феврале 1953 года на Цейлоне было угнетающе влажно. Климат, перенапряжение и бессонница быстро подорвали силы Вивьен. Кризис произошел в марте, когда она собиралась в Голливуд, чтобы окунуться в повседневную съёмочную рутину. После памятной аварийной посадки в Уиллемантике в 1946 году она всегда нервничала перед полетами, а при нынешнем крайнем психическом и физическом истощении перспектива длительного путешествия до Лос-Анджелеса привела ее на грань полного нервного срыва. В назначенный срок она честно явилась на студию. Но работать не смогла. Ею овладела настоящая депрессия. Она потеряла уверенность в себе. Она болезненно боялась встречаться с людьми, время от времени начинала беспричинно плакать на съемочной площадке, а временами бродила с отсутствущим видом, декламируя диалоги Бланш из «Трамвая “Желание”». Дома она испытывала странную потребность подметать, вытирать пыль, опорожнять пепельницы, несмотря на то, что в ее распоряжении было множество слуг. В конце концов помутнение рассудка дошло до того, что она перестала узнавать друзей и начала называть своего партнера Питера Финча “Ларри”. Руководство студии призвало на помощь Дэвида Нивена, одного из немногих ближайших друзей, с которым ей было легко. После разговора с Вивьен он подтвердил, что необходимо приставить к ней врача и сестру и известить мужа.
По приезде сэр Лоренс согласился с врачами, что состояние ее здоровья требовало немедленно прервать работу над фильмом и возвратиться в Англию. На ее роль пригласили Элизабет Тейлор. Для поездки домой Вивьен, чей рассудок омрачился самым печальным образом, предписали непрерывный прием успокоительных и поручили наблюдению двух медицинских сестер. Перелет до Лондона проходил крайне тяжело. В нью-йоркском аэропорту разыгралась тягостная сцена: мисс Ли сопротивлялись, рыдала, спорила с Оливье, Дэнни Кэем, сестрами и стюардессами, которые пытались убедить ее подняться на борт трансатлантического воздушного лайнера. В продолжение всего путешествия муж, мягкий, чуткий, бесконечно терпеливый, не отходил от нее ни на минуту; но его угнетало ощущение собственной беспомощности, и он прекрасно понимал, что в данный момент ей могли помочь только специалисты. Прямо из лондонского аэропорта Вивьен отвезли в частную лечебницу в Суррей, где врачи предписали ей три месяца полного покоя и запретили посещении. Позже ее перевели в “Юниверсити колледж хоспитал”, чтобы поместить под наблюдение не только психиатров, но и специалиста по болезням легких, так как туберкулез, впервые обнаруженный девять лет назад, вновь напомнил о себе.
Лишь в конце апреля Оливье наконец привез Вивьен домой в Нотли. Он всегда жаждал избавиться от загородного дома, но теперь отказался от этой мысли. Дом, стоящий на высоком месте, стал идеальным санаторием, Вивьен собиралась отдохнуть там по крайней мере до начала июля. Быть может, в результате ей удастся достаточно окрепнуть, чтобы вернуться на сцену и сыграть вместе с мужем в новой пьесе Рэттнгана “Спящий принц”. Воспоминания о кошмаре, пережитом в Голливуде спрятались в темных глубинах ее подсознания.
В июле, вернувшись в Лондон, она выглядела совершенно здоровой. Она даже шутила по поводу своей болезни, хотя глубине души была очень встревожена этими повторяющимися и все более тяжелыми приступами депрессии. В августе она снова появилась в Вест-Энде. Вивьен, в черном платье из органди, выглядела на премьере ослепительно и на последующем позднем приеме была такой же оживленной и общительной, как и прежде. Теперь более, чем когда-либо, она преисполнилась стремления и решимости вернуться на сцену, вновь испытать волнение и торжество, ставшие для нее жизненным эликсиром.
Теренс Рэттиган планировал показать “Спящего принца” в Вест-Энде летом 1953 года, приурочив постановку к коронационным торжествам. Действие пьесы происходило в 1911 году, когда вся европейская знать собралась на коронацию Георга V; сюжет строился вокруг романтического увлечения регента Карпатии кокетливой американской хористкой Элен Дэгенхем. Пьеса была задумана специально для четы Оливье, но потом у автора возникли опасения, что они отнесутся к ней слишком серьезно, и потому он назвал ее “сказкой к случаю” и отказался от мысли пригласить на главные роли короля и королеву театра. Однако Оливье невозможно было разубедить в том, что пьеса идеально подходит для него и мисс Ли. В итоге, несмотря на мрачный скепсис Рэттигана, они все-таки приступили к работе. Драматург предсказывал, что затея кончится катастрофой, а ее участники сложат головы в Тауэре.
Премьера, отложенная из-за болезни мисс Ли, состоялась в Манчестере в сентябре. Все билеты были проданы. Гримерная мисс Ли тонула в белых цветах, и лишь в букете сэра Лоренса белые розы соседствовали с розовыми; когда после спектакля они отправились ужинать в “Мидленд отель”, все посетители переполненного ресторана стоя приветствовали их аплодисментами. Они выражали восхищение актрисе неотразимой красоты и изящества, которая, удержавшись на краю пропасти, вновь победоносно явилась на сцене прежней блистательной и неповторимой звездой.
То же повторилось и в Лондоне, но с еще большим размахом. Премьера в “Фениксе” совпала с сорокалетием Вивьен, и оказанный ей прием превзошел все, что ей доводилось испытать. Букеты и поздравления наводнили театр. Потом, на приеме, устроенном в особняке Рэттигана, гости с Джоном Миллзом во главе пели “С днем рождения”. Наконец появились газеты, в основном с восторженными отзывами. “Мисс Ли — самый неотразимый чертенок из всех, кому удавалось расстроить планы королевской семьи, — писал Сесил Уилсон. — Маленькими шажками семенит она по особняку дипломатического представительства, в широко распахнутых глазах светятся наивность и лукавство, а язык с привычной легкостью справляется с американским акцентом. Это дразнящий тягучий выговор Бланш Дюбуа, вдруг осознавшей, что весь этот психопатический бред всего лишь приснился ей в страшном сне”.
В коммерческом отношении “Спящий принц” оказался блестящей удачей. Он шел восемь месяцев и при желании мог идти целый год. Спектакль посмотрели королева, принц Филипп и принцесса Маргарет. Но для Оливье эта работа не стала значительным актерским достижением. Критики сочли пустяковую роль великого герцога Руритании напрасной тратой сил; казалось весьма правдоподобным, что, идя навстречу более слабому дарованию мисс Ли, он играет не в полную мощь, дабы выступать с ней на равных.
Несомненно, великий герцог Карпатский был совершенно бесцветной личностью, а Оливье несколькими характерными штрихами совсем лишил его обаяния. Однако свидетельства очевидцев полностью опровергают предположение, будто Оливье — и как режиссер, и как исполнитель главной роли — не вкладывал в эту работу всех своих сил. Вопреки мнению критиков Рэттиган полагал, что исполняемой роли не соответствовала мисс Ли, а вот сэр Лоренс играл поистине волшебно. “Волшебство под силу лишь гению, а гениальность — это, несомненно, способность снова и снова выкладываться до конца, и если это определение верно, то Ларри удовлетворяет ему сполна. Требования “всеобъемлющего
