старшины.
Тут неожиданно прискакал из Москвы гонец и подал боярину
царскую грамоту. Прочитавши ее, Ромодановский во
всеуслышание сказал:
<Великому государю, его царскому величеству учинилась
радость; в нынешнем 180 году, мал в 30 день, за молитв св. отец, даровал Бог государю нашему сына, а нам великого государя
царевича и великого князя Петра Алексеевича, всея Великие и
Малыя и Белыя России. Именины его, государевы, июня в 29
день>.
Старшины произнесли поздравление. Ромодановский
обратился снова к своему делу и спросил:
- Какие иные статьи становить желаете - объявите.
Обозный от лица всех ответил:
Никаких иных новых статей у нас не будет.
- Так приходите, - сказал Ромодановский, - завтра, июня
17-го, к государеву шатру для выбора гетмана. Вам был послан
указ, чтоб вы отправили в Москву Серка и с ним пленного мурзу
Дигмамета, но вы их до сих, пор не отправили.
- Ожидали твоего к нам боярского приезда, - сказал
обозный.
- Сегодня, сказал Ромодановский, - отправлю их с
приставом.
Серко был заранее привезен сюда и теперь выдан Ромоданов-
скому, который отправил его тотчас в столицу.
17-го июня, в третьем часу дня (по нынешнему времясчис-
лению в десятом часу утра) приехал в боярский обоз архиепископ
Лазарь Баранович, с архимандритом Новгород-Северского
монастыря Михаилом Лежайским. Боярин с товарищами встречал
архиерея с почетом. За архиереем вслед прибыл и Григорий Неелоз
с Приказом своих стрельцов.
Старшины и полковники явились к шатру. Впереди их несли
клейноты (знаки гетманского достоинства): булаву, знамя, бунчук
и литавры. За старшинами и полковниками следовали* строем ко-
заки, которым надлежало быть на раде.
После обычных приветствий Ромодановский дал приказание
перед государевым шатром устроить майдан (просторное место).
Поставили аналой с образом Спасителя и близ него стол; на столе
положена была гетманская булава, а близ стола стояли знамя и
бунчук,
238 ‘
Вышли из шатра боярин и архиепископ. Архиепископ
прочитал молитву. Боярин поклонился на все четыре стороны и
сказал:
<Великий государь послал меня, своего боярина, указал мне
быть на раде для обирания гетмана, а гетманское обирание
положено на ваше войсковое право и на вашу волю, кого всем
войском излюбите: вы, обозный, и все старшины, и все Войско
Запорожское сей стороны Днепра, обирайте себе гетмана>.
Сказавши эти слова, боярин отошел прочь.
Выбор был непродолжителен, потому что заранее был
подготовлен, и самому боярину, как говорят, было давно известно, чем
он окончится. Избиратели провозгласили гетманом генерального
судью Ивана Самойловича. Дмитрашко Райча и Константин
Солонина подхватили его под руки и поставили на столе. Обозный
Забела поднес ему булаву, а другие полковники покрыли его
знаменем и осенили бунчуком.
Самойлович произнес:
- Я гетманского уряда не желаю; но вы по царскому указу
и по нашим войсковым правам и вольностям меня избрали, и
мне уже невозможно упорствовать и не принять государева
жалованья - булавы и знамени. Только я вам вот что объявлю: быть нам в подданстве великого государя со всем. Войском
Запорожским. Буду я служить его царскому пресветлому величеству
и его наследникам верно, без всякой шатости и измены, и никогда
не захочу учинить того, что прежние гетманы учинили. И вы, со
мною будучи, служите верно безо всякого сумнения, никаким
ссорным словам и прелестям не верьте, а содержите все по
договорным статьям крепко и постоянно.
- Все мы готовы служить великому государю в вечном
подданстве: на том прими от нас знамя, булаву и бунчук и учинись
над нами гетманом, - сказал за себя и за других обозный.
После выбора нового гетмана выбрано было радою несколько
новых старшин. На место Самойловича в должность первого
генерального войскового судьи поступил второй судья Домонтович, а на место последнего Павел Животовский; вместо сосланных с
Многогрешным генеральных асаулов Гвинтовки и Грибовича
избраны Иван Лисенко и Лесько Черняк. Тогда отставлен был от
генерального писарства Карпо Мокриевич, а вместо него избран
новый писарь Савва Прокопович; генеральным хорунжим избран
Григорий Карпович, генеральным бунчужным - Леонтий Пол-
уботок, и гадяцким полковником - Семен Остренко. Возвращено
стародубское полковничество Рославцу. Эти выборы последовали-
на избирательной раде тотчас после избрания Самойловича.
Мы не знаем подробностей тогдашней закулисной
деятельности, и потому не можем вполне решить, что побудило избрать в
239
гетманы именно Самойловича, какими путями подготовлялся его
выбор, в какой степени сам он домогался получить этот сан и
насколько помогло ему согласие Ромодановского. Существует
официальное известие, подтверждаемое, и летописным сказанием, что
выбор этот произошел согласно: <вольными и тихими гласы>.
Конечно, выбору помогло много то, что он совершился только советом
старшин, полковников и подобранных на раду Козаков, совершился внезапно* на великороссийской, а не на малороссийской земле, совершился, так сказать, на дороге, куда не могли нахлынуть
толпы простых Козаков; помогло спокойному выбору также и то, что московское правительство, приказавши’ прислать в Москву
Серка, удалило опасного для Самойловича соперника.
Сильнейший и влиятельнейший между генеральными старшинами был
тогда обозный Петр Забела; по этому человеку в глазах
московского правительства зазорно было добиваться булавы для себя
после того, как он, в своем желании угодить Москве, заявлял
мысль, что хорошо было бы дать гетманское управление в
Малороссии великороссийскому боярину. Новый гетман, однако, скоро
нашел, что обозный Петр Забела, сваливший Многогрешного, был
не безопасен и для его преемника: как только Самойлович
укрепился в гетманском достоинстве, Забела сошел со сцены. Не
знаем, как случилась отставка от писарского уряда Карпа Мокрие-
вича. Несколько позднее, но близкое по времени известие
сообщает, что Самойлович удалил его от себя и настоял на
избирательной раде, чтоб был избран другой писарь, а Мокриевич
с тех пор остался во всеобщем презрении. Лазарь Баранович
называл его Иудою предателем, и когда после литургии раздавал
антидор, то произносил, видя подходящего Мокриевича: <Иуде
Христос хлеб дал, и по хлебе вниде сатана>. Он принужден был, как увидим, последовать в изгнание.
Новый гетман был сын священника и потому во все
продолжение своего гетманства носил кличку гетмана-поповича. Вместе
с родителем он перешел с правой стороны Днепра на левую; его
родитель получил приход в местечке Красном Колядине1. Иван
Самойлович в молодости получил превосходное по тому времени
образование и выказывал большие природные способности, ясный
практический ум и сметливость. Он стал служить в козацком
войске. При Бруховецком сильным человеком был генеральный
писарь Гречаный: Самойлович приобрел его расположение, и при
его покровительстве избран был сотником в городе Веприке Га-
дяцкого полка, потом при содействии того же Гречаного в звании
войскового товарища стал черниговским наказным полковником.
Самойлович был одним из деятельных участников переворота, за-
* Местечко Конотопского уезда, Черниговской губернии.
240
теянного Бруховецким против московской власти и, как мы уже
видели, показал большую вражду к великороссиянам, когда в
черниговском замке сидел в осаде воевода Толстой. Но Бруховецкий
пал, Дорошенко внезапно удалился на правую сторону; тогда Са-
мойлович, видя, что дело восстания не клеится, пристал к
Многогрешному, присягнул на верность московскому государю и, наравне со всеми малороссиянами, получил от государя отеческое
прощение. На глуховской раде он был избран генеральным
судьею, вероятно, благодаря своей образованности. Мы уже
видели, что он, вместе с Забелою и Мокриевичем, устраивал гибель
Демка Многогрешного, но нет данных заключить, что уже в то
время у него в голове был план получить гетманство.
По совершении выбора Самойловича, в царском шатре
архиепископ Лазарь Баранович с архимандритом Лежайским и
