Ничего похожего на то восхитительное место, где десять лет назад ее встретила Черил Росс. К глазам Элисы подступили слезы, и она, удивленно улыбнувшись, сказала, что и не подозревала, что страдает от ностальгии. Наверное, устала с дороги.
Кинозал Виктора впечатлил больше, хотя он тоже был маленьким, и там стояла ужасная жара. При виде темного экрана он невольно ощутил трепет. Возможно ли, что там когда-то показывали Иерусалим времен Христа?
Однако, увидев зал управления, он раскрыл рот от изумления.
Почти тридцать метров в ширину, сорок в длину, бетонные стены — самое большое и прохладное помещение. Света еще не было (Картер пошел проверять генераторы), но в тусклом отблеске сумерек, просачивавшемся сквозь окна, Виктор с восторгом рассматривал сверкающую спину «Сьюзан». Он был физиком, и никогда еще не видел ничего подобного этой установке. Он отреагировал, как охотник, наслушавшийся невероятных историй о подстреленной дичи, который наконец разглядывает то фантастическое оружие, с помощью которого ее раздобыли, и перестает сомневаться в правдивости всего остального.
Резкий шум заставил его вздрогнуть. На потолке загорелись люминесцентные лампы, и все замигали. Виктор взглянул на своих товарищей так, будто видел их впервые, и внезапно осознал, что будет здесь с ними жить. Но такая перспектива его устраивала, по крайней мере в отношении Элисы и Жаклин. Общество Бланеса тоже нельзя назвать неприятным. Только появившийся в этот момент из-за маленькой двери справа Картер все еще не вписывался в его картину мира.
— Ну вот, свет для того, чтобы играть с компьютерами и разогревать еду, есть. — Он снял куртку, седые волосы на груди виднелись в вырезе футболки, а бицепсы распирали ее рукава. — Плохо только, что воды нет. И кондиционерами пользоваться нельзя, если мы хотим, чтобы все остальное работало. На резервный генератор я не полагаюсь, а основной так и не починили. Это значит, что будет жарко, — с улыбкой добавил он. Но на его лице не было ни капли пота, тогда как все остальные, как заметил Виктор, взмокли с головы до ног. Слушая Картера, он никогда не мог понять, издевается ли тот или в самом деле хочет помочь. Наверное, и то, и другое, решил он.
— Есть и другая причина экономить энергию, — сказал Бланес. — До сих пор мы действовали, исходя из обратного, и всячески пытались избегать темноты. Но ясно, что Зигзаг использует энергию, которая попадает в его распоряжение… Свет и подключенные электроприборы служат ему пищей.
— А вы предлагаете посадить его на диету, — прокомментировал Картер.
— Не знаю, будет ли от этого вообще-то какой-нибудь толк. Энергией он пользуется по-разному. Например, в самолете Зильберга ему оказалось достаточно освещения салона. Но лучше не очень-то облегчать ему жизнь.
— Это можно. Отключим общее освещение и подсоединим только компьютеры и микроволновую печь для подогрева еды. Фонариков у нас хватает.
— Тогда не будем терять времени. — Бланес обернулся к остальным: — Мне бы хотелось, чтобы мы работали вместе. Можно использовать этот зал: здесь есть несколько столов, места хватает. Распределим задачи. Элиса, Виктор, существует определенная временная модель нападений, которую нужно отследить. Почему Зигзаг действует несколько дней подряд, а потом «отдыхает» несколько лет? Это как-то связано с потребляемой им энергией? Есть ли в этом какая-то закономерность? Картер предоставит вам подробные отчеты об убийствах. Я поработаю с выводами Райнхарда и с архивами Марини. Жаклин, ты можешь помочь мне разобрать его файлы…
Пока все согласно кивали, случилось нечто неожиданное.
Оттого, что все очень устали, а может, потому что все произошло так быстро, сразу никто даже не отреагировал. Только что Картер стоял справа от Бланеса, потирая руки, и вот он уже подскочил к центральному компьютеру и со всей силы ударил ногой что-то под столом. Потом раздулся от важности и посмотрел на них, как старый кочегар паровоза, вмешивающийся в разговор пассажиров первого класса:
— Профессор, вы забыли о плохих студентах, которые прогуливают лекции. Мы тоже можем пригодиться для уборки в аудиториях. — Он театрально нагнулся и поднял с пола маленькую раздавленную змею. — Наверное, ее родичи ползают где-то поблизости. Как это ни странно, мы в джунглях, а разная живность любит забираться в пустые дома в поисках пищи.
— Она не ядовита, — не моргнув глазом, ответила Жаклин, беря змею в руки. — Похоже, это зеленая бойга.
— Угу, но все равно противно, правда? — Картер забрал змею у нее из рук, подошел к металлическому мусорнику и бросил туда маленькую зеленую гирлянду с выпущенными кишками. — Похоже, работать придется не только головой, надо будет что-то делать и ногами. И кстати, мне тоже понадобится помощь. Кто-то должен открывать и разбирать провиант, готовить, нести дежурство на карауле, немного прибираться… Иными словами, знаете ли, делать все эти банальные вещи, которых немало в жизни…
— Я это сделаю, — сразу сказал Виктор и взглянул на Элису. — Ты сама можешь заняться подсчетами. — Она заметила, что Картер ухмыляется, точно ему смешно, что вызвался Виктор.
— Хорошо, — подытожил Бланес. — Приступим. Картер, как вы думаете, сколько у нас времени?
— В смысле, до того, как «Игл Груп» зашлет к нам кавалерию? Пара дней, максимум дня три, если они поведутся на подставу, которую я оставил им в Йемене.
— Мало.
— Будет еще меньше, профессор, — сказал Картер. — Потому что Гаррисон — хитрый лис, и я знаю, что он не поведется.
Положительная черта людей, которые в обыденной жизни постоянно чуть унылы, заключается в том, что, когда наступают действительно тяжелые моменты, они всегда немного оживляются. Они как будто думают: «Не знаю, чего я жалуюсь. Смотри-ка, что сейчас происходит». Именно это случилось с Виктором. Нельзя сказать, что он чувствовал себя совершенно счастливым, но он испытывал подъем, ощутил какую-то жизненную силу, которую в себе не подозревал. Позади остались дни, посвященные гидропонным растениям и философским книгам — теперь он жил в диком мире, где почти каждую минуту требовались новые качества. К тому же ему нравилось чувствовать себя полезным. Он всегда считал: то, что ты умеешь делать, ничего не стоит, если это не служит другим, и теперь настало время воплотить этот принцип в жизнь. Весь вечер он распаковывал коробки, подметал и убирал, выполняя приказания Картера. Он полностью выбился из сил, но обнаружил, что в усталости есть нечто притягательное, как в наркотике.
В какой-то момент Картер спросил, умеет ли он готовить в микроволновой печи.
— Я умею делать жаркое, — ответил он.
Картер смерил его долгим взглядом.
— Так сделайте.
Было ясно, что бывший военный злоупотребляет его добрым расположением, но Виктор беспрекословно подчинялся. В конце концов, какое удовольствие получал он дома, стараясь только для себя? Теперь у него была возможность помочь другим, делая все эти простые вещи.
Он открыл консервные банки, бутылки с маслом и уксусом, достал тарелки и в тусклом свете, еще сочившемся из окна, приготовил ужин, стараясь, чтобы вышло что-то мало-мальски вкусное. Он снял свитер и рубашку и работал, обнажив туловище. Временами ему казалось, что в этом влажном воздухе он задыхается от пота, но все это придавало его действиям еще большую степень реальности. Он был шахтером, готовящим ужин для измученных работой товарищей, юнгой, драящим палубу.
Перед ними проплывали невиданные картины. В какой-то миг на кухню вошла Элиса с джинсами в руках. На ней были только маечка на бретельках и малюсенькие трусики, но она все равно была в поту и подобрала свои прекрасные густые волосы резинкой.
— Виктор, тут есть что-то, чем можно это обрезать? Может, какие-нибудь большие ножницы… Я умираю от жары…
— По-моему, у меня есть подходящая штучка.
Картер принес огромный ящик с инструментами и оставил в соседней комнате. Виктор достал оттуда портативный металлический резак. Какой это был неожиданный и чудесный миг! Как мог он когда-нибудь представить себе подобную ситуацию, тем более с Элисой? Даже она улыбнулась, и они вместе шутили:
— Повыше, повыше, режь здесь, — командовала она.
— У тебя получатся мини-брюки. Это даже не шорты, слишком уж они маленькие…
— Режь, не жалей. У Жаклин для меня ничего нет.
Он подумал о своей прошлой жизни, когда считал себя счастливцем, если ему удавалось попить с ней кофе в асептической атмосфере университета Алигьери. А теперь они были почти обнажены (он — до пояса, она — в трусиках) и решали, где обрезать джинсы. Конечно, ему все еще было страшно (и ей тоже, разумеется), но в этом страхе было нечто, заставлявшее его думать, что может случиться все, что угодно — и приятное, и неприятное. Страх делал его свободным.
