Там мы увидели, как по дорожке движется еще один внедорожник, за которым следует пикап, и когда они подъехали ближе, как мне показалось, на высокой скорости, за ними показался седан.
— Нет, — прошептал Грей, и я напряглась, когда он рявкнул: — Нет, бл*дь.
Он со скрежетом отодвинул стул, и, как пуля, слетел с него, направляясь к задней двери.
Я понятия не имела, кому принадлежали эти машины, но знала, что, кто бы это ни был, им тут совершенно не рады, поэтому вскочила на ноги и побежала за Греем.
Спустившись по лестнице заднего входа, я увидела, как Грей длинными шагами направляется через боковой двор, усаженный высокими тенистыми деревьями, к теперь припарковавшимся грузовикам и автомобилю. И вот тут я увидела, кто в них.
Во внедорожнике сидели дяди Грея, Олли и Чарли, с этими двумя я встречалась, в пикапе — мужчина, которого я никогда не видела, но в его внешность безошибочно угадывались черты Коди, а в седане — Мэйси.
Когда они вышли из машин, я быстро окинула их взглядом.
Еще во время моего первого пребывания в Мустанге, я заметила, что Чарли страдал излишним весом. С Олли я встречалась у него дома во время уроков кулинарии Мэйси, но тогда он (мудро) избегал кухни, и я только обменивалась с ним приветствиями, прощаниями и перекидывалась парой слов. Олли, тогда и сейчас, и мужчина, который должен был быть Фрэнком, выглядели совсем не как Чарли. Они были высокими, все еще стройными, подтянутыми и красивыми, в блестящих темно-русых волосах только начинала пробиваться седина. Они, определенно, соответствовали своему возрасту, но выглядели хорошо.
— Убирайтесь, — услышала я угрожающий рык Грея, он продолжал двигаться к ним, выстроившимся в нескольких футах впереди своих машин.
При виде развалин конюшни глаза Фрэнка сузились, на его лице легко читалась крайняя злость, которую он направил на Грея, спросив:
— Что ты намерен делать с этим дерьмом, парень? — Затем он сердито мотнул головой в сторону конюшни.
— Я сказал, убирайтесь, — повторил Грей, останавливаясь в четырех футах перед ними, и я поспешила к нему.
— А я спросил, — подался вперед Фрэнк, — что ты намерен делать с этим дерьмом, парень?
У меня было нехорошее предчувствия по этому поводу.
— Ладно, парни, давайте все успокоимся, зайдем внутрь, откроем пиво и спокойно поговорим, — вставила Мэйси, подойдя к группе мужчин, и по ее властному, но успокаивающему тону я поняла, что она следовала за братьями в своей машине, потому что пыталась отговорить их от поездки, потерпела неудачу, но все же поехала за ними, чтобы исполнить роль миротворца.
— Не лезь в это, Мэйси, — рявкнул Олли, не сводя глаз с Грея.
— Ты не ответил на мой вопрос, — зловеще напомнил Фрэнк.
— А ты не убрал свою задницу с моей гребаной земли, — парировал Грей. — А теперь валите... на хрен... отсюда.
— Может, вам вернуться через день или два? — предложила я, но никто из них даже не взглянул на меня.
— Баду Шарпу нужно преподать урок, — заявил Чарли Грею, и я напряглась.
— Это моя проблема, а не твоя. Убирайтесь вон, — ответил Грей.
— Сидишь на жопе ровно, когда тебя поимели? — спросил Олли, а затем заявил: — Коди так не поступают.
— Тебе ли говорить, как поступают Коди, придурок. А теперь убирайтесь, — отрезал Грей, и все они напряглись, и это было более чем немного страшно.
— Видимо, мы больше тебя знаем, как поступают Коди, парень. Бл*дь. Прошло полдня, а с головы Шарпа даже волосок не упал, — заметил Фрэнк, и мое напряжение возросло сверх меры.
Фрэнк еще не закончил.
— Твой папа, мой отец, отец моего отца не стали бы медлить с расплатой, если бы кто-то сжег их чертову конюшню прямо у них под носом.
И в этот момент во мне что-то щелкнуло. Я это почувствовала. Могу поклясться, я даже услышала звук.
И когда это произошло, я сорвалась.
— Как вы смеете? — прошептала я, но этот шепот вибрировал от настолько сильных эмоций, что воздух вокруг меня замерцал, и все присутствующие это почувствовали. Я поняла это, когда все взгляды обратились на меня. — Как вы смеете? — повторила я, а потом завопила: — Как вы, бл*дь, все смеете?
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})
Я сделала три быстрых шага к братьям Коди, и мой живот обхватила похожая на стальной обруч рука, притянув меня к телу Грея и оборвав наступление, но не остановив мою тираду.
— Бадди Шарп многие годы преследовал Грея, и тогда вас это не волновало. Я провела в этом доме несколько недель, и ни один из вас, — мои глаза переместились на Мэйси, — даже ты, не пришел навестить меня. Вы живете в этом городе. Знаете, что с нами случилось. И знаете, что Грей чуть не потерял эту землю, этот дом, ту конюшню, — я махнула рукой за спину, — потому что заботился о вашей матери, — я ткнула в них пальцем, — а вы ни хрена не сделали. Где были вы, когда гибли его деревья, травили его лошадей? И у вас хватает наглости заявиться сюда, когда вы бросили своего племянника на произвол судьбы, и пытаться его учить, как справиться с трагедией? Что ему следует сделать с тем больным, завистливым куском дерьма, весь мир которого вертится вокруг того, как бы уничтожить Грейсона Коди? Вы заявляетесь сюда после того, как мы всю ночь не спали, бегая по конюшне, которая рушилась вокруг нас, чуть не забрав наши жизни, чтобы спасти ваше наследие, наследие, в которое вы ничего не вкладывали десятилетиями, но все же у вас хватает наглости приехать сюда и высказать Грею это в лицо? Как вы смеете?
— Айви... — начала Мэйси, ее голос звучал умиротворяюще, но мои глаза резанули по ней.
— Нет, — оборвала я ее. — На самом деле, мне плевать, почему вы посмели все это сделать. Меня волнует только то, чтобы вы, все вы, — я махнула рукой, указывая на них всех, — сейчас же убирались с земли моего мужчины. Он пережил многое. Пережил удары прошлого. Рвал жилы, чтобы ваша мать жила так хорошо, как он мог ее обеспечить, после того, как она потеряла способность ходить, и он продолжает это делает. И все это без малейшей помощи с вашей стороны. — Я по очереди ткнула пальцем в троих братьев. — Вы не достойны его. И вам нечего сказать Грейсону Коди, ни о его поступках, ни об этой земле. Так что садитесь в свои машины и, — я напряглась в руке Грея и завизжала, — валите отсюда.
— Вижу, вы, дамочка, не понимаете, когда твоя мать поворачивается к тебе спиной, это имеет последствия, — более чем высокомерно сообщил мне Фрэнк.
— Нет, я вижу, что мать так разочаровалась в сыновьях, которых она выносила, родила и воспитала, когда они повели себя как жадные ослы после того, как она потеряла ноги и своего сына, и не сделали все возможное, чтобы вернуть ее доверие, уважение и привязанность. Это дерьмо — результат ваших, — еще один тычок пальцем, — действий, мне смешно, что вы трое явились сюда с требованием, чтобы Грей вел себя как мужчина, когда никто из вас более десяти лет не делал этого. Забота Грея об этой земле, об этом доме и вашей матери, пока вы жили своей жизнью, тая обиды, делает его более мужественным, чем вас троих, вместе взятых.
— Айви, — предостерегающе пробормотал Грей, сжимая руку на моей талии.
Не отрывая глаз от Коди, я покачала головой.
— Вы ее потеряли, — тихо сказала я. — Женщина, которую вы знаете как свою мать, дышит, но ее больше нет. Вместе с силой ее тела, погас и огонь. Она больше не командует. Не диктует, что делать, не имеет мнения обо всем. Вы живете всего в нескольких милях от матери, которая быстро угасает, и скоро все, а это значит, абсолютно все, что связано с ней, останется в воспоминаниях. Вы уверены, что через двадцать-тридцать лет, когда достигните того же возраста, что и она, будете считать, что поступили правильно со своей матерью? Потому что, если да, то с вами что-то не так, и если бы вы были настоящими мужчинами, какое-то время поразмыслив над этим, в конечном итоге, потратили бы каждую оставшуюся секунду, чтобы наладить отношения со своей матерью и дать ей то, что должны дать за то время, которое у нее осталось.
(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})
