фронта работ, ничего у нас нет.
— А при Пахомове все было?
— Ничего не было. Люди на перемены, на вас надеялись.
Букварев умолк, помрачнел. Не доходила до глубины его понимания встревоженность Юры. Что неясно здешним работягам? Дается им каждый день задание — и выполняй на здоровье. И в институте так же было. Группа проектировщиков берет заказ и должна уложиться в положенную норму времени. И тут есть нормы, которые можно и перевыполнить.
Он отчужденно глянул на Юру и встретил почти такой же разочарованный взгляд.
«Что я, всех их за ручку должен водить, носом тыкать? — протестующе подумал Букварев. — Взрослые же люди. Специалисты. Пусть и сами немножко думают».
А Юра удалился на жилую половину дома и тоже сердито задумался.
И НАЧАЛСЯ МИНИ-ШТУРМ
— Сколько самосвалов посылать к экскаватору Михайлова? — спросил Юра у Букварева, собираясь поутру на развод.
— Побольше бы надо.
— Может, все? — Юра едва скрыл издевку.
— Давайте все. Хотя бы до обеда. Дальше видно будет, — деловито отозвался Букварев, не заметивший никакого подвоха.
Юра круто развернулся и поспешил уйти. Только на улице позволил он себе покачать головой. Сегодня в поведении Букварева он увидел не просто чудачество, а явную глупость. Сколько ни сыпь в болото песка и гравия, дорогу не построить, потому что такая насыпь обязательно расплывется. Букварев не добьется своим экспериментом какого-нибудь серьезного результата, а приостановку работы на равнинной трассе уж обеспечит во вред стройке. А платить людям за выполненную работу придется так и так. Отряд не уложится в плановый фонд зарплаты, и премий ему не видать. К тому же Букварев направо и налево раздает средний заработок! Или он вовсе дурак, или авантюрист, или просто неумелый мягкотелый и добренький за счет государства человек. Такие у руководства долго не удерживаются.
Юра сумрачно распорядился насчет самосвалов. При этом он добросовестно наказал экскаваторщикам и шоферам, чтобы те брали сегодня грунт покаменистее, как попросил его в конце разговора Букварев. У рабочих, как всегда, были десятки вопросов к Юре, и он, позабыв о своем вчерашнем решении не проявлять инициативу, невольно стал жить делами производства и принимать самостоятельные решения. Он еще вздыхал, но видел, что день начинается нормально, если не считать того, что грунт сегодня, хотя и до обеда, на трассу поступать не будет, отчего придется простаивать бульдозеристам. Но ведь и бульдозеристам можно было дать время на профилактику…
А Букварев, внутренне подобравшись, отправился туда, где работал Михайлов. Еще издали он заметил, что экскаваторщик словно бы отбывает принудиловку. Видимо, болото казалось Михайлову бездонным и непобедимым.
— Посторонись! — окликнул его Букварев. — Сейчас самосвалы придут.
Михайлов не понял, и пришлось долго растолковывать ему, пока он не произнес удовлетворенно: «А-а!»
Грузовики в считанные секунды опустошали свои кузова у края черной прорвы. Гравий тяжело ухал в яму, вырытую Михайловым и уплывал. Над ним пенилась и пузырилась черная вода. Глядя на это, Михайлов плевался и отворачивался, хотя интерес в его глазах был, и немалый.
Делать ему теперь было нечего. Стрела его экскаватора уже не могла дотянуться до того места, откуда следовало бы вынимать торф. Он машинально считал машины, приговаривая: «Еще одна в тартарары!» — и взволнованно шмыгал носом. Шоферы работали молча, бросая недобрые взгляды на застывшую фигуру Букварева.
— Чудно́! — заговорил наконец Михайлов. — Я грязь вычерпал, а в это место новую грязь валим. Что дальше-то будет?
— Дальше будет дорога! — весело уверил Букварев. — И суть вы правильно уловили. Именно в перемещении грунта с одного места на другое заключается процесс дорожного строительства.
— А нам все равно! — пропел молодой шофер, подслушавший этот разговор, скверно подмигнул и умчался на своем ЗИЛе.
У берега собралось человек десять. Переминались в грязи, глядели в черную воду, давали советы шоферам. И радостное лицо было только у Букварева.
Его никто не понимал. Еще больше удивились, когда Букварев распорядился сыпать грунт не только в яму, но и по краям ее, прямо на слой торфа.
— А зачем я тут копал, если и так можно? — изумился Михайлов.
— Подожди, подожди, — оборвал его Букварев. — Скоро все будет ясно. Не сунувшись в воду, не узнаешь броду.
Михайлов, что-то соображая, умолк. А Букварев уже отчетливо видел, что эксперимент удается. Когда у берега разгрузились десятка полтора самосвалов, у основания ямы выросла солидная песчаная горка с торчащими из нее булыжниками. Ничего необычного в этом никто не видел. Но дальний край горки одинаково оплывал как в яму, так и в слой торфа. Вот уже вся Михайловская яма засыпана. Но что это? Грунт и за ней ровно оплывает в торф, словно в чистую воду. Это раздражало зрителей и радовало лишь Букварева.
Часа через три к нему пришел озабоченный Юра и хотел что-то сообщить, но Букварев не дал ему говорить.
— Будем возить сюда грунт полный день. Идите и скомандуйте! — приказал он Юре, довольно потирая руки. — Ни одного самосвала на другую работу сегодня не посылать!
Юра глянул на него, как на помешанного, и опустил плечи. Он грустно постоял на берегу, тоскливо глядя, как топится драгоценный инертный материал, вспомнил, что запасы гравия и песка в карьере кончаются, а новые карьеры еще не разведаны, и на ум ему пришло совершенно неожиданное. Он должен был сказать Буквареву, что из города прибыли кассиры с зарплатой и с ними какой-то бородатый человек, ретиво разыскивающий Букварева, но проговорил совершенно другое:
— Я распоряжусь. Но что-то плохо себя чувствую. Простудился, видимо. Буду сидеть в конторе.
Букварев вскинул глаза на своего помощника, и вид его, действительно, не понравился ему. Букварев не подумал, что хлопот без Юры у него будет вдвое больше. Он с готовностью согласился:
— Конечно! И немедленно. Идите. Или вот самосвал подвезет… Там, в конторе, кажется, есть аптечка…
— Есть, — сказал Юра и пошел прочь. Ничего у него не
