Труп Плаутиана сначала вышвырнули в уличную канаву, однако затем Север распорядился похоронить бывшего друга.
На заседании сената цезарь не выдвинул прямого обвинения против убитого префекта, но долго занимался переливанием из пустого в порожнее, рассуждая над слабостью человеческой натуры вообще, которая не всегда в состоянии пройти испытание властью. Это свойственно лишь сильным личностям. И обвинял себя, что не сумел разобраться в истинной сути покойного вельможи. Смертельно перепуганные, сторонники Плаутиана затаились, все ожидали череды смертных приговоров. Север, однако, в данном случае проявил потрясающую сдержанность, лишь одного из сенаторов приговорил к изгнанию, да и то на не очень длительный срок. Другой сенатор, не дожидаясь приговора, покончил жизнь самоубийством. Дочь и сын Плаутиана были сосланы на Липарские острова[36], где жили в нужде и унижении. Смерть их постигла несколько лет спустя, когда императором стал Каракалла, все еще пылавший ненавистью к бывшей жене. А что касается статуй Плаутиана, то их все снесли сразу же, а затем переплавили в металл.
Так неожиданно и жестоко оборвалась жизнь человека, о котором Кассий Дион говорил: «В мое время он был самым могущественным из людей, всех приводил в дрожь, и его боялись больше, чем самих цезарей».
СЕВЕР И ЕГО СЫНОВЬЯСмерть Плаутиана явилась потрясением для высших слоев древнеримского общества, но и для самого Севера ее последствия оказались ужасными. Взаимная ненависть Каракаллы и Геты, сыновей императора, тщательно ими скрываемая и сдерживаемая из-за боязни Плаутиана, общего врага, вспыхнула теперь как пламя, и ничто не могло ее сдержать. Оба брата, по словам историка Геродиана, при царящей в Риме распущенности вели самый предосудительный образ жизни, интересуясь лишь развлечениями, состязаниями на колесницах, оргиями с участием последних отбросов общества. И ссорились. Ссорились они постоянно, начиная с детского возраста, когда предметом ссоры была детская зависть к более удачливому сопернику в борьбе или на состязаниях, причем не было ничего, что могло их объединить. Наоборот, братья так отличались характерами и вкусами, что их разъединяло абсолютно все. Что нравилось одному — ненавидел другой, и напротив. Не повезло и с воспитателями, те лишь настраивали мальчиков друг против друга и во всем им потакали, так что наследники престола с младенческих лет ни в чем не знали отказа. Учиться они не любили, и их не заставляли, разрешая проводить все время в обществе уже упомянутого отребья, гладиаторов и спортивных возниц. Братья и сами норовили управлять колесницами, правда, еще не настоящих лошадей, а пони, и когда они мчались наперегонки, колесница, которой правил Гета, налетела на колесницу Каракаллы и сломала ему ногу. Это усилило ненависть между братьями и совсем разъярило Каракаллу, который из них двух был более агрессивным. Цезарь пытался образумить сыновей, растолковывая, что им следует помогать друг другу, — после его, нынешнего цезаря, смерти в стране может вспыхнуть гражданская война, и лишь взаимодействие братьев может гарантировать им победу. Напрасны были мудрые поучения отца. Тогда император решил удалить молодых людей от столичных соблазнов и поселить их подальше от Рима, чтобы оздоровить нравственность братьев.
Итак, все августейшее семейство выехало за город и постаралось вести правильный образ жизни. Сам император начинал работать с государственными документами еще до рассвета. Затем совершал небольшую прогулку, на ходу обсуждая с политиками важные государственные дела. Затем, если это было не в праздничный день, император занимался рассмотрением подсудных дел. По мнению Кассия Диона, цезарь был замечательным судьей. Сторонам всегда давал достаточно времени для того, чтобы представить свои претензии, а затем позволял защитникам свободно высказывать свое мнение. Так проходило время до обеда. Затем цезарь совершал конную прогулку, занимался гимнастикой, принимал душ. Обедал или с сыновьями, или только с женой, причем обед обычно был весьма сытным. Послеобеденный освежающий сон — и император опять принимался за дела. Затем следовали прогулки по саду, во время которых велись или деловые разговоры, или философские диспуты, попеременно, по-латыни и на греческом языке. По возвращении на виллу монарх снова принимал ванну, а ужинал обычно в кругу близких друзей. Роскошные пиры задавал очень редко и только по необходимости.
Самым близким юридическим советником императора теперь стал Папиниан, и это имя знакомо в наши дни каждому образованному юристу. Столь же прославленными в области законности и юриспруденции были и более молодые коллеги Папиниана — Паул и Ульпиан. Прогулки с юристами сделали важное дело. Общаясь со столь выдающимися деятелями в этой области, император кардинальным образом реформировал аппарат управления, добился новой интерпретации государственных постановлений, расширив и сделав их более гуманными и, напротив, сведя к минимуму их формальную сторону. При Севере были умножены штаты старых и введены новые ведомства, причем многие из них занимались опекой людей неимущих и слабых. Было ли это заслугой особого отношения самого цезаря? Мы не раз упоминали о суровом и даже жестоком характере государя, однако основывались при этом преимущественно на воспоминаниях очень влиятельных людей того времени. Необходимо напомнить, что часто портреты государственных деятелей составлялись под влиянием мнения высших слоев или даже сами пишущие были сенаторами, как известный нам Кассий Дион. Отсюда пристрастность их взглядов и суждений. Север, который часто доказывал свою заботу о низших слоях населения, и в самом деле бывал очень жесток по отношению к вельможам-патрициям, постоянно — и наверняка не без оснований — подозревая их в стремлении к власти и враждебном к себе отношении.
Север реформирует и сенат, понимая его отрицательную роль в подогревании любого бунта и, напротив, ожидая мало помощи в управлении страной. Он реорганизовал и провинциальную администрацию, расширив ее штаты и компетенцию, а для контроля над ее деятельностью в отдельных городах и регионах назначал особых императорских наблюдателей — кураторов.
Большую работу произвел император по реформированию армии. Это касалось, прежде всего, повышения престижа военной службы. Было увеличено жалованье простым солдатам — до 500 денариев, и их командирам. Облегчили систему продвижения по службе, теперь до должности первого центуриона мог дослужиться простой легионер, а поскольку должность центуриона была приравнена Севером к всадническому сословию, перед военными открывалась дальнейшая карьера, бывший легионер мог стать командиром легиона и даже командующим армией.
Была реформирована и преторианская гвардия, но, конечно же, больше всего льгот и привилегий получили армейские солдаты и офицеры. Так, легионеры, пожалуй, больше всего ценили полученную ими теперь возможность вступить в легальный брак во время действительной службы, что до сих пор было запрещено. Это было очень важно и учитывая законодательный статус потомства. Военная реформа имела еще одно немаловажное новшество: теперь солдаты были теснее связаны с провинциями, в которых располагались их лагеря (базы), где были их дома, где вместе с ними жили и их семьи. До сих пор солдатам запрещалось располагаться лагерями в самой Италии, а теперь и здесь стали располагаться лагеря. По новому закону вступившие в законный брак легионеры покупали землю и заводили небольшое хозяйство, вместе с женами и детьми получали возможность жить в поселках (канабах[37]), расположенных около военных лагерей, и должны были являться туда на сборы и для несения военной службы. Появление военных городков на Апеннинском полуострове было выгодно и для самих жителей полуострова, военные давали им защиту, поскольку здесь в последнее время стали учащаться грабежи и разбои, неизбежное следствие гражданских войн и общего обнищания населения. В самой Италии целых два года бесчинствовал некий Булла, сколотивший отряд разбойников из шестисот солдат-дезертиров, и вел настоящую партизанскую войну под носом цезаря. Его действия отличались дерзостью и выдумкой. Так, однажды, он освободил своих захваченных сообщников, переодевшись в императорского посланца-офицера, явившегося якобы за пленниками, чтобы доставить их в Рим на гладиаторские сражения. План был детально продуман и блестяще осуществлен. У Буллы были свои сторонники и шпионы по всей округе, он пользовался симпатией населения, так как не причинял зла простым людям и, подобно уже упомянутому нами Матерну, мог бы считаться прообразом позднейших благородных разбойников, защищавших простой люд от обирал-богачей. Кончил Булла так же, как обычно кончает благородный разбойник в легендах, — погиб из-за коварной любовницы, выдавшей его врагам. Его поймали, доставили в Рим к Папиниану, и тот приказал швырнуть Буллу в амфитеатре в клетку к голодным львам.
