В интересах разведки действовали также разведбатальоны мотострелковых, воздушно-десантных дивизий и разведроты мотострелковых и танковых полков. Вершина пирамиды войсковой разведки находилась в штабе армии.
Данные, которые командование 40-й армии получало по каналам войсковой разведки, оказывались бесценными при подготовке локальных операций в том или ином районе страны. Они касались, например, точного местонахождения складов с оружием, базовых районов отрядов оппозиции или численного состава банды. Без подобных сведений не мог обойтись ни один командир. Но боевые действия в Афганистане нам приходилось вести не каждый день, а информация требовалась постоянно.
Наибольший объем полезных данных о намерениях оппозиции мы получали в результате ведения радиотехнической и агентурной разведки. Командование 40-й армии имело возможность делать выводы не только на сравнительно небольшой период, но и прогнозировать развитие событий в перспективе. Нам было известно достаточно много и о настроениях руководства той или иной оппозиционной партии, державшей под своим контролем определенный район страны, и о возможных согласованных действиях душманов против советских и правительственных войск.
Командование Ограниченного контингента регулярно получало интересующие его сведения. Офицеры военной разведки разрабатывали и внедряли различные методы сбора информации. Их арсенал был разнообразен — от визуального наблюдения за объектом или участком местности до прослушивания эфира и изучения аэрофотоснимков. Во второй половине восьмидесятых годов подразделения технического контроля располагали данными в том числе и космической разведки на территории Афганистана.
Особое значение мы придавали инструментальной разведке, проводившейся силами сторожевых застав и постов в их зонах ответственности.
Почти все офицеры, начиная с командиров взводов, имели свою сеть осведомителей. Как правило, это были местные жители. Поддерживая связь с моджахедами, они в то же время информировали нас о том, чем, например, «дышит» кишлак, что ожидается на контролируемых советскими подразделениями участках дороги, о возможных диверсиях и нападениях на гарнизоны 40-й армии.
В первые же месяцы пребывания в Афганистане советское военное командование пришло к выводу, что умелая и кропотливая работа с местным населением приносит результаты, которые невозможно переоценить. Поэтому мы не только узаконили подобную практику, но и требовали от командиров всех степеней постоянно увеличивать число своих агентов и осведомителей.
Через разведывательные пункты нам удалось наладить контакты с большим числом полевых командиров оппозиции. Связь с ними поддерживали, как правило, лично командиры частей или их начальники штабов.
В гарнизонах, которые в силу своего географического положения имели исключительное значение, для этих целей были созданы специальные структуры и работа велась через представителей нашей агентурной разведки.
За девять лет в Афганистане, по-моему, не осталось ни одного малого, среднего или крупного бандформирования моджахедов, лидеры которого хоть однажды не подписали бы соглашение о сотрудничестве с командованием 40-й армии. Отказавшись от подобной работы с душманами, и прежде всего от непосредственных встреч с полевыми командирами, мы во многом усложнили бы всю остальную деятельность советских войск в Афганистане. Нам было значительно выгоднее заключить перемирие хотя бы на короткий срок с моджахедами, чем воевать с ними и рисковать жизнью девятнадцатилетних солдат.
Командиры частей сделали, на мой взгляд, чрезвычайно много для того, чтобы наладить систему добывания информации. Не имея возможности оказывать влияние на лидеров вооруженной оппозиции, им было бы значительно труднее контролировать ситуацию в провинции или уезде.
Практически в каждом районе Афганистана мы поддерживали отношения с оппозицией. Где-то они возникали на короткий срок. Иногда становились традиционными и продолжались несколько лет. Отслужив два года, офицеры возвращались в Союз, а связи передавались преемнику как бы по наследству.
Прочные контакты нами были налажены вдоль «дороги жизни» Кабул — перевал Саланг — Термез. Особенно на участке до Южного Портала, в районе Чарикара, Джабаль-Уссараджа, непосредственно при входе в ущелье и при подъеме в горы. Несмотря на некоторые нюансы, неплохие связи мы установили в Северном Портале, в районе Доши, Пули-Хумри и дальше на север.
Устойчивое сотрудничество поддерживалось с группировками, которые действовали в северных и восточных пригородах Кабула, вдоль дороги на Джелалабад и по направлению к гидроэлектростанции Сароби. Сложнее было вытянуть на переговоры душманов, которые находились в западных и южных окрестностях столицы.
Военные разведчики непосредственно выходили на руководителей бандформирований в Джелалабаде, в некоторых районах Кандагара, в Фарахе. Постоянная работа с оппозицией значительно уменьшила опасность внезапных нападений на базу ВВС 40-й армии в Шинданде. Командир 5-й мотострелковой дивизии генерал-майор Александр Васильевич Учкин и командование 101-го мотострелкового полка умело использовали противоречия и конфликты между душманами, принадлежавшими к разным партиям, в районе Герата. Огромные усилия потребовались для нормализации обстановки в Баграме и в «зеленой зоне» вокруг аэродрома. Но и в этой провинции в конце концов командир дивизии генерал Виктор Михайлович Барынкин сумел наладить полезные для нас контакты.
Параллельно с разведкой 40-й армии сбор информации вели представители КГБ и МВД СССР. Иногда к подобной деятельности привлекались и сотрудники советского посольства. Этих людей не интересовали такие «мелочи», как, например, спланированные душманами засады и нападения на нашу автомобильную колонну.
Офицеры внешней разведки КГБ работали по-крупному. В сфере их интересов находились, скажем, сведения о позиции руководства Пакистана или Ирана по отношению к происходящим в Афганистане событиям, боевым действиям, к командованию Ограниченного контингента советских войск и кабульскому правительству. Через своих агентов сотрудники КГБ пытались своевременно узнать о планах создания новых крупных баз оппозиции на территории Афганистана. Они стремились получить информацию о возможных, даже кратковременных, альянсах лидеров моджахедов в определенных регионах страны и спрогнозировать развитие ситуации в нескольких провинциях.
Несмотря на особое положение, которое всегда занимала внешняя разведка, военное командование в Кабуле очень осторожно относилось к информации, исходившей от сотрудников этого ведомства. Они нередко ориентировались только на свои интересы. Пытаясь защитить честь мундира, люди из внешней разведки иногда умудрялись даже объективные данные радиоперехвата и аэрофотосъемки интерпретировать таким образом, чтобы подтвердить выводы, к которым пришли их московские начальники. В таких случаях представитель КГБ СССР докладывал в Москву имевшиеся у него сведения, даже не проинформировав о них командование 40-й армии.
