— Не знаю, что тебе сказать, — вздохнул я. — А что говорят твои родители?
Она отвернулась к окну и я понял — в ее семье что-то неладное.
— Я живу с матерью. Отец ушел от нас, когда мне было четыре года. Я почти его не помню. Помню только, он всегда смеялся и высоко подкидывал меня, ловил и целовал… Помню еще, сделал мне во дворе качели… А у матери сейчас сожитель. Она ужасно его любит, а я ей мешаю… Мать говорит, что отец был гулякой и вообще плохим. Ничего хорошего о нем не говорит, но я ей не верю. Она противная. И крутая, с бесинкой. Мы не друзья, а враги. Если б было куда уйти, давно ушла бы.
Она смолкла. «Вот почему путешествует — чтобы поменьше находиться в доме», — решил я, но, как позднее выяснилось, вновь ошибся. Потом я вдруг подумал: «Между женщинами вообще редко бывает искренняя дружба; обычно их дружба до первого мужчины, до первой любви одной из них. Больше того, часто женщина ненавидит других женщин, особенно если тем везет в личной жизни. Вот даже и мать с дочерью…».
— Я долго не могла понять, — продолжала моя спутница. — Ну пусть отец разругался с матерью, но почему он не навещает меня? Даже не звонит. Потом мать призналась — она ему запретила. И призналась — он приезжал, но она сказала ему, что у меня есть другой отец — ее сожитель, и будто я называю его «отцом». Все наврала… А мне говорит, что у отца новая семья и я ему не нужна. Но я ей не верю… Вот его фотокарточка, — она достала из кармана снимок мужчины с хорошим, располагающим лицом.
«Все-таки дочь всегда тянет к отцу, — подумалось. — Особенно в ее положении, когда она в семье чувствует себя лишней. Ведь ей нужна поддержка, и именно родного человека; она хочет убедиться, что нужна отцу, что они не видятся из-за матери».
— Отец живет за городом, — пояснила она. — Где-то по этой ветке. Вот я и разыскиваю его. Целое лето езжу… Как вы думаете, он обрадуется или не очень?
— О чем ты спрашиваешь?! Он же тебя так любил в детстве!
— Однажды я даже его нашла. Подошла к забору, а он играл с девчонкой в бадминтон. Они смеялись, шутили… Я долго за ними наблюдала, но так и не подошла. Струсила, сама не знаю почему. Да и как-то стыдно навязываться… влезать в их жизнь… Повернулась и пошла к станции, а навстречу одна женщина. Я ей показала на дом и спросила: «Как фамилия того мужчины?» Оказалось, не он, не мой отец, — она снова смолкла, но вдруг оживилась: — Но я все равно его разыщу…
— Наверняка, ты его найдешь, — проговорил я, в полной уверенности, что именно так и будет.
Первая и последняя любовь
К. Сергиенко
Среди многолюдья он увидел ее сразу — она как бы шла под невидимым теплым дождем: высоко подняв голову, полуприкрыв глаза, улыбаясь тайным мыслям. Рядом с ней, высокой и стройной, словно для контраста, семенила ее подруга — ярко накрашенная рыхлая девица в немыслимом одеянии зловещей расцветки. Они пересекли холл в двух шагах от него, но она даже не заметила его, да и не могла это сделать — ее взгляд был устремлен в небо, вернее, в потолок Дома журналистов. Он представил неправдоподобную сцену — себя и ее влюбленными — пятидесятилетний журналист, с сединой и лысиной и это юное существо, вступающее в жизнь, и усмехнулся — «Большей глупости трудно вообразить! Слишком велика разница».
Позднее он увидел ее в кафетерии: они с подругой пили кофе, курили и она, порывисто жестикулируя, что-то говорила — на ее лице то и дело появлялись смешные гримасы; изредка она посматривала в его сторону — явно проявляла заинтересованность. «И не останавливает возрастная дистанция между нами, — подумал он. — Впрочем, сейчас они рано взрослеют».
Романтик и скептик, идеалист и циник одновременно, он пытался совместить взаимоисключающие вещи — серьезную работу и насыщенное времяпрепровождение, и что совсем нелепо — прошлое и настоящее, то есть, встречаясь с приятелями, устраивая романтические приключения, не мог отделаться от воспоминаний, которые все чаще не давали покоя, да еще постоянно опирался на горький опыт — некий осадок от потерь, как он выражался. Позади были тысячи солнечных и пасмурных дней: благополучная семья и последующий ее развал, неудачи в работе, но затем — успех и признание, преждевременная смерть двух близких друзей, болезни от неупорядоченной холостяцкой жизни… Иногда он жалел о потраченном времени на застолья с приятелями и поиски «единственной» женщины, но быстро убеждал себя, что все было не зря. Последние годы образ «единственной» женщины являлся ему чуть ли не ежедневно и вполне зримо: прекрасная, среднего возраста, она стояла около своего, почему-то ярко-синего дома, на солнечной стороне улицы и, волнуясь, ждала встречи с ним. Когда он приходил, она произносила слова, которые он когда-то уже слышал от других женщин, почти исчезнувших из памяти, и ее походка и жесты тоже были знакомы, и все отношения с ней напоминали то замечательное, что у него уже было когда-то в прошлом, но только замечательное, без каких бы то ни было огорчений. Эта романтическая ностальгия, возвращение утраченного доставляло ему радость. Он понимал, что «единственная» женщина — собирательный образ, но не мог от нее отказаться и самое смешное — все еще не терял надежду на встречу с ней. И вдруг это юное существо! На вид — лет двадцать, интеллигентное лицо, умный взгляд, отличный вкус в одежде.
Прозвенели звонки, известившие о начале кинофильма в зале, но она продолжала беседовать с подругой. За стол, где он пил пиво с приятелем, бесцеремонно плюхнулись завсегдатаи кафе, представители околотворческих кругов, завели говорильню о политике; приятель включился в разговор, а он подумал: «Хороший повод пересесть к ней, просто потрепаться, чтоб развеселиться». Взял бутылку пива и подошел.
— Нельзя ли пересесть к вам?
— Можно! — поспешно откликнулась она и улыбнулась.
— Надоели эти бесцельные разговоры о политике, а вы так живо о чем-то спорите, вокруг вас прямо-таки эмоциональный воздух, — он поднял бутылку. — Хотите пива?
— Хотим, — она посмотрела ему прямо в глаза, лучезарно, с радостной готовностью составить компанию, соответствовать моменту.
— Наконец-то я нашел отличных собеседниц, — он разлил пиво. — Так о чем отчаянный спор? Давайте я разрешу. Я как раз в том возрасте, когда уже знают ответы на все вопросы.
Перебивая друг друга, подруги заговорили о детективных фильмах.
— …Я не люблю всех этих суперменов, — с непоколебимой убежденностью заявила она.
— Прекрасно! Я тоже… меня зовут дядя Леша.
— Маша, — просто представилась она.
— Тетя Таня, — усмехнувшись, назвалась подруга.
— Так, что ты, Маша, еще не любишь? — с высоты своего возраста ему было легко подтрунивать, да и для себя он давно установил определенный предел в общении с женщинами до тридцати лет; ему попросту было неинтересно долго находиться в их обществе, а о чем-то серьезном он и не помышлял, знал заранее — все кончилось бы плачевно — молодые женщины быстро бросают пожилых мужчин и вообще, если встречаются, то, как правило, руководствуясь меркантильными соображениями.
— Так, что ты, Маша, еще не любишь? — спросил он, закурив.
— Еще нашу эстраду не люблю, — она фыркнула. — Это все ботва. Я люблю джаз… Рок тоже бывает ничего, но джаз я люблю больше. Армстронг, Элла Фитцджеральд — Потрясно!..
— Ты это серьезно? — удивился он. — Ведь это музыка моего поколения?
— Я с отцом хожу на все джазовые концерты в клуб Замоскворечья.
— Странно, что мы не виделись до сих пор. Многие джазовые музыканты мои друзья. На первый же концерт идем вместе.
Она зажмурилась и кивнула.
— А я не люблю джаз, — поморщилась подруга.
— Ты его просто не знаешь! — она даже приподнялась с места.
— Надо слушать классический джаз, — подтвердил он. — Для многих джаз — это оглушающие ритм-группы. А на самом деле — это мелодичная музыка, искусство импровизации…
— Да, да!.. — оживленно подхватила она и тихо, непринужденно напела известную композицию. — Джаз можно слушать бесконечно!
Красивая, восторженная, — он уже не мог оторвать от нее глаз, и непроизвольно представил на солнечной стороне улицы.
«Любит джаз! Уж не продуманный ли это ход?! — закралось в него сомнение. — Впрочем, может, действительно, влияние отца. В ее возрасте девушкам скучно с ровесниками, они гораздо свободнее со взрослыми мужчинами, если не смотрят на них, как на будущих мужей».
— Я где-то вас видела, — загадочно улыбнулась она, и почти вытеснила образ «единственной» женщины, если бы не словечки «ботва», «потрясно»…
— Я вечно на кого-то похож.
— Вы похожи на самого себя… Еще я люблю животных, — помолчав, с замечательной непосредственностью, объявила она.
— Да ты, опасная для меня женщина. В тебя можно влюбиться. Если при встрече с женщиной, у меня сразу начинает разламываться голова, значит, это именно та женщина, которая мне нужна, — он нарочито поморщился, потрогал лоб. — У нас одинаковый вкус и привязанности — я живу с собакой.
