– Уйди, – приказал он.
– Но…
– Воин, это приказ!
Он заметил растерянность в глазах Баладасте при виде отметины на плече юноши. Такое же изумление охватило в этот момент и его самого.
– Сними сорочку! – приказал он дожу.
– В чем дело? – огрызнулся генерал. – Или ты думаешь, что, нападая на обнаженного человека, тебе будет легче его победить?
– Снимай, или я сам ее с тебя сниму, – не повышая голоса и ничем не выдавая своего волнения, повторил Гарр.
Дож поморщился. По кровоподтекам на лице воина можно было судить о трепке, которую он получил во время битвы. К тому же из-за раны на лбу у него заплыл глаз, что ухудшало его зрение, сужая обзор. Он был сильным, и оба были приблизительно одного роста. Но преимущество дожа заключалось в том, что он не участвовал в сражении. Он снял сорочку, и все увидели у него на груди иттун, а также отметину в виде лапы детеныша рыси на левом плече.
– Я требую предоставить мне право отомстить за смерть отца, – произнес Гарр. – Ты его убил, а теперь я убью тебя.
– Все воины убивают, и ты тоже это делал, – возразил генерал.
– Воин не действует, как трус, он никогда не отравит собственного отца.
С этими словами он тоже снял сорочку, и по толпе зрителей пробежал шепоток. Этот человек прибыл с севера и стал вождем, который привел их к победе. И у него было точно такое же родимое пятно, как у его врага, а помимо этого – и такой же медальон.
– Кто ты? – спросил Баладасте, заранее предвидя ответ.
– Гарр, сын Кейо из Элузы, которого ты отравил волчьими бобами.
– Он обесчестил мою мать и покинул меня.
– Он даже не догадывался о твоем существовании. И в недобрый час он о нем узнал.
– В таком случае, мы братья, и этот иттун, который ты носишь на груди, принадежит мне по праву старшего брата, – окончательно расхрабрился генерал.
– А кому принадлежит тот, который носишь на груди ты?
– Одному ублюдку бедос, у которого его отняли Койра по моему приказу.
Иариса зажала рот ладонями, заглушая рвущийся крик. Впрочем, она сохраняла полное спокойствие и приготовилась перерезать горло этому сыну пятнистой гиены, чтобы он не пролил ни единой капли крови мужчины, которого она поклялась больше никогда не покидать.
– Дай мне слово, что они позволят мне уйти, если я одержу победу, – произнес дож, кивая на окруживших их воинов.
Гарр обвел всех взглядом и вынудил их кивнуть в знак согласия.
– Я даю тебе слово.
Звон стали заглушил все остальные звуки в Ущелье. Оба противника отстаивали свою жизнь, оба горели жаждой мести, один – за множество зим, проведенных в мучительном неведении относительно своих корней, второй – за сломанную судьбу. А еще за Землю Энды, за ее свободу или за ее покорение. Разумеется, у дожа было то преимущество, что он не участвовал в двух битвах, а значит, в отличие от соперника, не был ни измотан, ни ранен. Однако он очень скоро понял, что на легкую победу рассчитывать не приходится. По ходу боя элузо обретал уверенность и даже начинал бравировать своим мастерством, принесшим ему вполне заслуженную славу. Хотя тарбело ему не уступал, и это было очевидно всем в этом глухом уголке Энды, вдали от двора Гонтрана, всем, кто наблюдал за этим поединком двух великолепных бойцов, лучших воинов Энды, позабыв о его причинах. Все закончилось, когда Гарр сделал неожиданный поворот, застав врага врасплох, и ударил его мечом в живот, проткнув насквозь. Это произошло так неожиданно, что Баладасте несколько мгновений держался на ногах, глядя на рану, будто не понимая, что уже практически умер. Затем он отыскал глазами только что обретенного сына и направился к нему, шатаясь как пьяный. Он прошел не более двух шагов, прежде чем упасть, хотя еще успел увидеть своего сводного брата. Тяжело дыша и утирая пот со лба, Гарр без следа сочувствия наблюдал за агонией Баладасте. Затем он наклонился, сорвал с его шеи иттун и передал его женщине, переодетой в мужчину, которая взяла его в плен.
– Так это и есть мой отец? – спросил Ихабар, с любопытством глядя на труп.
– Твой отец Атта, сын Ансо, – ответил ему Гарр.
– Так, значит, ты мой дядя? – не унимался юноша.
– У меня нет семьи, и если ты скажешь еще хоть слово, то мне придется снова надрать тебе задницу. Забирай свою лошадь и отправляйся домой. Твоему племени нужна твоя помощь.
Он с противоречивыми чувствами смотрел вслед юноше, за которым последовал волк, все это время не отходивший от него ни на шаг. Ему очень хотелось обнять его на прощание. В конце концов, он был внуком Кейо, и наверняка ему было тяжело осознать, что он сын проклятого предателя. Но в жилах Гарра тоже бежала общая с Баладасте кровь, и оттого, что он умер, ненависть к нему ничуть не утихла.
В этот же день последние воины, все еще остававшиеся в Ущелье, ушли в родные места. Лишь трое избрали иной путь. Бейла ехал в город Илуро к своей возлюбленной Делике. Гарр с Иарисой направились в горы, чтобы перейти на другую сторону и вместе начать новую жизнь к югу от Лунных Гор Илене.
Адская Глотка
Сидя верхом на Кокска, Ихабар вслед за бегущим бурым волком скакал в Хентилхар, все еще находясь под впечатлением от того, что познакомился с родным отцом и почти одновременно стал свидетелем его смерти. Впрочем, он вынужден был признаться самому себе, что не чувствует ничего, совершенно ничего. Более того, юноше даже казалось, что у него будто гора с плеч свалилась. Этот ублюдок не заслуживал пощады, но Ихабар был рад, что это не он его убил. Тем не менее его задело то, что элузо его оттолкнул. Ему хотелось бы поговорить с ним, узнать что-нибудь о своем другом дедушке, о Кейо, о котором он совершенно ничего не знал. Кроме того, у него не шло из головы то, что он услышал об Эндаре. Ему трудно было поверить в то, что она ворожея или посланница Богини. Это просто смешно! Она, конечно, немного странноватая, но он намеревался разыскать ее, даже если бы пришлось потратить на это всю жизнь. Он вспомнил, что мельком видел ее в Адской Глотке, но не знал, что это она вызвала ураган, когда их атаковали Койра. Во всяком случае, так утверждал Гарр. Когда он увидит Атту, то обязательно все у него уточнит. Эта мысль вызвала в его памяти образ мужчины, который всегда был рядом, наставника, неизменно служившего ему примером строгого, но одновременно ласкового отца, любовника и спутника его матери, уважаемого всеми членами племени вождя.
– Ты почему с меня глаз не сводишь?
Он остановился, чтобы помочиться и размять ноги, а волк смотрел на него этим своим взглядом, словно хотел что-то сказать. Это было очень странно, но волк ему кого-то напоминал. И тут перед ним вдруг возникла фигура Атты. Он увидел его так отчетливо, что даже дух захватило. Он лежал на тюфяке, набитом сухой соломой, в окружении Исея, Геруки и всего их племени. И он звал его, Ихабара, бесконечно повторяя его имя.
– Поехали, Кокска! – закричал он. – Мы нужны отцу!
Он даже не заметил, что зверь остался стоять, глядя ему вслед…
Он подъехал к крепости на закате и сразу бросился в Священный Зал. Он даже не заметил, что Южная Башня наполовину разрушена, а посреди двора появилось огромное черное пятно, похожее на след от огромного пожара. Он застал Атту именно в таком состоянии, каким тот явился ему в видении: на соломенном тюфяке в окружении своего народа.
– Наконец-то, – еле слышно произнес он, увидев Ихабара. – Я не хотел уходить, не простившись с тобой, мой любимый сын.
– Отец… я… – запинаясь, пробормотал он.
– Я знаю. Ты никак не можешь найти свое место и не знаешь, кто ты. Терпение, сын, и все встанет на свои места, главное верить. Я горжусь тобой, горжусь всеми вами, – добавил он, улыбаясь плачущим Исею и Геруке, – и я скажу об этом вашей матери, если Богиня примет меня в свое лоно.
– Отец…
– Привыкай обходиться без меня, дорогой Ихабар. Ничто не дается навсегда. Мы рождаемся и умираем, возможно, для того, чтобы родиться в другом месте, в другое время, в другом виде… И я благодарю Амари за то, что она позволила мне увидеть победу наших народов над захватчиками, хотя это разбило мне сердце. Но помни: ты то, что ты делаешь – как хорошее, так и плохое.
Прах Атты, сына Ансо, вождя клана бигорра из Турбы, любимого и уважаемого вождя и отца, захоронили рядом с прахом единственной женщины, которую он любил, матери его детей, в погребальной пещере Горы Ветров, откуда в ясные дни, когда расходились тучи и туман, можно было увидеть его вторую любовь – Энду.
На рассвете, проведя ночь возле тела отца, Ихабар внезапно вспомнил о детеныше дракона и, терзаясь чувством вины, прибежал в Северную Башню. Наверняка малыш умер от истощения, потому что никто не знал о его существовании. Кроме того, как рассказал ему кто-то из стариков, никто из бигорра не выходил из Священного Зала после того, как Осен предостерег их о скором появлении алого дракона. Они слышали удары, грохот обрушивающихся скал, оглушительный рев, заставлявший их дрожать от страха. Затем они ощутили жар гигантского пожара и отказались выходить даже после того, как великан сообщил им, что все закончилось. Они ему не поверили и не захотели рисковать. По пути к башне Ихабар наконец обратил внимание на то, в каком ужасном состоянии находится крепость. Если прежде она была лишь наполовину руиной, то дракон разрушил ее почти полностью.
