— И что тогда означает твой сон? — спросил старший брат.
Младший только пожал плечами:
— Что все мы смертны…
Алиор не заметил, как Лот отстал. Он думал о другом: все, что он делал с того самого мига, когда он увидел свой сон о каменном мосте, все, что говорил, было сделано и сказано по воле горных духов. И те остались довольны результатом.
Аль не знал, зачем им это было нужно — чтобы странники боялись. Возможно, чтобы люди, обрадованные тем, как удачно все складывалось до сих пор, не почивали на лаврах. Хорошо, если так. Но ведь получалось, что духи еще и настраивали странников друг против друга, изменяли их, кого-то ломая, кого-то…
Право же, у царевича не было ни сил, ни желания разгадывать эту загадку. Он сделал то, что от него требовалось, и теперь хотел лишь поскорее обо всем забыть.
Дорога к этому располагала. Сначала — своей удивительной монотонностью, когда шедшему, петляя среди похожих друг на друга словно близнецы деревьев, проводнику снова и снова приходила в голову мысль о том, что он кружит на месте, словно то, заколдованное, не желало отпускать незваных гостей не то вообще, чтобы вновь не остаться наедине с затянувшейся зимой, не то до тех пор, пока пришельцы не исполнят некое неведомое желание здешнего духа. Однако Аль, вместо того, чтобы вынашивать в груди свой страх, дожидаясь, пока он ни вырастит до размеров жуткого кошмара, едва уколотый им, сразу же принялся за дело — опустил голову вниз и, не думая более ни о чем, стал старательно выискивать на белоснежном покрове цепочки следов, которые подтвердили бы его догадку. Однако снег оставался девственно чист и, как бы долги и старательны ни были его поиски, они дали лишь один результат — убедили юношу, что его страхи беспочвенны и несостоятельны.
А потом пошел снег. Это были не большие перья сказочных птиц, медленно летевшие с небес в завораживающе прекрасном танце, а мелкие песчинки, которые, подхваченные порывами резкого холодного ветра, неслись, казалось, со всех сторон, не только падая вниз, но и поднимаясь с земли в небеса. В их движении не было никакой закономерности — полнейший хаос безумия. Их лезвия резали щеки, но не в кровь, нет совсем как умелый палач, стремившийся причинить жертве как можно больше боли, не оставляя и следа пытки.
И еще. Было в нынешней вьюге нечто неправильное. Вместо свиста ветра, шороха снегов под ногами — тишина. Лишь время от времени в этой звенящей замогильной тишине раздавался резкий вскрик, полный боли и страха, от которого леденело в груди, душа уходила в пятки, а глаза начинали с опаской оглядывать все вокруг, ища источник казавшегося пришельцем из иного мира звука. Не верилось, что это не призрак и не дух кричит, предвещая несчастье, а всего лишь скрипит потревоженное ветрами старое дерево.
Аль не останавливался. Он продолжал вести свой маленький караван вперед, назло не на шутку разбушевавшейся природы, не обращая внимания на летевший в лицо снег, пробиваясь сквозь порывы ветра, будто тяжелые полотна материи, натянутые между небом и землей. Во всяком случае — до тех пор, пока кто-то — снегопад был столь сильным, что в сплошном мелькании снежинок юноша, как ни присматривался к спутнику, не смог разглядеть ничего, кроме неясных расплывчатых очертаний, которые с одинаковой вероятностью могли принадлежать и живому человеку, и бесплотному призраку — не схватил его за плечо, удерживая на месте.
— Надо останавливаться! — закричал этот некто ему в самое ухо, и Аль с трудом узнал голос брата.
— Нет! — упрямо мотнул головой юноша. Он и сам не знал, откуда в нем взялась эта уверенность в том, что нужно продолжать путь, будто снегопад заслонял странников от бед. А ведь ему следовало бы бояться его, так схожего с туманом.
— Не дури! — зло гаркнул Альнар, оглушая. — Заблудимся! В двух шагах ничего не видно!
— Мне не нужны глаза, чтобы чувствовать путь! — он попытался вырваться, стремясь поскорее сдвинуться с места, стояние на котором заставляло его дрожать не столько от холода, сколько — дурного предчувствия.
— Хватит! — а затем, видя, что слова бесполезны, брат размахнулся и прежде, чем растерявший юноша успел, отреагировав, уклоняясь от удара, сильным ударом в лоб сбил его с ног.
Перед глазами все потемнело, мир вспыхнул яркой звездой и исчез.
Очнулся он в пещере. В первый миг именно этот факт удивил его более всего. Откуда посреди леса взялась пещера?
Она была совсем маленькая, так что сидевшие вокруг костра странники касались друг друга локтями, а у ног Алиора, лежавшего чуть в стороне, устроились ослы, ничуть не смущаясь такого тесного соседства с человеком.
Костер то ли горел не особенно ярко, невидимый за спинами странников, то ли погас вообще, оставив лишь едва тлевшие головешки, которые если что и сохранили от прежнего пиршества огня, то только запах. Блики не скользили по сводам, но терялись на какой-то неясно-серой блеклой поверхности странного, удивительно низкого купола пещеры, которая, чем дальше, тем больше обретала в глазах царевича очертания большой ямы.
Голова все еще болела, через забытье возвращая память о недавних событиях.
"Сильно он меня", — зло глянув на брата, Аль потер лоб, на котором отчетливо ощущалась огромная шишка. Ему страстно захотелось подойти к брату и вернуть ему должок. Но для этого пришлось бы вставать, а юноша не собирался даже шевелиться. Его тело охватил покой, в котором было что-то от вечного сна — возможно, сладость последнего вздоха или зачарованность того мгновения, когда все дела, проблемы и заботы оставались позади, делая отдых совершенным и легким.
Ослы, заметив пробуждение человека, повели ушами, прислушиваясь, но не обнаружив ничего настораживавшего, вернулись в то состояние полудремы, в котором они пребывали до сих пор.
Приглядевшись к сидевшим возле костра странникам, Алиор понял, что они спали. Их было трое: брат, Лот-бродяга и сын воина. Рика видно не было. Юноша сперва испугался — где же он? Не случилось бы что плохое. Живот обожгло щемящим холодом страха, в бок острой пикой ударило сомненье. Но спустя несколько мгновений он успокоился, решив — наверное, сейчас время сына торговца следить за огнем. Дрова закончились, вот он и пошел за ними — ясное, доходчивое объяснение. Что еще нужно? И вообще, в глубине души Алиор совсем не боялся за Рика. Если кого, по его мнению, и должны были забрать горные духи, это Лота. Как ему ни был симпатичен этот бесшабашный паренек, он понимал: тот, кому суждено умереть в горах, там останется, а у бродяги на лбу была написана именно такая судьба. Но вон он, Лот, спит, с головой укутавшись в меховое одеяло, только нос торчит…
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
