С того времени расширение знаний и чтения требовало осторожности. Инквизиция приобрела нового оппонента. В XVIII веке этот оппонент, книга, стала основным занятием организации. Но еще в конце XVI века один из инквизиторов сформулировал ситуацию следующим образом: «Истина в том, что доктрина еретиков никакими средствами не может распространяться и насаждаться с такой эффективностью, как через книги. Они, словно безмолвные учителя, ведут непрерывную беседу. Они продолжают непрерывно учить в течение всего времени и повсеместно… Типичный соперник и враг католической веры всегда полагался на это эффективное и быстродействующее средство»[1173].
В такой атмосфере книги заслуживали такого же осуждения, как люди. Их сжигали принародно вместе с еретиками на аутодафе[1174]. В 1579 г. великий инквизитор Португалии приказал сжигать их так, чтобы не оставалось даже пепла[1175].
Разумеется, писатели и мыслители не могли не откликнуться сатирой на такие события. Сервантес включил в «Дон Кихота» сцену, пародирующую сожжение книг на аутодафе. В этом эпизоде рыцарские романы, собранные бедным заблуждавшимся рыцарем, «освобожденные» светской рукой своего хозяина (Сервантес прямо написал это), бросают в костер во дворе, чтобы Дон Кихот более не смог читать их.
Эпизод сожжения книг в «Дон Кихоте» стал предшественником других подобных литературных эпизодов. Самым знаменитым из них в наши дни, вероятно, оказался роман Умберто Эко «Имя Розы». Там слепой монах бенедиктинского монастыря, сжигает тайную коллекцию бесценных книг, чтобы не видеть распространение ересей. Это опасные идеи. Они заразны, словно вирусы. От них следует избавляться.
О той же самой проблеме в будущем великолепно сказано Рэем Брэдбери в его фантастическом романе «451 градус по Фаренгейту», замечательно перенесенном на киноэкран французским режиссером Франсуа Труффо.
В мире Брэдбери книги слишком опасны для населения, они могут воспитывать ощущение принадлежности к элите и отклонение от принятых норм, принятых в обществе. При температуре 451 градус по Фаренгейту загорается бумага, используемая для переплетов книг. Пожарные больше не спасают дома, они жгут книги. Так возводился кордон безопасности против распространения идей, которые, как опасались, могли разрушить государство. Этот кордон был впервые создан инквизицией.
Относительно настроений общества важно заметить: сразу после изобретения печатного станка (в конце XV века) люди пытались с помощью цензуры определить, что можно печатать. Оказывается, что часть человечества (та, что была во власти) всегда боится человеческого творчества, пытаясь подавить писателей.
В Испании потенциал книг, угрожающий национальной самобытности, стал очевиден во время первых конфликтов с мусульманами в Гранаде. За церемониальным сожжением тысяч исламских книг, организованным Синеросом в 1501 г., последовал указ, выпущенный 12 октября того же года. Следовало сжечь все исламские книги «так, чтобы о них не осталось и воспоминаний, чтобы ни у кого не было возможности снова впасть в эту веру и грешить»[1176].
Потенциальная опасность книг явно проникла в следующем году в королевское сознание. Католические монархи 8 июля 1502 г. выпустили закон, запрещающий издателям и торговцам печатать книги без их королевского соизволения[1177].
Не прошло много времени, и уже инквизиция начала принимать участие в цензуре. В 1505 г. великий инквизитор Диего де Деза пытался запретить книгу ученого-грамматика Антонио де Небриха, посвященную Библии[1178]. Но эта книга даже еще не была закончена[1179].
Деза впал в немилость после дела Лусеро. Его преемник кардинал Синерос разрешил опубликовать книгу. Но так был создан прецедент.
К 1520-м гг. машина инквизиции начинает исследовать содержание книг в процессе их поступления в Испанию. А когда в 1523 г. на борту французского корабля нашли небольшой ящик с лютеранскими книгами, ревизоров направили в шестнадцать различных пунктов в районе Гипускоа (район Страны Басков), чтобы предотвратить их распространение[1180]. К 1530-м гг. проводилось инспектирование книжных магазинов по всему Арагону. Связь инквизиции с цензурой стала неразрывной[1181].
Инструкции, разработанные для проверки книжных магазинов на наличие запрещенных книг, были точными. Вначале представитель инквизиции должен был приказать владельцу закрыть магазин и попросить у него список всех имеющихся книг, который владельцу следовало вести. Затем ревизор спрашивал, имеются ли книги, названия которых необходимо внести в этот перечень. Далее он проверял список, чтобы выяснить, нет ли в нем чего-то из новейшего каталога цензуры.
Под конец ревизор должен был просмотреть все книги на полках и сверить их со списком, предоставленным владельцем. В идеале правила проведения операции рекомендовали проводить ревизии рано утром, чтобы не повредить торговле[1182].
В наше время книготорговцев не считают великими искателями приключений. Но в ту эпоху в Иберии они таковыми были. Мы представляем магазины заполненными массивными книгами, собирающими пыль, но не можем вообразить, будто ими владеют те, кто готов пойти на риск. Однако в реальности так оно и было. Книготорговцы разрывались между требованиями инквизиции и тем, что запрещенные книги приносили им самый большой доход. Таким образом, хотя бюрократический аппарат подавлял распространение бунтарских идей, он невольно поддерживал их.
Опасностей, ежедневно подстерегающих продавцов книг, оказалось множество. Товар часто конфисковали, это угрожало банкротством. В конце XVI века Винсенсио Миллис, книготорговец из рыночного города Медина-дель-Кампо, обратился с прошением к властям инквизиции. Его отец Джакобо прислал ему тридцать три связки книг из Лиона во Франции. Их забрали для проверки в порту Бильбао. Процесс настолько затянулся, что Миллис просил провести инспектирование в Медине-дель-Кампо, чтобы он смог продать те книги, которые сочли пригодными для публики[1183].
Правда, со своей точки зрения инквизиция питала понятное отвращение к некоторым из книг. Еретики тоже прибегали ко всевозможным уловкам, чтобы этот бунтарский (и непристойный) материал в попал в Испанию. К примеру, среди уловок было дневное чаепитие: в 1604 г. служащим инквизиции предложили чай в качестве отвлекающего маневра, когда те поднялись в порту на борт корабля, чтобы проверить, нет ли среди книг запрещенных[1184]. Порой еретические книги печатали с именами печатников, базирующихся в католических городах, их отправляли своим союзникам в Испанию, чтобы контрабандой ввезти через Севилью. Запрещенную литературу прятали среди ортодоксальных и благопристойных книг, не вызывающих подозрения[1185].
В реальности страна имела такую длинную береговую линию, которая не может сделаться надежной защитой от вторжения иностранных книг и идей. В 1651 г. обнаружили одного человека, в библиотеке которого отыскалось 250 запрещенных книг[1186].
Книги могли доставлять контрабандой через перевалы в Пиренеях, прятать среди тканей, в больших чемоданах и тайных каютах на борту кораблей. Их привозили на берег на гребных лодках при свете звезд перед крупными портами.
Больше этих книг никто не видел. На них всегда существовал большой спрос, так как пословица гласит, что запретный плод сладок.
Хотя цензура и не помешала распространению идей в Испании, можно было ограничить их очень небольшим слоем общества. Цензура действовала в соответствии с декларацией о намерениях, в которой неодобрительно относились к просвещению и новаторской научной мысли. Это стало последствием введения первых списков книг, запрещенных цензурой.
Словно упорная боль в спине, не отступающая ни в каком положении, нам продолжает досаждать наш старинный враг — великий инквизитор Испании Фернандо де Вальдес. Следует вспомнить, что это тот самый Вальдес, который уничтожил своего соперника, архиепископа Толедо Карранцу, расширил сферу влияния инквизиции, перенося ее с конверсос и морисков на население, состоящее из «старых христиан», реорганизовал административную структуру возглавляемого органа, чтобы его шпионы оказались повсюду, даже в самых небольших городах страны.
Руководствуясь своим несравненным гением в управлении преследованиями и репрессиями, именно Вальдес возглавил составление первого поистине исчерпывающего испанского списка запрещенных книг в 1559 г. Он проделал это в разгар кампании по организации ловушки для архиепископа Карранцы.
Учитывая все примеры, в которых, как мы видели, члены семьи и их друзья доносили друг на друга, нет ничего удивительного в том, что личная неприязнь вновь окажет столь же решающее влияние на последующую историю культурного развития Испании. Список запрещенных книг от 1559 г. составлен исключительно как средство для дискредитации «Катехизиса» Карранцы. Он стал одним из главных доказательств в расследовании, проведенном против архиепископа (см. главу 4).
