Позже, когда я пыталась выскользнуть с приема незамеченной, меня настигла и схватила за руку угловатая женщина в костюме цвета фуксии.
— Вы, наверное, Хлоя Живаго, — кивнула она. — Я — мама Джины. Спасибо вам за все, что вы для нее сделали. Если бы не вы, нам бы, наверное, никогда не увидеть ее под венцом. — Она перевела взгляд на Джину, которая стояла рядом с новоиспеченным мужем и улыбалась в фотокамеру.
Все-таки по фотографиям нельзя судить о людях и их отношениях. Они показывают только то, что лежит на поверхности; они могут лгать, и они лгут. Вот эта фотография будет еще долгие годы улыбаться с замусоленных страниц свадебного фотоальбома — секунда фальшивого счастья у молодоженов — и никогда никому не расскажет, что за какой-нибудь час до церемонии невеста покоилась в объятиях другого мужчины. Пока я смотрела на Джину, ее взгляд то и дело ускользал от объектива и останавливался на темной фигуре любовника, который стоял облокотившись о дверной косяк и не сводил с нее глаз.
— Надеюсь, они будут очень счастливы вместе, — сказала я матери Джины.
В этой сказочной истории я играла роль обманщицы, злой феи, которая одурманила Спящую красавицу и заставила ее уколоть палец о веретено. Мне казалось, что, объяснив Джине, что в замужестве нет ничего плохого, я отняла у нее что-то важное.
Пока я спускалась по ступеням на улицу, меня преследовал запах лилий. У меня закружилась голова, и я постояла немного на свежем воздухе. Вдруг мой телефон, у которого я заблаговременно отключила звук, зажжужал в кармане, словно злобная оса. Я не стала отвечать на звонок и пошла в глубь Холланд-парка. В японском садике нашла скамейку, на которой и устроилась. Мне хотелось немного побыть одной. Чем бы там ни грозили отношения с Иваном моему браку, я все равно считала, что мне нужно снова его увидеть. Я сидела и любовалась спокойной гладью японского пруда, в центре которого величественно возвышался белоснежный камень: хранитель более вдумчивого и одухотворенного образа жизни. Телефон снова завибрировал, и я очнулась. Звонил Иван.
— Давай встретимся, Хло, — сказал он. — Я хочу провести с тобой одну, последнюю ночь. Я так по тебе тоскую.
— Знаю. Я тоже, — призналась я.
Его голос грел мне душу. Мне хотелось просто лежать в его объятиях и слушать его рассказы про Россию. Вот это-то мне и нравилось больше всего — даже больше секса — чувство, что из своего мира я переношусь в совсем другой, жизнь в котором все еще бурлит и вибрирует всем богатством возможностей.
Сворачивая на нашу улицу, я из окна машины увидела бегущую куда-то Мадж. Она смеялась и разговаривала сама с собой. Может, безумие стало для нее убежищем, единственным способом спастись от невыносимой тоски реальной жизни? «Наверное, — подумала я, — есть вещи, от которых оправиться просто нельзя: от смерти любви — легко, от смерти ребенка — никогда».
Дома, к моей огромной радости, никого не оказалось, так что за двадцать минут я быстренько приняла душ, переоделась, навела марафет и вышла из дома, чтобы встретиться с Иваном в пригородном отеле. В процессе приготовлений мне позвонила Рути и, узнав о моих планах, выразила свое неодобрение. Однако затем сменила гнев на милость и даже согласилась взять к себе на ночь Лео и Китти.
— Это ведь типично, — вздохнула она. — Последний штрих, последняя прощальная встреча с предметом своей любви. Только следи, чтобы не было передоза.
Грегу я оставила сообщение на автоответчике — пробурчала что-то невнятное про то, что решила все-таки остаться на приеме у Джины и что вернусь только утром, так как свадьбу справляют за городом.
Поездом я добралась до места нашей встречи — гостиницы в Оксфордшире, награжденной мишленовской звездой[29]. Иван уже ждал меня в спальне, судя по всему специально отделанной под вкусы скрывающихся любовников. Обнаженный, он лежал на огромной кровати с пологом. Раздеваясь, я повернулась к нему спиной. Мы давно не виделись и отвыкли друг от друга, так что я немного стеснялась. Быстро скользнув под одеяло, я оказалась в его объятиях. Я прижалась к нему всем телом, как кошка, которой хочется ласки; было до того приятно чувствовать его рядом, что я чуть не замурлыкала.
— Я так по тебе скучал, — прошептал он после того, как мы занялись любовью.
— И я, — ответила я. Но, по правде говоря, после секса я чувствовала себя какой-то опустошенной; в мечтах все рисовалось намного темпераментнее и радостнее. Мне хотелось поговорить с Иваном, чтобы снова сблизиться.
— Расскажи мне что-нибудь о своей жизни в России, — попросила я, но по его дыханию поняла, что он уже спит.
Я встала, подошла к окну и выглянула на улицу. Было очень темно и тихо, совсем не так, как ночью в городе; я даже слышала, как дышит во сне Иван. Вдали раздался несчастный лай одинокой лисы, зовущей супруга. Я вернулась в постель и включила телефон. Он тут же зазвонил. Это был Грег, и первые же его слова прозвучали для меня громом, которого я всегда так боялась.
— Хло, у меня плохие новости, — произнес он.
— Что случилось? Дети? Что с ними? Что произошло? — перепугалась я.
— Твой папа; у него был сердечный приступ. Сейчас все в порядке, он в больнице. Состояние стабильное, — объяснил Грег.
— О господи, — выдохнула я. — А меня нет…
Вот оно, мое наказание, моя расплата за грехи. За мужчину, лежащего в постели позади меня, я расплачиваюсь отцом, заболевшим в мое отсутствие. Я пообещала Грегу, что приеду, как только смогу, и тут же разбудила Ивана.
— Да все с ним будет в порядке, — сонно пробормотал он.
По мне прокатилась волна ужаса. Начавшись где-то в животе, она прошла через все тело, просочилась до самых кончиков пальцев. Еще с детства для меня не было кошмара страшнее, чем смерть отца. Мне хотелось вскочить, бежать к нему, оказаться дома, увидеть детей и мужа. Что вообще я делаю в этом отеле, с каким-то чужим мужчиной?
— Мне надо домой, — твердо сказала я.
— Уже поздно, — мягко произнес Иван. — Завтра с утра сразу же поедем обратно; Грег ведь сказал, что состояние стабильное. Давай проведем эту ночь вместе. Ты мне обещала, — сказал он и, взяв меня за руку, попытался увлечь обратно в постель.
— Не могу, — затрясла головой я. — Мне надо ехать, надо увидеться с папой; я ему нужна!
Мягкое тепло постели было полной противоположностью темному и холодному водовороту страха, в который меня затягивало все сильнее.
— Но мне ты тоже нужна, Хло. — Иван тяжело вздохнул — капризный ребенок, у которого отняли игрушку. Обычная жизнь плохо сочетается с любовными романами на стороне.
