— Как ты думаешь, мы пройдем? Или он говорит правду, и дальше дорога непроходима?
— Я думаю… Мы завтра все сами увидим.
Больше всего на свете я боялась увидеть на влажной глине еще свежие следы медведя. Ведь это означало бы, что он прошел тут уже после нас. Но мы видели только свежий волчий помет и следы волков. Видимо, возмущенные нашим присутствием звери решили утвердить таким образом границы своей территории.
Лопату мы нашли там, где оставили — на бровке возле обмелевшей лужи. Алексей положил её на плечо и мы, ободренные, зашагали обратно.
Когда мы вернулись в лагерь, на Волчью долину пали сумерки — в их неверном свете каждый куст казался замершим серым волком, а лес был словно наполнен призраками — мне все время казалось, что из-за паутины лиственничных ветвей на меня кто-то смотрит. Как знать, может, так оно и было.
Юрка с Женькой взяли лопату и пошли подкапывать ямы. Алексей принес две чашки бурды с тушенкой. Сегодня кашеварил Олег, а варить он, видать, тоже умел. Я понимала, — его голова тоже была занята другим, — он снова разобрал половину мотоцикла. Хуже было то, что у нас закончилась соль. Оказывается, такая орава может спокойно слопать за десять дней две пачки соли. Я насильно запихивала в рот беловатую массу, попахивающую тушенкой, — отныне только так, — одна банка в день на всю группу. Это было не страшно — хуже было то, что в чай Будаев напихал какой-то травы зеленовато-молочного цвета, отчего от чайника стало шибать шампунем. По-видимому, он решил исправить свою ошибку и сдобрил варево сгущенкой, но лучше не стало, чай стал напоминать травяной коктейль.
Попив, я отошла от нашей палатки, осмотрелась, — где-то далеко внизу текла река, наверное, это все тот же Баргузин, склон зарос лиственницами и кустами, вокруг палатки — кочки, покрытые шуршащей сухой травой.
— Что это? — вдруг услышала я за спиной чей-то испуганный шепот.
— Где?
— Волк!
— Где волк, где?
Я обернулась. За кустами, на дороге стояли Юрка с Женькой и испуганно вглядывались в мою сторону. Мне стало смешно. Вася добился своего — он напугал всех.
— Парни, вы чего? Это я.
— Фу! — выдохнул Женька, — А мы думали — это волки!
— Пацаны, не смешите меня, летом волк не подойдет.
— А мало ли…
— Подкопали?
— Угу! — Женька мелькнул в темноте белоснежными зубами — улыбнулся.
— Пройдем?
— Да, должны! Куда нам деваться-то!
Паника, которую Вася посеял в душах ребят, дала свои плоды. Посовещавшись, решили оставить здесь все ненужные вещи и как можно больше облегчить мотоциклы.
Все стали рыться в содержимом колясок и через полчаса под кустами появилась лишняя палатка — ею пожертвовал Будаев, чемодан из-под запчастей — с ним решил расстаться Алексей, запчасти к этому времени уже почти закончились, коленвал с загнутым шатуном, который, оказывается, все это время вез в с собой Олег, старые пустые канистры и еще какие-то вещи.
— Если что, — Олег откинул с лица отросшие волосы, глаза неунывающе и с вызовом блеснули из под прядей. — Отстегнем коляски и выедем. Все согласны?
Будаев ходил возле костра и вертел головой.
— Нет, такое путешествие не для меня… Стар я уже, оказывается… Стар…
С Олегом согласны были все. После ревизии мотоциклов разбрелись по палаткам, но тихо в лагере не стало — Олег возился с мотоциклом, газовал, и долина долго еще оглашалась ревом двигателя… Я лежала и думала о дороге…
Мы встали ранним утром, часов в шесть. Теперь мы всегда будем вставать так рано, чтобы успеть как можно больше пройти. Позавтракали тем, что осталось со вчерашнего ужина, и рванули по дороге. Обещанных тридцати луж нам найти не удалось — местами помогло то, что подкопали бровку, а местами Вася просто «приукрасил» реальность, чтобы потом снимать наши трясущееся руки и неуверенные лица. Надо признаться, ему это удалось, паника — вещь заразительная.
В общем, три километра мы прошли без задержки, дальше пришлось хуже — ванны снова стали глубже, местами началось болото и каторга, как мысленно я стала называть путешествие, продолжилась. Тащили, толкали, копали, объезжали по тундре, рубили кусты, мостили гати, стаскивали мотоциклы с камней на обочинах…
В одном из мест я снова было уцепилась за Щенка и стала твердить, что уж тут-то я точно проеду, пусть Алексей не беспокоится, но он только цыкнул на меня и оттолкнул от мотоцикла.
— Налетишь на камень среди травы, мотоцикл угробишь и сама убьешься! Иди отсюда!
Вон…туда…
Я не ушла и страховала мотоциклы, когда они проезжали по кочкам и траве. К обеду на равнине, усеянной синеватыми кочками, мы вдруг увидели, что впереди маячат яркие курточки. Сегодня — контрольный срок в Северобайкальске, и, грешным делом, я подумала, что это какие-нибудь спасатели, но это, слава Богу, были никакие не спасатели, нас еще, конечно же, никто не искал, это оказались такие же, как и мы, горе-путешественники, только ехали они на велосипедах. Их было четверо — двое бородатых мужчин и две невысокие, крепенькие женщины. В руках они вели велосипеды. Велосипеды были разные — у кого-то старенький «Спорт», у кого-то и вовсе — обычный «Урал», какие, наверное, уже не выпускают. На багажнике каждого была прикреплена большая велосипедная сумка, вроде нашей «Манараги».
Мужчины радостно улыбались и рассказывали о дороге, а женщины несколько опасливо поглядывали на ребят.
Оказалось, на реке Намаме сошли пять селевых потоков. Именно поэтому мы так давно не видели машин. Машины стоят на берегу и ждут, пока глина подсохнет.
— А дальше? — нетерпеливо спрашивал Мецкевич чернобородого мужчину.
— А, ну перед этой рекой там еще одна река есть, — неторопливо, будто собирался стоять целую вечность на этом месте, говорил бородач, — Там от дождей прижимы образовались. Мы тоже дурни, подъехали к реке вечером, да и заночевали, нет, чтобы пройти сразу. А утром глядим — не проехать. Ну, подошли тяжеловозы и перевезли нас через прижимы, а сами, видите, застряли на Намаме. Так что вы не торопитесь, все равно не пройдете. Ну что, пошли? — он оглянулся на спутников, и они покатили велосипеды дальше.
А мы остались на дороге — смотрели им вслед и завидовали, что велосипеды весят всего килограммов по десять…
— Чё думаете, пройдем, не пройдем? — снова засуетился Вася, но его, похоже, никто не слушал.
В конце концов, никто из местных не верил, что мы и сюда-то добраться сможем.
Так что не так страшен черт, как его малюют…
Группа снова двинулась вперед, а журналисты почти побежали, видимо, надеясь, что там, вот за этим следующим поворотом и откроется им река, на которой их ждут — не дождутся водители тяжеловозов. Но в этот день мы прошли всего восемь километров, и к вечеру вымотались так, что я даже умываться не пошла, это показалось излишеством. А еще у меня поднялась температура.
К вечеру мы вышли на самый тяжелый участок дороги, который всеми — и туристами, и водителями, и спасателями назывался коротко и загадочно: «сто десятый километр».
Здесь к раскисшей глине и грязевым ваннам добавилась колея, овраги и река. Все это вместе представляло собой большой, перемешанный за годы КАМАЗами участок дороги, который был сдобрен только одним удобрением, на который так щедры русские водители — матом. Здесь мотоциклы пришлось нести на руках.
Мы выпали на сухой пригорок к вечеру, уставшие и голодные. Я заметила, что у многих ввалились глаза, и обтянуло скулы, а с меня стали сваливаться военные штаны, да и остальные то и дело поддергивали брюки. Пока ставили лагерь, выяснили, что мы, наконец-то, дошли до Мертвых озер — одно такое озеро, идеально круглое, ровное, находилось рядом, к нему можно было спуститься по поросшему соснами черному склону. Оно оправдало свое название — серо-черное мглистое дно, голый берег, покрытый опавшей хвоей, на котором не было ни травинки. Не было в озере ни водорослей, ни мальков, его поверхность была неподвижной, и было что-то жуткое и пугающее и в этой неподвижности, и в этой тишине, и в этой черноте. Нам было все равно — так мы все устали… Вечером я заметила, что Мецкевич и Будаев курят свернутые трубочкой березовые листья — у них закончились сигареты. У меня они закончились уже давно, ведь запасов у меня не было, но я-то человек привычный. Могу и без табака.
На следующий день дорога стала, как будто, получше — мы ехали по зеленой равнине, на поверхности которой лежали цепочки озер — словно гигантская модница растеряла здесь свои блескучие побрякушки. Озера были разными — большими и маленькими, одни были похожи на большие зеркала, а другие могли быть только бусинами в ожерелье огромной красавицы. Даже уставший Будаев притормаживал, вставал на подножках, вытягивал шею и любовался открывающимися видами.
Дорога выскочила на реку сразу. Шла-шла вдоль дороги сплошная стена леса, в которую и собака-то не пролезет, а потом вдруг она исчезла, дорога разбежалась, подпрыгнула и вильнула в сторону. Мы оказались на берегу. Стоп! Приехали! Наш путь должен был идти вдоль каменистого берега над обрывом. Сейчас со склона на дорогу сошел сель — поток жидкой глины, перемешанный с камнями, кустами и смытыми сверху стволами деревьев. И еще много таких стволов, готовых вот-вот соскользнуть нам на головы, висело над дорогой…
