борзой псарни). Воинам роздали заступы копать землю и устраивать
вокруг Каменца шанцы, - <земляной город> - выражаясь
тогдашним языком.
8-го августа турки открыли сильную пальбу по городу.
Осажденные выбросили на стенах белый флаг, выслали просить
приостановки пальбы, обещали ночью учинить между собою совет, а затем на следующее утро приступить к переговорам о сдаче.
- Я не поддамся на пустые обещания, — сказал визирь, -
не начну переговоров, прежде чем нам не пришлют заложников
и от нас взамен не возьмут таковых же.
Белый флаг был выкинут по совету каменецкого епископа с
целью заставить неприятеля на некоторое время приостановить
пальбу: через то осажденные могли бы собраться с духом и
принять кое-какие меры к обороне. Турки смекнули, в чем дело, и
не поддались на хитрость.
После того пошли дни за днями; пальба с обеих сторон шла
без остановки. Турецкие орудия были побольше и получше
польских, пушкари поискуснее; турецкие ядра врезывались в глубину
земляного вала аршина на два. У поляков пушки были невысокого
достоинства; притом немногочисленные польские воины от
беспрестанных работ скоро пришли в изнеможение: не было им
времени ни поесть, ни заснуть. При скудости оборонительных сил
ужас овладевал поляками, когда они со стен смотрели на громаду
неприятельского полчища, кишевшего по полю вплоть до самого
Жванца. Каждый день турки посылали в город до 400 выстрелов
и пускали до ста пятидесяти гранат; одна из них упала на
лютеранский молитвенный дом и произвела пожар. При непрерывной
247
пальбе шла у турок другая работа - велись подкопы, и на них-то
возлагали турки главную надежду.
12-го августа прибыли в турецкий стан польские послы Би-
невский и Гуляницкий с жалобою от польского короля, что султан
неожиданно и тайно вступил во владения Речи “Посполитой.
Падишах отвечал польскому королю, что пришел не тайно, а
объявивши наперед войну, и теперь пригласил польского короля
выходить в поле. Отпустивши польское посольство, турецкий султан
в тот же день приказал крымскому хану и Дорошенку идти ко
Львову против королевского войска, а сам остался кончать с
Каменцом.
16-го августа турки овладели наружными батареями, на
которые осажденные крепко надеялись. Вслед затем турки начали
приступ к Каменцу; с обеих сторон пало много людей, туркам в
этот день удалось водрузить на стене Каменца знамя ислама, но
то был, по их собственному замечанию, далеко не конец делу.
16-го августа турки вкатили в подкоп бочки с порохом и
зажгли. С ужасающим треском полетели вверх бревна и камни, входившие в кладку стены; одна башня совсем развалилась.
Сквозь образовавшиеся проломы увидали мусульмане еще другую
внутреннюю городскую стену; приходилось им вести подкопы еще
далее, и под эту стену.
Однако и осажденные, не дождавшись ожидаемой выручки, сообразили, что им долее обороняться нельзя, особенно когда
неприятельские шанцы подошли к городу так близко, что можно
было пустить с них камень через стену в город. 17-го августа
комендант приказал выбросить белое знамя. Визирь сначала не
доверял и подозревал прежние хитрости, но из Каменца вышли
уполномоченные с просьбою начать переговоры о сдаче и привели
с собою заложников. Визирь доложил падишаху и получил
высочайшее разрешение взять Каменец на капитуляцию.
Переговоры тянулись не долго: поляки потеряли присутствие
духа и соглашались на все, чего бы ни потребовал победитель.
Договор состоялся и был написан в тот же день на следующих
условиях:
1) Все польское войско, находящееся в Каменце, выйдет оттуда
с оружием, забравши с собою свои семьи и свои имущества
беспрепятственно со стороны турок, а крепость поляки сдадут
победителям. 2) Вместе с войсковыми людьми имеют право выйти из
Каменца жители города и все пришедшие в осаду с своими
семьями и имуществом; турки не только не станут им в том мешать, но еще дадут им провожатых до тех мест, куда они перейти
пожелают. 3) Те из жителей города Каменца и волостей, принадлежащих к округу этого города, которые пожелают оставаться на
своих местах, не будут со своими семьями и имуществами под-
248
вергаться от турок никаким оскорблениям. То же предоставляется
шляхте и духовенству, с тем еще вдобавок, что лица их сословия, оставшись на прежних местах своего жительства, будут
освобождены от военного постоя. 4) Всем христианам исповеданий
римско-католического, греческого, армянского и других
предоставляется нестеснительно свобода веры; им оставится несколько
церквей для отправления <их пустых и суеверных обрядов>, а их
священники и церковники не станут испытывать никаких
притеснений. Уполномоченные выпросили себе копию с этого договора
в латинском переводе.
В этот день, когда уполномоченные заключали договор, уже
на закате солнца, в Каменце произошел взрыв по вине майора
артиллерии Генинга: вспыхнуло 120 бочек пороха, и погибло, по
одному известию, 500, по другому до восьмисот человек. Одни
толковали, что он сделал это из отчаяния, другие - что это
произвели жолнеры в пьяном виде, а один малороссийский летописец
говорит, будто немец прежде был подкуплен турками, а потом
побоялся, чтоб измена его не открылась, и решился кончить жизнь
таким отчаянным способом.
10-го августа каменецкий комендант вручил великому визирю
ключи города Каменца, и за то, в знак благосклонности, победители надели на него халат. Польские паны, бывшие в Каменце: каменецкий епископ, каменецкий староста (он же и генерал
подольский) Ревуцкий и подкоморий Лянскоронский также ходили
на поклон к великому визирю, одевшись в присланные от него
заранее халаты. По их просьбе визирь приказал нарядить 300, другие же говорят 400 возов для вывоза из Каменца тех жителей
с их имуществами, которые пожелают переселиться. Три тысячи
турок выпроводили их из города, а визирь назначил им 600
провожатых до Ягельниц; за любезность визиря, назначившего
провожатых, поляки послали ему в дар 2000 червонных.
Так поляки, по замечанию турка, оставили Каменец со
срамом, а турки праздновали свою победу с большим торжеством.
На другой день, 20 августа, к шатру падишаха сошлись с
поздравлениями все турецкие военачальники, и всех победитель
обдарил златоглавными халатами и собольими шубами. В знак
всеобщей радости стреляли из пушек и ружей; горели потешные
огни; издан был указ в продолжение трех дней праздновать по
всей империи завоевание Каменца. Падишах отправил в новопри-
обретенный город янычар-агу очистить шесть костелов и обратить
их в мечети. Первая из этих мечетей, преобразованная из бывшей
фары, посвящалась имени падишаха, вторая - имени его матери, третья - имени возлюбленнейшей из его жен, султанши Хазеки, а остальные три - именам знатнейших сановников: великого
визиря, его товарища (каим-мекема) и визиря, любимца падиша^
249
хова. Из усыпальниц, устроенных под костелами, при обращении
их в мечети вытаскивали гробы умерших и вывозили за город, а
иконы, почитаемые ‘ мусульманами за признак идолопоклонства, выбросили из храмов и мостили ими улицы в тех местах, где
было грязно’. По такой мостовой Мугамет IV въехал в Каменец.
Турки, в своем воинственном фанатизме, в глазах христиан
ругались над иконами, кололи их, рубили, жгли, топтали ногами*
делая это нарочно для того,- чтобы дразнить побежденных, которые, при виде таких возмутительных выходок, должны были
молчать, чувствуя свое бессилие. Смотрел на все это Дорошенко, и
не заболело его сердце при виде такого бесчестия образов Божиих: все сносил он ради своего несчастного временного гетманства; так замечает о нем малороссийский летописец. В новоустроенной
главной мечети отправлено было мусульманское пятничное
богослужение в присутствии падишаха и его сановников, и в первый
раз раздался в Каменце, вместо колокольного звона, любезный
мусульманскому уху голос <муэдзинского изана>. Колокола были
спущены: падишах приказал разбить их и перелить на орудия, а некоторые подарил Дорошенку. Тогда поймали восьмилетнего
мальчика по имени Петра Ястржембского, привели в главную
мечеть и в присутствии султана обрезали1. Великодушие, объявленное жителям, не помешало сделать для некоторых из них
