Наташа. Хорошо, Надежда Николаевна! Хорошо! Петя, вы знаете, такой хороший…
Торская. У вас большая любовь?
Наташа. Такая любовь… Ой! (Смущается присутствием Вальченко.) Я вам потом расскажу…
Вальченко. Вы меня не бойтесь. Я…
Торская. Верно. Вы не бойтесь его, Наташа. Он тоже влюблен…
Вальченко. Откуда вы знаете?
Торская. «Живешь на свете — все видишь»…
Наташа. Это правда?
Вальченко. Я бы вам сказал, но я тоже… Зырянского боюсь…
Направляются наверх, оттуда сбегает Деминская к Клюкину.
Деминская. Ну, сдавай. (На Лаптенко.) Этот чего здесь сидит?
Клюкин. Ждет совета командиров… (Сдал винтовку, побежал наверх.)
Деминская. Ты где живешь?
Лаптенко. Я нигде не живу.
Деминская. Как это нигде не живешь? Вообще ты живешь или умер?
Лаптенко. Вообще? Вообще я живу, а так — нет.
Деминская. А ночуешь где?
Лаптенко. Вообще? Да?
Деминская. Что у тебя за глупый разговор? Где ты сегодня спал?
Лаптенко. Ах, сегодня? Там — в одном доме. В парадном. А когда меня примут?
Деминская. После ужина будет совет командиров. Только ты на совете ничего не ври.
Лаптенко. Я уже знаю. Мне уже говорит этот — Алеша, чтобы не врал.
Воргунов проходит сверху, курит. Внизу размахнулся окурком, бросил его с гневом в угол.
Воргунов. Черт…
Деминская. Товарищ Воргунов!
Воргунов. Что такое?
Деминская. Поднимите окурок.
Воргунов. Как это поднять?
Деминская. Здесь нельзя курить и бросать окурки. Поднимите.
Воргунов. Да… черт… где я его буду искать? Завтра уборщица уберет…
Деминская. У нас нет уборщиц. Поднимите.
Воргунов. Да что вы на меня с ружьем?
В дверях столовой Зырянский и Синенький.
Зырянский. Что, опять скандал?
Деминская. Товарищ (улыбается) бросил окурок, а поднять не хочет.
Воргунов (явно опасаясь Зырянского). Да я его пойду не найду.
Зырянский. Бросать нельзя!
Лаптенко. Вот. (Подает окурок Воргунову.)
Воргунов (машинально берет окурок и выходит). Вот глупая история!
Зырянский. А ты чего стараешься? Сам поднял бы. Ты беспризорный?
Лаптенко. Беспризорный.
Зырянский. А не лакей, нет?
Лаптенко. Так жалко… этого… его зовут Вием? Да?
Зырянский. Что ты там?..
Лаптенко. Говорю, жалко… Вия.
Зырянский. Смотри ты: «Вия». Молодец, Роза, наша берет. Будет знать старый, что такое энтузиазм.
Синенький. Он говорит: уборщица, а Роза — вжик. (Показывает, как стреляют.) Битва котят и медведей.
Деминская. Сам ты котенок.
Романченко (влетает со двора). Хлопцы, столярная… столярная горит… пожар…
Зырянский. Брешешь!
Романченко. Да, пожар!.. Горит крыша!..
Зырянский. Новый скандал! Вот дежурство! Синенький, давай тревогу.
Синенький. А как она?.. Смотри ты: забыл… Ага!
Играет тревогу в дверях, потом наверху и где-то далеко в спальнях. Немедленно с верхнего этажа врываются коммунары, некоторые из них с огнетушителями. Внизу появляется Воргунов и не понимает, в чем дело.
Зырянский (оглушительно кричит). Спецовки, спецовки надевай, куда вас черт несет?
Часть возвращается. Большинство уже в спецовках вылетает лавиной в распахнутые двери.
Зырянский (Шведову). Я туда, вызывай пожарную. Товарищ Воргунов, тушить… Шведов, пошлешь ко мне сигналиста.
Шведов. Есть…
Воргунов. Тушить так тушить…
Зырянский и Воргунов выбегают. С верхнего этажа пробегают Вальченко и Троян. Не спеша спускаются Дмитриевский и Григорьев.
Шведов (у телефона). 5-50. Пожарная? Говорят из коммуны Фрунзе. У нас пожар. Столярная мастерская. Дерева много и сама деревянная. Есть обозначить гидранты.
Синенький спокойно спускается сверху.
Синенький (к дежурному). С сигналкой?
Шведов. Вот глупый вопрос. Куда ты годишься без сигналки?
Синенький вылетел.
Шведов (у телефона). 4-17-11. Товарища Крейцера. Александр Осипович? У нас пожар. Столярная мастерская. Только что… Вызвал только что… Еще не знаю. Коммунары уже все там… Да. Вы будете у телефона? Есть. Роза, Крейцер будет у телефона. Я побегу…
Деминская. Есть.
В окна пробивается отблеск пожара. Слышен неясный шум толпы.
Зырянский (вбегает). Вот везет… Воды нет в водопроводе. Где Шведов?
Деминская. Крейцер у телефона.
Зырянский (у телефона). Александр Осипович? Зырянский, да, дежурный командир… Воды нет в водопроводе, поганое дело. Хорошо, нажмите. Тушим, как же. Да как? Огнетушители, а то больше руками… Горит крыша и угол. Там, где сложены стулья… Знаете? Хорошо.
Сверху Блюм, поддерживаемый Торской.
Блюм. У меня сердце… Я не перенесу этого. Ох, боже мой! Мальчики только сегодня говорили… Как они все хорошо знают… Как там дела? Если я сегодня не умру, так значит, я еще здоровый человек.
Зырянский помог свести Блюма, направляется к выходу.
Торская. Не волнуйтесь так. Алеша, пришли ко мне девочку.
Зырянский. Есть.
Захаров и Шведов входят.
Шведов. Кто говорил с Крейцером?
Деминская. Дежурный.
Захаров. Звони в совхоз. Пускай срочно дают воду, а то совсем сгорим… (Вышел.)
Шведов (у телефона). 30–39. У нас пожар, знаете? Так почему воды нет? Коров поили… Давайте немедленно. Вот черти: через десять минут. (Выбежал.)
Платова (коммунарка лет тринадцати). Что такое, Надежда Николаевна?
Торская. Зина, в моей комнате есть нашатырный спирт. Тебе мама даст. Принеси сюда.
Платова. Есть. (Побежала наверх.)
Зырянский (вбрасывает в вестибюль Болотова, у него в руках радиоприемник). Роза, он арестован. У кого пожар, а у него радио… (Скрылся.)
Деминская. Вот еще… людишки… Как же ты?
Болотов. Честное слово, не слышал сигнала. Я там в инструментальной работал, а там… примус… шумит…
Деминская. Ну, чего ты врешь: как это можно не слышать тревоги? Вот выгонят тебя — и правильно.
Собченко и Романченко вводят под руки Вальченко.
Торская. Что случилось?
Вальченко. Как замечательно удачно.
Собченко. Ушибли здорово.
Романченко. балку вытаскивали, а эта штука… раскоряка такая, как треснет его по кумполу. Он только брык.
Вальченко. И не раскоряка, а стропильная нога.
Романченко. Нога… Хорошая нога.
Собченко и Романченко убегают.
Торская. Вы уже в сознании?
Вальченко. Да ничего… сначала оглушило.
Торская. Но у вас кровь?
Вальченко. Это ничего… ударило сильно. А как хорошо кончилось.
Погас свет.
Торская. Вот еще беда… Болотов, беги ко мне, там возле зеркала свеча и спички. Принеси.
Деминская. Он под арестом.
Торская. Ничего не убежит, я отвечаю…
Болотов. Есть. (Умчался наверх.)
Платова (сверху). Ой, и темно ж. Вот спирт.
Торская. Ну, как вы себя чувствуете, Соломон Маркович?
Блюм. Я себя никак не чувствую… Как там с пожаром этим? Для моего сердца нельзя такие пожары. Мне и доктор сказал: в случае чего у вас будут чреватые последствия…
Шведов (входит). Провода порвали.
Торская. Света не будет?
Шведов. Одарюк уже на столбе. Будет. (У телефона.) 4-17-11. Товарищ Крейцер? Горим. Ого, тушим. Руками растаскиваем. Сейчас весь двор завален огнем: балки, стулья, доски… По всему двору разбросали… Да так благополучно: по башкам кой-кому досталось… Средне. Плохо с костюмами, испортили многие… Да, думаю, что потушим… Хорошо, ждем.
Болотов (осторожно несет зажженную свечу). Насилу нашел.
