один. С ним на веранду поднялся Степан-водитель и очень похожий на него господин, только одетый в дорогие брюки и рубашку. Судя по манерам и взглядам, которые он бросил на общество на веранде, незнакомец был большого о себе мнения. С простым добряком Степаном они оказались братьями. Барсук представил гостя:
– Вот, это Борис, председатель нашего дачного посёлка.
Борис дополнил:
– Пришёл познакомиться с дорогими гостями из далёких стран, – сказал он, указывая поклоном на Марину. Клавдия Михайловна радушно повела императорской рукой над столом:
– Милости просим, Борис Павлович. Саввочка, солнышко, принеси из буфета чайную пару.
– Да я на минутку, – шумно уселся председатель, – малость волнение чаем загасить. Иду тут, Стёпка свидетель, по поселку, а навстречу бежит эта, ваша соседка… Нина… как её. У которой ротвейлер. Орёт, трясёт холодцом, – председатель обеими ладонями показал на грудь, – грозит сбить с ног любого зазевавшегося лося. Говорит, у неё из сарая ночью кто-то электрокосилку спёр. Требует обыскать всех соседей.
– Так вы с обыском пришли? – спросила Марина холодно.
– Ну что вы! – заискивающе покраснел председатель. – Пришёл нервы в приятном обществе успокоить… А покрепче, чем чай – есть? Да я сейчас Стёпку пошлю.
– Не стоит, – вдруг сказала Клавдия Михайловна с ноткой власти, – у нас очень крепкий чай.
А Савва, который стоял рядом с председателем, и внимательно слушал, подал голос:
– Если вы хотите покрепче, то вот вам рецепт: берёте свежую луковицу, режете её на четвереньки, добавляете два сантиметра молока…
Грянул общий хохот, в чашку гостя неумолимо полился чёрный как нефть чай, и тема была закрыта. Но председатель, неумело улыбаясь, решил отомстить:
– Да… Как приезжаю сюда, ну, по обязанностям, так вечные проблемы! В городе ведь проще: кнопку нажал – вода, тепло, чисто. А тут… Как вы тут в дикости, интеллигенция, не понимаю. Или только на лето тут?
– Да нет, на зиму устраиваемся, – Барсук подлил нефти в чашку председателя.
– Ох, а я, знаете, решила для себя, – сказала бабушка, – не желаю жить среди плохой архитектуры, поглотившей хорошую. Жить в неопрятном городе размером со страну, среди бензина и шума…
Но председатель не сдавался:
– Вот вы тут живёте, радуетесь, и не понимаете, что человек никогда полностью с природой не сольётся.
На что Лапка, которая только что усаживалась за стол, ответила:
– Не знаю, что вы там имеете в виду под Природой, но части не обязательно сливаться с целым, оно и так его составная часть.
На лице председателя вдруг молнией вспыхнул ужас, потому что он увидел на голове Лапки будёновку с хризантемой, но быстро взял себя в руки и спросил Марину:
– А как там у вас в Европе, – вы-то в раю живёте?
Все сидящие за столом взрослые Марине были глубоко безразличны настолько, что это чувствовалось в радиусе пяти метров. Однако она ответила, но не на вопрос:
– Москва, это ненормальный город, как и вся страна. Тут всё так.
– Собачка у вас местная, – заметил председатель Лапке, которая держала на руках Ежевику, – по помойкам лазает. Беспородных тут полно, надо собачий ящик вызывать.
Лапка положила в рот Ежевике пирожок и спокойно сказала:
– Детям порода не нужна, она ведь для меня не собака. Я её удочерила.
Милосердие Клавдии Михайловны поднялось выше человеческих страстей:
– Ещё чаю, и, наверное, пирог с рыбой подошёл. Вам его попробовать непременно нужно!
Но председатель откланялся, сославшись на срочность обысков у соседей. Когда он ушёл, а Барсук и Степан пошли к машине, Марина изрекла:
– Надеюсь, он вас не подозревает в краже косилки?
Клавдия Михайловна подлила себе из молочника в чай:
– Так ты и не поняла, Мариша, что в одном обществе живут люди, которые разделены. Одни считают, что красть нельзя, потому что тогда обязательно украдут что-нибудь у тебя – вещи, чувства, любимого человека. Или ты сам будешь обкрадывать себя, то есть не давать проявиться своему таланту, к примеру. Не дать волю прекрасному чувству доброты в себе, – это тоже кража! Не поняла, что это закон жизни? А у других закон – взять себе. И эти последние никогда не поймут тех, первых.
Однако Лапка не дремала и решила тут же поднять энергетические частоты разговора:
– Но скоро всё изменится! Наш мир перейдёт на следующую ступень и люди проснутся!
– А люди, по вашему мнению, спят? – сказала Марина, волком глянув на будёновку.
– Это не моё мнение, а данные науки: мозг обычного человека работает на десять процентов, а остальное бездействует, то есть, спит, – Ежевика на руках Лапки шумно вздохнула.
– Леопарда Наумовна обладает знаниями об очень любопытной теории, – начала было бабушка, но Марина нашла предлог прервать разговор:
– Савва, встань с земли! Яков, ты тоже! Рядом же стулья!
– Мама, не мешай, тихо, – подавляя голос, ответил ей Савва. – Мы увидели на доске большую жабу, а она – нас. И она от страха описалась!
Марина твёрдо решила ночевать в Москве, но её уговорили оставить Савву на ночь в комнате брата на раскладушке.
Грек Маназ растянулся на песке у моря. В отдалении на белой глиняной стенке его домика радиоприёмник по-прежнему сам себе напевал фокстроты времён Второй мировой войны. Одна из греческих красноглиняных театральных масок, висевших на стене дома, раскачиваясь от морского бриза, легонько постукивала по стене.
Группа ребят, тихо подошедших к учителю, стояла, вдыхая морской солёный дух. Грек сказал, не двигаясь и не раскрывая глаз:
– Присядем на песочек. Был у меня друг один, давно, – начал Грек, глядя в небо, – хороший человек, умный, очень умный. Целый город вращался вокруг его ума. Но этого было мало. Его ученики записывали за ним его слова, и получилось очень много книг. Тогда много городов стали вращаться вокруг его имени, его цитировали… По сей день его цитируют многие начитанные люди. Теперь вокруг его имени вращаются страны… Он изложил правду, но не всю, то есть некую городскую истину, я бы сказал. Но сознание горожанина ограничено.
– А чем? – задала вопрос красавица Эля, отмахнув волосы назад.
– Это сознание нашло себе место вне Природы, то есть в среде планеты, но как бы в неких изолированных пузырях…
– Так ваш умный друг, – серьёзно вставился Миша-Ломоносов, – писал о законах сознания внутри замкнутых систем? Это Платон?
Грек помолчал, а потом рассмеялся.
– Мне нравится здесь работать, – ответил он, почесав руку, и не отрывая взгляда от неба, – это просто жизнь! Но такая беспредельная! Итак. Вы помните, что у человека двенадцать нитей ДНК.
– Да, и 12 месяцев, и 12 рыцарей Круглого стола! И кратно двенадцати число минут в часе и секунд в минуте! – раздались голоса.
– А активизировано на Доске в сознании только 5-10 процентов, – изложил Михаил.
– Да, и структура сознания городских пузырей на Доске не превышает этого уровня вибраций… уже несколько тысяч лет. Таков и был изначальный план…
– Неужели пример Иисуса никого не научил? Ведь у него, говорят, была стопроцентная активизация ДНК? – спросила Маха.
– Разумеется, –
