Однако взвешенное поведение Элизабет вскоре умерило его эмоции; а так как раздраженная и разочарованная мисс Бингли к теме Викхема приближаться не решилась, то со временем Джорджиана тоже овладела собой, хотя и недостаточно хорошо для того, чтобы поддерживать разговор. Ее брат, с взглядом которого Элизабет боялась встречаться, вряд ли вспоминал в этот момент о ее познаниях в этой истории, поэтому то же обстоятельство, которое, казалось бы, должно было заставить его отвлечь от нее свои мысли, наоборот – привело к тому, что он еще больше сосредоточил на ней свое доброжелательное внимание.
После вышеупомянутого вопроса и ответа на него этот визит продолжался недолго, а когда мистер Дарси провожал их до кареты, то уже мисс Бингли наконец дала волю своей критике, порицая характер Элизабет, ее поведение и ее наряд. Но Джорджиана не стала ее поддерживать. Для хорошего отношения к Элизабет ей было достаточно рекомендации, которую дал ее брат: разве он мог ошибаться в своих суждениях о людях? А выражения, в которых он высказывался об Элизабет, не оставили Джорджиане никакой возможности думать о ней иначе, чем как о девушке красивой и приветливой. Когда Дарси вернулся в зал, мисс Бингли не могла не повторить ему часть того, что она говорила его сестре.
– Как плохо выглядела Элиза Беннет сегодня утром, мистер Дарси! – воскликнула она. – Я еще не видела, чтобы кто-то так менялся в худшую сторону, как она после этой зимы. Она так загорела, стала какой-то вульгарной! Мы с Луизой сошлись на том, что никогда бы ее не узнали.
Такой отзыв мистеру Дарси явно не понравился, и он ограничился сдержанным ответом, отметив, что не заметил в ней каких-либо изменений, кроме достаточно сильного загара – что вовсе не является какой-то диковинкой, когда люди много путешествуют летом.
– А я со своей стороны, – никак не могла успокоиться мисс Бингли, – должна отметить, что никогда не видела в ней никакой красоты. Ее лицо слишком узкое, цвет его – какой-то тусклый, а черты – вовсе некрасивые. Ее носу не хватает четкости – линии его неразличимы. Зубы – более или менее хорошие, но не более того. Что касается глаз, которые некоторым показались такими прекрасными, то я не вижу в них ничего особенного. У них язвительное и неприветливое выражение, и оно мне не нравится; весь ее вид – это отталкивающая, безвкусная самоуверенность.
Какой бы убежденной мисс Бингли ни была относительно симпатии мистера Дарси в Элизабет, все равно это не было лучшим способом понравиться ему самой; но люди в гневе редко бывают рассудительными; поэтому когда она наконец увидела, что он чувствует себя явно некомфортно, то решила, что ее слова имели успех. Однако Дарси упорно продолжал молчать, поэтому она, решив любой ценой заставить его заговорить, продолжила:
– Помню, когда мы впервые встретились с ней в Гертфордшире, то были очень удивлены, что все считали ее там красавицей. Я хорошо помню, как когда-то вечером, после их обеденного визита в Недерфилд, вы сказали: «Она – и красавица?! Но это все равно, что назвать ее мать умницей и острячкой». Но потом вы, кажется, стали о ней лучшего мнения и в свое время считали ее достаточно красивой.
– Да, – ответил Дарси, больше не желая сдерживаться. – Но я думал так только в самом начале нашего знакомства, потому что много месяцев считаю ее одной из самых красивых среди женщин, которых я знаю. Сказав это, он вышел, оставив мисс Бингли возможность утешаться мыслью, что своей настойчивостью она навредила только самой себе.
По дороге домой миссис Гардинер и Элизабет обсуждали все, что произошло во время визита, но не то, что интересовало их больше всего. Они в подробностях разобрали поведение и внешний вид всех, кого видели, за исключением лишь того человека, который больше других овладел их вниманием. Они говорили о его сестре, его друзьях, о его доме, о фруктах, поданных к столу, – обо всем, кроме него самого. Поэтому Элизабет очень хотелось узнать, что о нем думает миссис Гардинер, а миссис Гардинер очень хотелось, чтобы ее племянница первой начала разговор на эту тему.
Раздел XLVI
Элизабет была очень разочарована, когда, прибыв в Лэмбтон, не нашла там письма от Джейн; это разочарование возникало каждое утро, но на третий день их пребывания там ее нареканиям был положен конец (и обвинениям в адрес сестры тоже), потому что наконец от последней пришли два письма сразу, причем на одном из них стояла отметка, что сначала оно было отправлено куда-то не туда. Элизабет это не удивило, потому что адрес Джейн написала очень неразборчиво.
Письма принесли как раз тогда, когда они собирались пойти на прогулку; поэтому ее дядя и тетя пошли гулять, а Элизабет оставили одну, чтобы та могла спокойно насладиться их прочтением. Сначала надо было прочитать письмо, отправленное по неверному адресу; оно было написано пять дней назад. В начале письма говорилось обо всех их мелочных делах и о встречах, а также о типичных провинциальных новостях, и вторая часть, датированная днем позже, была явно написана в состоянии возбуждения и содержала сведения гораздо важнее. Вот о чем в нем говорилось:
«Моя дорогая Лиззи! После написания вышеупомянутого произошла вещь крайне неожиданная и очень серьезная; но не пугайся – ничего плохого с нами не случилось, и все мы чувствуем себя хорошо. То, о чем я собираюсь рассказать, касается нашей бедной Лидии. Вчера ночью, когда мы уже отошли ко сну, нам принесли срочное письмо от полковника Форстера, который сообщил, что она сбежала в Шотландию с одним из его офицеров, а если по правде – то с Викхемом! Мы были просто ошеломлены. Однако кажется, что для Китти это не стало абсолютной неожиданностью. Боже, как жаль! Этот брак является очень безрассудным и крайне неуместным для них обоих! Но я хочу надеяться на лучшее, на то, что, возможно, у него все же не такой плохой характер, как нам показалось. С тем, что Викхем бездумный и неразборчивый, я могу согласиться, но этот шаг (не дающий нам повода для огорчения) не удостоверяет наличия какой-то плохой черты характера. По крайней мере его выбор является чистосердечным и бескорыстным, потому что он знает, что наш отец не в состоянии хоть чем-то ее обеспечить. Наша бедная матушка просто убита горем. Отец же переносит это событие не так тяжело. Как хорошо, что мы не рассказали им всего того, что говорилось не в пользу Викхема! Нам и самим следует теперь обо всем этом забыть. Предполагают, что они уехали в субботу около полуночи, но их отсутствие заметили только вчера в восемь утра. Вестника послали сразу же. Дорогая Лиззи! Представляешь – они, наверное, проехали в десяти милях от нас! Насколько мы поняли из письма, вскоре к нам прибудет полковник Форстер. Лидия оставила несколько строк для его жены, сообщив ей об их намерении. Должна заканчивать, потому что я не могу надолго оставлять бедную матушку. Боюсь, ты не сможешь разобрать, что я там впопыхах написала, я и сама едва понимаю написанное».
