Пока венецианцы обдумывали мое предложение, я занялся постройкой судна. В Халкиде были свои кораблестроители. Поскольку заказов у них сейчас не было, я набрал артель из двадцати человек. Старшим был венецианец Россо Бутарио — темно-русый и кареглазый, что говорило об иностранных предках.
Он выслушал мои объяснения и сделал вывод:
— Маркграфу нужно торговое судно с корпусом, как у галеры?
— Не совсем, как у галеры, но что-то в этом роде, — уточнил я.
У меня уже был богатый опыт общения с безграмотными, по моим меркам, кораблестроителями, поэтому терпеливо и дотошно обучал их строить быстроходные парусные корабли. Надеюсь, мои объяснения не канут в Лету, как случилось в шестом веке в Херсоне. Странно, что забываются, теряются жизненно важные открытия. Компас, которым пользовались еще финикийцы, потом вновь изобрели норманны, а недавно это сделали итальянцы.
Я уже заканчивал строительство бригантины, когда от венецианского дожа прибыли делегация для переговоров о судьбе маркграфства Бодоница и Негропонт. Возглавлял делегацию миссер Марко Баседжо, с которым я когда-то встречался в проливе Дарданеллы. Это он в бытность капитаном каравана согласился, что из-за двух дукатов не стоит превращать сильного союзника во врага. Несмотря на солидный возраст, седые усы у него были закручены всё также боевито. Марко Баседжо, видимо, из тех, у кого юношеский задор заканчивается только вместе с жизнью. И память остается светлой, потому что узнал меня раньше, чем я его.
— Вот так встреча! — весело произнес глава делегации. — Где собирают пошлину за проход, там и ты!
— А ты, как только узнаешь об этом, сразу приплываешь заплатить! — пошутил я в ответ.
— А что мне остается делать?! Венеции не нужны сильные враги! — в тон мне произнес миссер Марко Баседжо и закончил лукаво: — Тем более, родственники нашего дожа Пьетро Градениго.
— Да уж, не повезло ему с родственниками, — сказал я. — Или я ошибаюсь?
— Надеюсь, что на этот раз, в порядке исключения, ты ошибаешься, — заверил меня дипломатичный венецианец.
— С чем вы прибыли ко мне? — перешел я к делу.
— С деловым предложением, — ответил он. — В нашей республике сейчас ситуация складывается так, что мы не можем позволить себе такую дорогую покупку. Однако мы готовы взять маркграфство в аренду на пять лет с правом последующего выкупа.
Что ж, я не против еще пять лет оставаться маркграфом, но не заниматься управлением.
— Через пять лет оно будет стоить дороже, — предупредил я.
— Мы это понимаем, — сказал миссер Марко Баседжо.
Доход, который приносило маркграфство, секретом не был. Венецианцы предложили на десять процентов меньше. Я согласился уступить всего пять.
— Даже это будет очень большая сумма, но так уж и быть, уступлю по-родственному, — сказал я. — В придачу дадите мне гражданство с момента начала аренды, патрицианство с местом в Большом совете и палаццо на проезде от площади Сан-Марко до Сан-Пьетро ди Кастелло.
Беатриче рассказала мне, что это самый престижный район города, один из немногих, вымощенных каменными плитами. В остальных районах в распутицу грязи по колено.
— Гражданство и место в Большом совете — это само собой разумеется, потому что ты женат на внучке дожа, — сразу согласился миссер Марко Баседжо. — А вот на счет палаццо… Они в том районе очень дороги.
— Я его куплю. По разумной цене, конечно. Вычтете из платы за маркграфство, — предложил я.
Цену маркграфства Бодоница и Негропонт определили приблизительную, с учетом того, что через пять лет она все равно изменится. Миссер Марко Баседжо сказал, что отвезет мои условия в Венецию и, если их утвердит Большой совет, то вернется с договором.
— Не ожидал, что мы с тобой договоримся так быстро, — закончил он.
— Два разумных человека всегда быстро договариваются, — поделился я жизненным опытом. — Тем более, что делаем это не впервые.
49
Бригантина получилась очень ходкой. При свежем попутном ветре она в балласте разгоняется узлов до двенадцати. Может, я немного привираю, потому что не уверен, что точно определяю скорость судна. Мне изготовили ручной лаг, состоящий из поплавка, линя с узлами через четырнадцать с половиной метров и вьюшки, на которую он наматывается. Только вот я не был уверен, что между узлами именно четырнадцать с половиной метров. Использовать существующие меры длины я не мог, потому что не знал, как они переводятся в сантиметры. То есть, я помнил, что дюйм — длина верхнего сустава большого пальца — это два с половиной сантиметра, а фут — длина стопы — тридцать с половиной, но еще курсантом проверил и убедился, что у меня сустав длиной три сантиметра, а стопа сорок второго размера, двадцать семь сантиметров. Поэтому взял длину своей стопы, прибавил к ней свой дюйм и получил отрезок в тридцать сантиметров, который и использовал, как эталон. И отсчитывать тридцать секунд приходилось без помощи часов. Знаю, что за секунду произносится слово «двадцать один», и повторяю его тридцать раз. В любом случае бригантина свободно обгоняет галеру, идущую даже на предельной скорости. Я вооружил ее катапультой, поставленной на корме по центру, и двумя станковыми арбалетами, расположенными по бортам. Впрочем, любое из этих орудий можно было легко переставить, поменять местами.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Команду нанял из гасмулов, пять десятков отчаянных парней, готовых порвать любого за пару золотых монет. Гасмулов много в Афинском герцогстве. Франки приплывали и приезжали сюда без жен, а от природы никуда не денешься. Ребята оказались сообразительными и боевыми. Они быстро обучились работать с парусами и перебегать в доспехах по «ворону» на другое судно. Я пообещал им треть добычи. Поскольку больше никто ничего не предлагал, согласились с радостью.
В поход вышли в середине августа. Я хотел «пощупать» генуэзцев. Они предусмотрительно обходили Эвбею да и всё Афинское герцогство восточнее, поменяв порты ночевки. В начале второй недели патрулирования мы наткнулись северо-восточнее острова Андрос на караван из двадцати двух галер, которые пересекали Эгейское море, шли к острову Хиос. Дул западный ветер, и мы находились с наветренной стороны, что способствовало нападению. Я повел бригантину на замыкающую галеру, сорокавосьмивесельную и нагруженную так, что сидела в воде по самое не балуй. Удивляюсь, как с таким перегрузом рискнули выйти в открытое море. Хотя Эгейское море язык не поворачивается назвать открытым. Сразу пять галер вышли из общего строя и рванули нам наперерез. Видимо, генуэзцы не хуже венецианцев наработали методы защиты каравана. Я не рискнул нападать, приказал изменить курс вправо. Мол, ребята, мы плывем по своим делам, до вас нам дела нет. Пять галер погнались было за нами, но быстро поняли, что не им с нами тягаться, и вернулись к каравану.
Мы прошли еще немного на юго-восток, а потом повернули на север. Я решил крейсировать вдоль западного побережья Малой Азии, от островов Южные Спорады до острова Лесбос. Надеялся поймать турецкого или ромейского купца, которые не ходили большими караванами и не рвались защищать своих попутчиков.
Удача улыбнулась нам в середине третьей недели. Это было судно длиной метров сорок пять, шириной около пятнадцати и надводным бортом метра два с половиной. Надстройка на баке двухтвиндечкая, на корме — трехтвиндечная. На первой находятся два станковых арбалета, на второй — четыре. Три мачты: на фоке прямой парус, а на гроте и бизани латинские. В будущем судно с прямыми парусами на передней мачте и косыми на двух задних будут называть баркетиной. Сейчас итальянцы называют их просто — корабль. Двигался корабль, в сравнении с нами, очень медленно, хотя шел в полветра — не самым плохим курсом. Его команда заметила нас, правильно поняла наши маневры и без особой суеты начали готовиться к бою. Высокий надводный борт, неудобный для атак с галеры, и большой экипаж создавали у них иллюзию неуязвимости. Только вот в балласте борт у нас был даже немного выше, а численное превосходство никогда не было решающим фактором в сражении.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
