходящее, не мог найти достойного ответа.
Лишь через пару дней, когда он молился в церкви во время заутрени, ему пришла на память стена в келье приора, на которой были развешены всевозможные власяницы. Он с ужасом вспоминал ее, но в тот момент, словно озарение, ему пришла в голову замечательная мысль. Именно там, на этой стене, в одной из власяниц мог скрываться ключ к разрешению загадки!
64
Наутро, нарочно совершив неловкое движение, Жоан столкнулся в библиотеке с братом Сильвестро, и его подозрения подтвердились. Однако он подождал окончания молений шестого часа, когда монахи скрылись в своих кельях, а брат Сильвестро вернулся с совещания в капитулярном зале. Тогда, надвинув капюшон и спрятав руки в рукавах сутаны, он стал прохаживаться по коридорам, делая вид, будто погружен в чтение молитв, хотя сердце его билось как бешеное. Он знал, что у брата Лоренцо, библиотекаря, была привычка возвращаться на рабочее место до того, как прочие монахи завершали сиесту и свои молитвы. Жоан подождал, увидел, как тот прошел в библиотеку, и, пробормотав: «Сейчас или никогда», направился к келье брата Сильвестро. Мягко толкнув дверь, он вошел внутрь. Монах, молившийся на коленях перед настенной фреской, ничего не услышал. Убедившись, что дверь плотно прикрыта, Жоан тихо позвал его:
– Брат Сильвестро.
Монах поднялся и удивленно обернулся. Увидев Жоана, он улыбнулся ему своей застенчивой улыбкой.
– Брат Рамон. Какой сюрприз! – воскликнул он. – Чем я могу быть вам полезен?
Жоан видел, как голубые глаза монаха широко раскрылись в изумлении за мгновение до того, как он изо всех сил ударил его в зубы. Брат Сильвестро глухо вскрикнул, отброшенный ударом к дальней стене, а Жоан набросился на него. Он открыл его окровавленный рот и впихнул туда несколько тряпок, чтобы монах не мог кричать. Все его существо сопротивлялось тому, что он делал, но он вынужден был поступить так во имя своей семьи. А еще он должен был защитить собственную жизнь.
После этого Жоан положил его на пол лицом вниз, обвязал вокруг шеи веревку и стал закручивать ее жгутом по методу дона Микелетто. Тело монаха оставалось инертным, он не сопротивлялся, и на Жоана нахлынули воспоминания о том, как палач удавил гарротой его приемных родителей Корро перед сожжением, чтобы они приняли легкую смерть и не мучились на костре, на котором их должны были сжечь живьем.
Жоан вздрогнул. От напряжения и охватившего его отчаяния он весь покрылся потом, в висках стучало. Не в состоянии продолжать экзекуцию, он перестал закручивать жгут. Он знал, что если брат Сильвестро останется жив, то тут же поднимет тревогу, а у него просто не будет времени, чтобы переодеться и покинуть город преображенным. Солдаты закроют двери, он окажется запертым, и его поймают. И он не только провалит свою миссию и ослушается приказа, но и, без сомнения, заплатит за это собственной жизнью. Он должен убить монаха!
Именно в этот момент Жоан вспомнил слова адмирала Виламари, которые тот сказал ему на прощание: «Ты всегда старался быть выше в моральном плане, Жоан Серра де Льяфранк. Но ты обманываешь сам себя. Ты – один из нас, и если не вонзаешь зубы в жертву, то только потому, что не голоден. Ты убивал, когда представлялась такая возможность, и грабил, когда в этом была необходимость. И ты вновь сделаешь это, когда тебе придется так поступить».
