Иоганн Непомук умер в 1888 году, ни с кем не поделившись тайной клада, запрятанного в его доме в Шпитале, детство в котором провел и Алоиз Шикльгрубер, покуда не сбежал оттуда в 1855 году в Вену и не сделал затем карьеру таможенника, перекинувшись на противоположную сторону традиционного противоборства по классической схеме — сыщики и воры, контрабандисты и таможенники.
Алоиз Гитлер провел затем годы в догадках о местонахождении клада, а потом был вынужден привлечь на помощь своего маленького сына — Адольфа, родившегося в 1889 году. Препятствием же на пути к спрятанным сокровищам оставались ни о чем не подозревавшие люди — ближайшие родственники Алоиза и Адольфа Гитлеров, по-прежнему проживавшие в доме Иоганна Непомука или поблизости. Алоизу и пришлось обучить сына семейным секретам использования мышьяка.
Тогда маленький Гитлер развернулся вовсю — намного превысив программу, разработанную для него отцом.
Вот хронология смертей ближайших родственников Адольфа Гитлера, который, «по свидетельству его сестры Паулы, ребенком /…/ в сопровождении родителей часто посещал вальдфиртельских родственников в Нижней Австрии»:[658]
9 января 1902 года в Шпитале умирает Иоганн Баптист Пёльцль — дед Гитлера, отец его матери; маленькому Гитлеру, напоминаем, было тогда двенадцать лет;
3 января 1903 года в Леондинге (под Линцем) умирает отец Гитлера;
в том же году (точной даты мы не знаем) в Шпитале умирает бездетная Вальбурга Роммедер (урожденная Гитлер) — младшая сестра бабушки Гитлера Иоганны Пёльцль (тоже, понятно, урожденной Гитлер); по завещанию все достояние Вальбурги переходит к старшей сестре Иоганне — бабушке Гитлера;
далее наступает пауза, которую мы трактовали как результат овладения Гитлером спрятанных сокровищ его отца; они были относительно пустяками, несоразмерными с сокровищами семейного клада, но тоже оказались кое-чем весомым, да и четырнадцатилетнему Адольфу многого тогда не требовалось;
осенью 1905 года, под предлогом болезни, Адольф бросает опостылевшую учебу в реальном училище (позднее оказалось, что и всякую учебу вообще) и переезжает для лечения на чистый горный воздух Шпиталя;
в результате 8 февраля 1906 года в Шпитале умирает бабушка Гитлера Иоганна Пёльцль — и путь к сокровищам Иоганна Непомука, наконец, отворяется для Адольфа!
Может быть, не все перечисленные родственники были отравлены, а некоторые умерли естественной смертью, но результат был налицо! Но вот тут-то Гитлер и оказался жертвой собственной несдержанности и невыдержанности!
Напившись в трактире в Шпитале, семнадцатилетний Гитлер проговорился о собственных успехах — и продемонстрировал собутыльникам золотые гульдены из семейных сокровищ![659]
Протрезвев на следующий день (дело происходило в феврале или марте 1906 года) Гитлер немедленно бежал в Вену и скрывался там пару месяцев, наладив переписку со своим другом Августом Кубичеком относительно того, не разыскивают ли его, Адольфа Гитлера. В конечном итоге Кубичек вычислил проблемы, одолевавшие Гитлера, и наплел в своих позднейших воспоминаниях массу выдуманных подробностей, призванных скрывать хронологию пребывания Гитлера в Шпитале.[660]
Шпитальские же родственники и собутыльники Гитлера все-таки не поверили подвыпившему юнцу — уж больно странными и страшными сведениями он поделился! Их скептицизм обернулся последующей гибелью матери Гитлера.
Летом 1906 года Гитлер вернулся в Линц, где у него возникло две серьезные проблемы: оправдать возникшее у него богатство и избавиться от подозрений собственной матери, бывшей истинной дочерью своей семьи и с детства насмотревшейся на преступников и преступления.
Интересен эпизод, рассказанный Кубичеком[661] и совершенно непонятый последующими комментаторами:[662] о том как Гитлер, поддавшийся на рекламу устроителей лотерей, якобы приобрел единственный лотерейный билет, а на самом деле — целую их кучу для того, чтобы гарантированным крупным выигрышем оправдать внезапно возникшее у него богатство.[663] Из этой затеи, разумеется, ничего не вышло: никому не следует наивно верить лотерейной рекламе!
Вот устранение матери оставалось для Гитлера неотложной задачей. Он принялся упорно подкармливать ее мышьяком, а в августе уже 1907 года, выдав ей порцию побольше, уехал в Вену для создания себе алиби поступлением в Академию искусств. Но Гитлер не выдержал конкурса, а мать не умерла. Пришлось Гитлеру возвращаться в Линц и довершать начатое.
В последние дни жизни матери Гитлер переселился в ее комнату и контролировал все ее контакты с другими людьми. Она умерла в ночь на 21 декабря 1907 года — свидетелей этого не оказалось. Гитлер организовал матери роскошные похороны.[664]
Позднее Гитлер предпринял сверхординарные усилия, чтобы затушевать собственную роль в смерти матери. В частности, после Аншлюсса Австрии Гитлер всячески опекал врача-еврея Эдуарда Блоха (1872–1945), поставившего матери Гитлера диагноз опухоли груди и настоявшему на бессмысленной операции, проведенной за год до ее смерти; затем в ноябре 1940 года Блох с семьей отбыл в Америку. Блох расписывал в 1941 году гуманность и сыновнюю любовь Гитлера перед журналистами; сам он умер в Нью-Йорке в июне 1945.[665]
Сразу затем, в начале 1908 года, Гитлер окончательно уехал в Вену, не оставив своих координат никому, кроме верного Кубичека, вскоре присоединившегося к Гитлеру в Вене.
На прощание Гитлер «взял взаймы» у тетушки, младшей сестры матери, горбатой Иоганны-младшей (она еще с рождения Адольфа прислуживала в их семье) 3800 крон[666] — неплохая сумма!
И это, заметим, помимо всех прочих денег, вполне законно полученных Гитлером по наследству от всех перечисленных умерших и отнюдь не бедных родственников!
Кубичек, поступивший затем в музыкальное училище в Вене и поселившийся вместе с Гитлером, через некоторое время с удивлением установил, что последний вовсе не поступил в Академию искусств, как уверил всех в Линце, а просто проводит теперь время в полной праздности![667]
Но убийство матери стало определенным перебором.
Если прочие родственники Гитлера, умершие в 1902–1906 годах были все же стариками (не исключая и его отца), то мать Гитлера шпитальцы помнили и не очень давно видели как молодую и цветущую женщину. Затихшие было подозрения вспыхнули вновь — и они накатали донос на Гитлера, который, ввиду его чудовищности, полиция сначала не желала принимать, а потом заведенное на Гитлера дело отправилось блуждать по инстанциям, пока не достигло полицейского управления города Вены.
На этом судьба Гитлера и завершилась бы самым справедливым образом — достаточно было эксгумировать останки его родственников и установить несомненное мышьяковое отравление. Но так не произошло.
Полиция Вены, напоминаем, находилась в чрезвычайно дружеских отношениях с военной контрразведкой; вот так совершенно необычное дело Гитлера и попало к подполковнику Редлю — и он не мог не заинтересоваться столь оригинальным молодым человеком.
Редль любил играть в кошки-мышки — история вербовки Занкевича с несомненностью это подтверждает. Вот и Гитлера Редль дожимал целых два года.
Сначала Редль напустил на Гитлера евреев, которым последний сбывал фамильные драгоценности, и те, науськивыемые Редлем, постарались основательно обчистить Гитлера.
Чего стоит эпизод, который Мазер начинает с цитаты из «Майн Кампф»: «/…/ Гуляя однажды по центру города, я вдруг наткнулся на существо в длинном кафтане с черными пейсами». Кубицек, который старается подтвердить и дополнить описания друга, дает подробное описание и этого эпизода. Он рассказывает, что Гитлер, изучая в Вене «еврейский вопрос», посещал даже синагогу и однажды выступил в полиции свидетелем против задержанного еврея в кафтане и сапогах, из числа тех, что обычно торговали на улицах и площадях пуговицами, шнурками, подтяжками и другими подобными вещами. Он обвинялся в том, что занимался нищенством, и полиция якобы обнаружила в его карманах 3000 крон. Гитлер пишет, что после встречи с этим евреем[668], которую многие биографы расписывают, не жалея фантазии, он с особым усердием начал изучать всю доступную антисемитскую литературу, чтобы получить максимум информации о евреях».[669]
Эпизод этот имеет вполне прозрачное содержание: Гитлер отдал определенную порцию драгоценностей и должен был получить от посредника ответные деньги. Вместо этого был разыгран фарс налета полиции — и деньги оказались якобы конфискованы, а Гитлеру было любезно предоставлено право оказаться официальным свидетелем. Кому затем достались эти деньги — вполне понятно: они были разделены (не известно лишь — в каких пропорциях) между всеми участниками фактически ограбления Гитлера. А ведь 3 тысячи крон — это, повторяем, порядка 75 — 100 тысяч современных долларов!
