сцену от одной половины personae dramatis[70], оставляя другую половину ликовать по поводу гибели первой.
– Великолепно, да? – спросил паренёк, когда она пробежала глазами последний абзац своей части истории.
– Я думаю, мы с вами могли бы написать рассказ не хуже этого, если бы попытались, – снова повернулась к молодому человеку Джо, умиляясь его восхищению этим литературным мусором.
– Я бы считал себя счастливчиком, если бы мог так писать. Говорят, она неплохо зарабатывает на таких историях. – И он указал на имя автора – миссис С. Л. Э. Н. Г. Нортбери[71] – под заголовком рассказа.
– Вы её знаете? – спросила Джо с внезапно возникшим интересом.
– Нет, но я читал все её произведения и знаю одного парня, который работает в конторе, где печатается эта газета.
– Вы сказали, она неплохо зарабатывает на подобных историях? – И Джо с большим уважением посмотрела на взволнованную группу людей на иллюстрации и густую россыпь восклицательных знаков, которые украшали страницу.
– Ещё бы! Она точно знает, что нравится людям, и ей хорошо платят за то, что она пишет.
Но тут началась лекция, хотя Джо почти ничего не слышала из неё, потому что, пока профессор Сэндс разглагольствовал о Бельцони[72], Хеопсе, скарабее и иероглифах, она тайком переписала адрес редакции и смело решила поучаствовать в конкурсе на сенсационный рассказ за приз в сто долларов, о котором было объявлено в одном из разделов газеты. К тому времени когда лекция закончилась и публика проснулась, Джо сколотила себе неплохое состояние (уже не первое, построенное на бумаге) и уже была глубоко погружена в сочинение своего рассказа и не могла решить, должна ли дуэль состояться до побега или после убийства.
Дома она ничего не рассказала о своей затее, но на следующий день приступила к работе, вызвав большую обеспокоенность матери, которая всегда выглядела немного озабоченной, когда «гений разгорался». Джо никогда раньше не пыталась писать в таком стиле, довольствуясь вполне невинными любовными рассказами для «Распростёртого Орла». Теперь ей пригодились её опыт и беспорядочное чтение, давшие ей некоторое представление о том, что именно создаёт драматический эффект, и снабдившие её сюжетом, нужным стилем языка и костюмами. Её рассказ был полон безрассудства и отчаяния, насколько позволяло её ограниченное знакомство с этими душевными волнениями, и, избрав местом действия Лиссабон, она закончила своё произведение землетрясением[73] в качестве поражающей воображение и вполне подходящей развязки. Рукопись была тайно отправлена в редакцию и сопровождалась запиской, скромно сообщавшей, что, если рассказ не получит премии, на которую автор вряд ли осмеливался рассчитывать, Джо будет очень рада получить любую сумму, которой мог быть достоин её рассказ.
Шесть недель – долгий срок для ожидающего, и ещё более долгий срок для девушки, которая вынуждена хранить секрет, но Джо справилась и с тем, и с другим, и, едва она начала терять всякую надежду когда-либо снова увидеть свою рукопись, как пришло письмо, от которого у неё перехватило дух, потому что, когда она открыла конверт, ей на колени упал чек на сто долларов. С минуту она смотрела на него как на змею, потом прочитала письмо и заплакала. Если бы доброжелательный джентльмен, написавший эту любезную записку, мог знать, какое безмерное счастье он принёс ближнему, я думаю, он посвятил бы свои часы досуга, если бы они у него были, только этому занятию, потому что для Джо это письмо обладало большей ценностью, чем деньги, ведь оно обнадёживало, и после многих лет усилий было так приятно обнаружить, что она хоть чему-то научилась, пусть даже только умению писать сенсационные рассказы.
Редко можно увидеть более гордую молодую женщину, чем она, когда, взяв себя в руки, Джо взбудоражила всю семью, представ перед всеми с письмом в одной руке и чеком в другой и объявив, что она выиграла приз. Конечно, после этого было большое торжество, и когда эта история появилась в газете, все прочитали и похвалили её, хотя потом отец сказал, что язык хорош, любовная линия оригинальна и душевна, а трагедия довольно увлекательна, но, покачав головой, он добавил со свойственной ему непрактичностью:
– Ты вполне можешь написать что-нибудь получше, Джо. Стремись к самому высокому и не думай о деньгах.
– А я считаю, что деньги – лучшая часть всего этого. Что ты будешь делать с таким богатством? – спросила Эми, благоговейно глядя на волшебный листок бумаги.
– Отправлю Бет с мамой на море на месяц или два, – не задумываясь ответила Джо.
После долгих обсуждений они всё-таки отправились к морю, и хотя Бет вернулась домой не такой пухлой и румяной, как хотелось бы, ей стало гораздо лучше, а миссис Марч заявила, что чувствует себя на десять лет моложе. Так что Джо была довольна вложением своих призовых денег и принялась за работу с приподнятым настроением, стремясь заработать побольше восхитительных чеков. В тот год она заработала несколько таких чеков и начала чувствовать, что обладает значительной властью в семье, потому что волшебство пера превратило её «чепуху» в блага для всей семьи. «Дочь герцога» оплатила счет мясника, «Призрачная Рука» расстелила новый ковёр, а «Проклятие Ковентри» оказалось благословением для семейства Марч, обеспечив его бакалейными продуктами и платьями.
Богатство, безусловно, самая желанная вещь, но и бедность имеет свою солнечную сторону, и одно из приятных свойств невзгод – это подлинное удовлетворение, которое может доставить усердная работа ума или рук, и именно нужда вселяет вдохновение, которому мы обязаны половиной мудрых, прекрасных и полезных мирских благ. Джо наслаждалась вкусом этого удовлетворения и перестала завидовать более богатым девушкам, находя большое утешение в том, что она может обеспечить свои потребности и не должна просить ни у кого ни гроша.
Её рассказы не привлекли большого внимания публики, но своего читателя они нашли, и, воодушевлённая этим, она решила сделать ещё один смелый шаг к славе и богатству. Переписав свой роман в четвёртый раз, прочитав его всем своим близким друзьям и предложив его со страхом и трепетом трём издателям, она наконец сбыла его с рук с условием, что сократит его на треть и уберёт все те части, которыми особенно восхищалась.
– Теперь я должна либо отправить его обратно в свою жестяную жаровню, чтобы он там заплесневел, либо мне придётся самой оплатить печать, либо нарезать его на мелкие кусочки, приспособив к требованиям покупателей, и получить за него столько, сколько смогу. Слава – это очень хорошо, но наличные деньги мне больше пригодятся, поэтому я хочу узнать ваше мнение по этому важному вопросу, – сказала Джо, созвав семейный совет.
– Не порти свою книгу, девочка моя, в ней заложено больше, чем ты осознаёшь, и идея хорошо продумана. Пусть он полежит и дозреет, – таков был совет её отца, и он сам делал то, что проповедовал, терпеливо ожидая тридцать лет, пока созреют плоды его собственных трудов, и не спешил пожинать их даже сейчас, когда они стали сладкими и сочными.
– Мне кажется, Джо извлечет больше пользы, если примет участие в испытании, чем если будет ждать, – сказала миссис Марч. – Критика – лучшая проверка такой работы, потому что она покажет ей как неожиданные достоинства, так и недостатки и поможет в следующий раз написать что-то получше. Мы слишком пристрастны, но похвала и порицание со стороны могут оказаться полезными, даже если она выручит не так много денег.
– Да, – сказала Джо, нахмурив брови, – в том-то и дело. Я так долго возилась с этим романом, что действительно не знаю, хорош он, плох или посредственен. Мне очень поможет, если спокойные, беспристрастные люди взглянут на него и скажут мне, что они о нём думают.
– Ты всё испортишь, если сделаешь то, что сказал издатель, потому что самое интересное в романе – это мысли, а не действия персонажей, и всё запутается, если ты не будешь давать объяснений по ходу дела, – сказала Мэг, которая твёрдо верила, что эта книга была самым замечательным романом, когда-либо написанным.
– Но мистер Аллен пишет: «Опустите объяснения, сделайте их краткими и драматичными, пусть персонажи сами расскажут историю», – перебила Джо, обращаясь к записке издателя.
– Делай,
