Неожиданно она отстранилась.
– Нет, Малин, – хрипло сказала она, поднимаясь на ноги и отряхивая платье.
– Клэр… – заговорил было он, пытаясь дотянуться до неё.
Но она уже отвернулась.
Хатч смотрел, как Клэр, спотыкаясь, возвращается на тропинку и стремительно исчезает среди зелёных стен, окружающих полянку. Сердце бешено колотилось, по венам неслась неописуемая смесь похоти, чувства вины, адреналина. Любовная связь с женой пастора; Стормхавэн бы этого никогда не простил. Он только что совершил один из самых безумных поступков в жизни. Ошибка, идиотская потеря самоконтроля… И, однако, когда Малин поднялся на ноги и медленно направился прочь другой тропой, воспалённое воображение снова и снова возвращалось к тому, что могло случиться, если бы Клэр не отстранилась.
35
Ранним утром следующего дня Хатч рысью преодолел короткую тропинку к Главному лагерю и распахнул дверь офиса Сен-Джона. К его удивлению, историк уже сидел там, отодвинув пишущую машинку в сторону. Перед ним возлежали с полдюжины открытых книг.
– Не думал, что вы будете здесь так рано, – выпалил Хатч. – Как раз собирался оставить вам записку, чтобы вы нашли время зайти ко мне в медпункт.
Англичанин откинулся в кресле, потирая пухлыми пальцами уставшие глаза.
– Если честно, я в любом случае хотел с вами поговорить. Я сделал интересное открытие.
– Я тоже.
И, не говоря ни слова, Хатч выложил перед Сен-Джоном толстую пачку жёлтых страниц, сложенных в несколько папок. Расчистив место на заваленном столе, историк разложил папки перед собой. Пока он их просматривал, усталость как рукой сняло. Поднося к глазам очередной старинный пергамент, Кристофер перевёл взгляд на доктора.
– Где вы это раздобыли? – спросил историк.
– В старом шкафу на чердаке. Это записи исследований моего деда – я узнал почерк на некоторых листах. Он стал одержим сокровищем, знаете ли, и это его погубило. После того, как дед умер, мой отец сжёг почти все записи, но, думается мне, упустил эти.
Сен-Джон снова уставился на документ.
– Удивительно, – пробормотал он. – Некоторые из этих данных ускользнули даже от наших исследователей в Archivos de los Indios[47] в Севилье.
– Я основательно подзабыл испанский, поэтому не смог перевести всё. Но меня больше всего заинтересовал вот этот материал, – сказал Хатч, указывая на папку с надписью Archivos de la Ciudad de Cadiz.[48] Внутри лежала потемневшая, нечёткая фотография оригинального манускрипта, основательно потрёпанного.
– Так, посмотрим, – сказал Сен-Джон и приступил к чтению. – "Записи двора города Кадис, 1661-1700. Восьмой месяц шестнадцатого числа. Хм… Всё правление Святого Римского Императора Каролуса II – иными словами, Чарльза II – нас сильно тревожили пираты. Лишь в одном 1690-м году Королевский Морской Флот – или серебряный, хотя на Flota de Plata также перевозили немало золота…
– Читайте дальше.
– …Был захвачен и разграблен подлым язычником, пиратом Эдвардом Окхэмом, который нанёс короне ущерб в девяносто миллионов реалов. Он стал нашей величайшей чумой, истинным злом, натравленным супротив нас самим диаволом. После долгих размышлений, тайные советники дозволили нам получить в распоряжение Меч Святого Михаила – величайшее, самое секретное и ужасное наше сокровище. Во имя Святого Отца, да сжалится Господь над нашими душами за деяние сие.
Сен-Джон опустил папку и заинтересованно наморщил брови.
– Что значит — величайшее, самое секретное и ужасное наше сокровище?
– Понятия не имею. Может быть, они считали, что меч обладает чудодейственной силой, что он испугает Окхэма. Что-нибудь вроде испанского Эскалибура.
– Едва ли. Мир вступил в эпоху Просвещения, не забывайте, а Испания в те годы была одним из самых цивилизованных государств Европы. Не сомневаюсь, что тайные императорские советники не верили в средневековые предрассудки, и уж тем более не полагались на них в делах государственной важности.
– Если меч и в самом деле не был проклят, – в шутку пробормотал Хатч, драматически закатывая глаза.
Сен-Джон не улыбнулся.
– Вы успели показать это капитану Найдельману?
– Нет. Если честно, я собирался по электронной почте отослать запись старому другу, которая живёт в Кадисе. Маркизе Гермионе Конца де Хоенцоллерн.
– Маркиза? – переспросил Сен-Джон.
Хатч улыбнулся.
– По внешности вы бы так не сказали. Но она обожает нудить о своём знатном происхождении и длине родословной. Я познакомился с ней, когда работал с "Medicins sans Frontiures"[49]. Крайне эксцентричная особа, ей почти восемьдесят, но она прекрасный исследователь, читает на всех европейских языках и множестве древних диалектов.
– Наверное, это хорошая мысль – попросить помощи извне, – сказал Сен-Джон. – Капитан слишком загружен Водяным Колодцем – сомневаюсь, что он вообще захочет взглянуть на эти документы. Знаете, он пришёл ко мне вчера после того, как уехал страховой агент, и попросил сравнить глубину и ширину Колодца со шпилями разных соборов. И ещё он хотел получить набросок дополнительных опор, которые поддерживают кафедрал, чтобы воссоздать напряжения и нагрузки на первоначальный шпиль Макаллана. То есть, в сущности, чтобы победить Колодец.
– Я так и подумал. Уйма работы, правда?
– С самой конструкцией проблем не так уж много, – ответил Сен-Джон. – Но исследование, что за ним стоит – это да, – при этих словах он указал на россыпь книг. – Отняло у меня остаток дня и всю ночь, прежде чем я закончил наброски.
– Тогда вам лучше немного отдохнуть. Сейчас я иду на склады, чтобы посмотреть на вторую часть журнала Макаллана. Спасибо, что помогли с переводом.
Хатч собрал папки и повернулся, чтобы уйти.
– Минутку! – воскликнул Сен-Джон.
Когда Хатч обернулся, англичанин уже был на ногах и обходил стол.
– Я упомянул, что сделал открытие.
– Ах, да, совсем забыл.
– Оно связано с Макалланом, – продолжил Сен-Джон и застенчиво поправил галстук. – Ну, не напрямую… Взгляните-ка сюда.
Он взял со стола листок бумаги и передал доктору. Хатч внимательно просмотрел на единственную строчку, что на ней отпечатана:
ETAONISHRDLCUGMWFPYBKVJXZQ
– Похоже на бессмысленный набор символов, – сказал Хатч.
– Обратите внимание на первые семь букв.
Хатч принялся зачитывать их вслух:
– E, T, A, O… Эй, погодите-ка. Ета Онис! Та самая, которой Макаллан посвятил книгу по архитектуре.
