— Это ещё кто кого околдовал, — тихо молвила девица. — Я ведь ещё с той первой нашей встречи тебя забыть не могу…
— Так останься со мной! — воскликнул Рарог, обнимая ворожею за плечи.
— Не могу, не пришёл тот срок, что богами отмерен.
— А когда придёт? И придёт ли?
— Коли придёт, так скажу, — молвила тихо ворожея.
— Может, свидимся ещё хоть разок? — почти взмолился князь.
— Нет, если ещё встретимся, то расстаться не сможем, — так же тихо, но твёрдо ответила ворожея, ускользая от объятий.
— Что ж мне теперь, до конца жизни маяться? — в сердцах воскликнул Рарог, снова хватая её за руку. Но Ефанда, с трудом освободившись, шепнула: «прости, милый!» и ушла не оглядываясь.
— Отчего она ушла?! — Рарог в расстройстве заметался туда — сюда по полянке, потом остановился перед Ольгом и схватил его за плечи, глядя прямо в очи пронзительным взором.
— Она ведь сама только что сказала, что не может меня забыть, почему ушла?
— Потому что не хочет сделать несчастной твою семью. «Он нужен сейчас жене и дочери», — так она сказала. А ещё…
— Что ещё? — нетерпеливо перебил Рарог.
— Ефанда — весталка, она служит женской богине, и если станет женщиной, то потеряет свой провидческий дар…
Глава IV Отворотное зелье
Страстное свидание Ольга. «Хочу взять тебя в жёны». Странные речи Велины. Амфорка на шее. «Больно ты совестливый, придётся другого искать…». Горькие мысли на берегу Волхова. Велина приходит к Ружене: «Твой муж Рарог тебя обманывает». Отворотное зелье. Хитрость Ас-скальда
— Значится так, воевода, — с болью в голосе, но уже деловито рёк князь, отвернувшись от реки, — я поутру выступлю вдогонку за остатками викингов Олафа да тех предателей новгородских, коим с ними уйти удалось. А ты в Нов-граде остаёшься со своею службой, всё до мелочи последней выяви, кто и чем помогал Вадиму и Олафу. И не забудь составить списки тех, кто мятежниками казнён был, должны мы дбать о верных людях своих живых и мёртвых. Мёртвым честь и слава, а их сродственникам — плата достойная из казны княжеской. А уж как вернусь, придётся нам разделиться, я останусь в Нов-граде, а ты займёшься обустройством Ладоги.
— Добро, княже, мыслю, посланцы мои успеют упредить полочан и отрезать путь беглецам по Заходной Двине.
Хлопнув друг друга по плечу на прощание, Рарог отправился обговаривать с темниками предстоящую погоню за уцелевшими викингами, а Ольг — в ратный стан.
Вышел он с молчаливым помощником и тремя изведывателями из воинского стана, когда уже вечерело.
— Поскольку многие дома сожжены и порушены, давай-ка, брат Вольфганг, проводи изведывателей в мой терем, пусть там поживут, пока разбираться с предателями будем да к суду княжескому их готовить, — велел Ольг. — А я по граду пройдусь.
Вольфганг кивнул, и все четверо удалились.
Оставшись один, воевода думал о последних словах князя: «займёшься обустройством Ладоги». «Выходит, надолго Нов — град покину, и неведомо, когда вновь увижу её», — подумал воевода. До сих пор Ольг старался меньше бывать в Нов-граде, чтоб не тревожили сердце тяжкие воспоминания о любимой, не травили душу горьким полынным зельем. Он сражался с нурманами, ходил громить их ярлов в фиорды, с головою окунался в работы по возведению крепостных сооружений. Был занят так, что поздним вечером падал на своё ложе и сразу засыпал, а утром уже обучал молодых воинов, строил либо летел в погоню за очередными драккарами на своих быстрых, специально сработанных для того ладожскими мастерами боевых лодьях. Он не давал себе ни минуты передыху, так легче было справиться с сердечной болью. А сейчас она была так близко… Ольг опять вспомнил последнюю встречу с Велиной у торжища, и недавние слова Ефанды: «я так устала, братец, с твоей Велиной», и сердце, не слушаясь разума, начало гулко стучаться в груди воеводы. «Теперь она вдова, только муж её моими воинами убит, как Велина на сие поглядит»? — размышлял воевода, погружённый в думы, разумея, что всякий раз, идя по граду, будет искать очами её стан среди прохожих жён. Сам не заметил, как оказался перед тесовыми воротами посадского терема.
— Эх, решайся, воевода, чему быть, того не миновать! — прокашлявшись, сам себе повелел Ольг и решительно постучал в ворота. Рыжий охоронец опасливо выглянул через крохотное оконце в воротах.
— Хозяйку зови, мигом, — повелел начальник изведывателей.
— А чего сказать-то? — спросил охоронец.
— Ольг из Приладожья, скажешь, — решительно молвил воевода.
— Хозяйка повелела проводить гостя в терем, — сообщил, вернувшись, дюжий страж ворот.
«Ишь как на моего Вольфганга похож, — отметил про себя воевода, взглянув ещё раз на рыжего охоронца, — наверное, тоже из франков будет».
Она поднялась навстречу с широкой лавы, всё такая же статная, как и в девичестве, только очи её стали недоверчиво внимательными, а тело более округлым и оттого сумасшедше обворожительным. Они стояли некоторое время, глядя один на другого, а потом враз ринулись навстречу, заключив друг друга в крепкие и горячие объятия.
— Теперь я не простой воин, а воевода, и смогу взять тебя в жёны, Велина, — шептал Ольг, боясь раскрыть объятия, словно его любимая была птицей и могла улететь.
— Конечно, возьмёшь, любый, — жарко задышала жена, уже порядком истомившаяся без ставшей привычной за годы замужества ласки.
— Как я ждал тебя, милая, как тосковал… — шептал воевода, задыхаясь от страсти и нежности.
Велина покрыла его лик быстрыми жадными поцелуями, одновременно увлекая за собой к широкому берёзовому ложу, изукрашенному резьбой. Ольг ничего не ощущал и не видел, кроме её очей, уст и упругого горячего тела…
Когда утомлённые и благостные, они лежали подле друг друга, Велина, нежно поглаживая могучую грудь воеводы, прошептав много ласковых слов своему любимому, как бы невзначай спросила:
— А скажи, мой могучий богатырь, коли вдруг что с князем случится, ты можешь вместо него князем стать?
— Не должно с ним ничего случиться, коли мы, соратники боевые, всегда рядом. Ежели ему гибель, так и нам, какой тут делёж?
— Так-то оно так, да малость не так, как говаривал мой покойный муж. Ведь не только в бою люди гибнут. Бывает, человек за праздничным столом костью поперхнётся — и всё, готов. А вот ещё, говорят, есть такое зелье ромейское, ежели его добавить в питьё человеку, то он через седмицу-другую тихо умрёт, и все будут думать, что от болезни…
— Ты к чему такие речи заводишь, милая?
— А к тому, любый, что ты воевода, дружина под тобой и под князем ходит, а как только ты один останешься, так и выходит, что тебе князем-то и быть…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
