Вот, держите. Правда, не знаю, такая или нет, я не разбираюсь…
— То, что надо! — Старик взял коробочку грязными мозолистыми руками, перевернул ее и прочитал крупные черные буквы: — «Главтабак». «Курительная номер три». Тридцать пять копеек, видишь, тут написано.
— А я… рубль отдал! — Витя вдруг испугался, что переплатил и густо покраснел.
— Так она рубль теперь и стоит. В три раза подорожала. И это еще считай, задешево взял. — Старик вытянул из-за пазухи смятый лист бумаги, оторвал полоску, сплюнул, насыпал из пачки немного махорки и сделал самокрутку. — Ну вот… готово! — Он чиркнул спичкой и шумно, со свистом вдохнул. — Хочешь затяжку?
— Не-ет, спасибо… я не курю! — Витя едва не отпрянул от протянутой самокрутки, хотя где-то в глубине души проскочила мысль — «Мог бы и попробовать, мамы здесь все равно нет!»
А курили вокруг практически все — от его сверстников, которые сновали по рынку точно мыши, до таких вот стариков, сгибающихся после каждой затяжки в приступе удушливого кашля.
— Правильно делаешь. А то молодежь сплошь и рядом курит… как будто в этом есть что-то полезное.
— Витька, Витек! — кто-то позвал его из-за ковра. Секунду спустя оттуда показалось лицо Пети. — Ты чего там застрял?
— Иди, — кивнул старик. — Тебя там давно ждут.
Витя нырнул под ковер.
— А где Лена? — Катя тоже была здесь.
— Мы… видели этих… хулиганов! Они тут! — выпалил Витя, пропустив ее вопрос мимо ушей.
— Червякова тоже⁈ А Лизу? — тут же спросил Денис.
— Нет, Лизу не видели и Червякова тоже. Но… там были эти… — Витя запнулся.
— Кто? — дернул его за рукав Петя. — Кто, Витёк, говори же!
Как он мог сказать им, кто это был так, чтобы не сойти за сумасшедшего? Ведь новых друзей Червякова, о которых говорил Давид, он не видел и не знал, как они выглядят.
— Мне показалось, я уверен, что это дружки его! Червякова! Очень похожи на него самого. Как две капли воды.
И это было правдой.
— Может, ты ошибся? — недоверчиво покосилась Катя.
Только теперь Витя заметил, что Денис в новых очках и они ему очень идут. Некоторая старомодность оправы придавала однокласснику более солидный вид.
— Нет, вряд ли, — быстро сказал Витя и оглянулся. — Нужно бежать на помощь, Лена там одна осталась!
— Что мы с ними будем делать, когда засечем? — Денис оглянулся на Катю, и она покачала головой.
— Нужно искать милицию, но… кажется, здесь ее нет. Я не видела ни одного милиционера. Весь рынок бурлит, люди только и говорят о немцах, которые вот-вот войдут в город.
— Но мы же знаем, что не войдут! — вскинул подбородок Петя.
— Откуда вы знаете⁈ — резко спросила Катя, но тут же смягчилась. — Посмотри вокруг, видишь, что творится?
Милиции и правда нигде не наблюдалось. Рынок перехлестывал через край. Голоса торговцев стали резче, отрывистее. Дорога, откуда они пришли, была сплошь заполнена людьми, повозками и автомобилями. Все они — там вдали, на пересечении с шоссе поворачивали направо, на запад.
— Бегут… — тихо сказала Катя.
— Значит, надо самим! — Витя поднял с земли обглоданную палку и потряс ею в воздухе.
— На другой стороне дороги от трамвайной остановки я видел здание с надписью «Милиция». Нужно сходить, попробовать кого-нибудь поискать, — предложил Петя.
Они посмотрели на Катю.
— Наверное, так будет лучше всего. Петя, мы идем с тобой, раз ты видел это здание. А вы бегите на подмогу Лене. Ни во что не ввязывайтесь. Увидите милиционера, сразу зовите на помощь. Мы постараемся как можно быстрее. Где она стоит? Какой ряд?
Витя замотал головой.
— Я… не помню. Там еще казан такой здоровенный висит и мужик с насе…
— Казан? Я видела его! — сказала Катя. — Бегите туда и ждите нас, мы постараемся кого-нибудь привести!
Старик, попыхивая самокруткой, вполуха слушал разговор и покачивал головой. В его серых слезящихся глазах не отражалось ровным счетом ничего, однако, когда Катя с Петей исчезли в толпе, он повернулся и протянул Вите сухой отполированный костыль.
— Не знаю, кто вам угрожает, но возьми, вот. Хоть какая-то защита будет.
Витя замотал головой, но старик стоял на своем.
— Бери, кому говорю! Я до вечера буду сидеть, принесешь, если не понадобится!
С неохотой приняв палку с самодельной ручкой, Витя обнаружил, что она гораздо тяжелее, чем кажется. Такой, если попадешь, мало не покажется.
— То-то же! — довольно ухмыльнулся старик. — Еще спасибо скажешь, когда огреешь своего обидчика!
— Спасибо!
— Беги уже, а то отстанешь!
Витя перешагнул через импровизированный прилавок и, помахивая костылем, припустил за друзьями.
* * *
— Если что, я буду говорить, а ты помалкивай! — Катя посмотрела на Петю, который, запыхавшись, едва поспевал за ней.
— Понял, — сказал он без раздумий. Его это вполне устраивало.
Они продрались через подступы к рынку, сплошь и рядом забитыми торговцами на грязных тротуарах. Нехитрый скарб был развешан на ветвях голых деревьев, на заборах и столбах, — всюду, но торговля, насколько мог видеть Петя, шла так себе. Люди спешили мимо, изредка присматривались к товару, приценивались и бежали прочь.
— Все подорожало в три раза, — шепнула Катя. — Смотри, литр молока стоил весной два рубля, а сейчас почти шесть. Яйца десять рублей десяток, а вон я видела, — она оглянулась и показала рукой, — почти двадцать. А там дальше видела и двадцать пять.
— А у нас девяносто копеек, — вырвалось у Пети.
Катя повернулась к нему.
— Выдумщик!
Петя усмехнулся.
— Мне все так говорят. Конечно, бывает, что их нет в магазине, но у папы они всегда есть. На работе.
— А где твой папа работает?
— Он… начальник.
Катя покачала головой.
— Даже если начальник. По девяносто копеек не бывает! Или ты про одно говоришь? Как раз так и получалось весной.
— Какое одно? Десяток конечно!
Петя вдруг осознал, что Катя держит его за руку, но делает это не так, как мама, а как… подруга, что ли. Поначалу он даже чуть не выдернул руку, но потом понял, что, во-первых, так чувствует себя безопаснее, а во-вторых… было в этом что-то неуловимо приятное, легкое, воздушное, — чувство, которого он пока
