– Ну, в общем, у меня есть такие фланелевые тряпочки, которыми я периодически пользуюсь.
– Гм-м-м.
– Ты понимаешь, что я имею в виду, Джон? – В ее голосе слышалось разочарование – она надеялась, что ей не придется объяснять в подробностях то, что занимало ее мысли весь вечер.
– Возможно, – негромко сказал он.
– Я пользовалась ими только один раз с тех пор, как мы поженились, Джон, – тихо сказала она.
– Я знаю, – ответил он.
– Но откуда? – удивленно и смущенно прошептала она.
– А кто о тебе заботился шесть недель, Лотти?
Она зарылась носом в островок волос на его широкой груди и глубоко втянула в себя воздух.
– Ты.
– Нам не пришлось выкапывать из твоих вещей ни одной из этих тряпочек, не так ли?
– Нет, – кротко сказала она.
– Ты знаешь, что это означает, дорогая? – Его низкое рычание было полно удовольствия.
– Это хорошо? – Ее голос был тонким, как будто она искала утешения.
– Это самая хорошая вещь, какую я только могу себе представить, – заверил он ее и нежно обнял, затем осторожным движением перевернул ее на спину. – Вопрос в том, насколько это устраивает тебя, Лотти?
– О да, – прошептала она с радостным возбуждением, сказавшим ему все, что он хотел знать.
– К середине июля, как ты думаешь? – спросил он, приникая ртом к ее шее и вдыхая свежий аромат – аромат его единственной Лотти О'Мэлли Тиллмэн.
– М-м-м… думаю, да. – Она склонила голову набок, наслаждаясь его лаской. – Как ты думаешь, мисс Эгги удивится?
– Почему-то, любимая, я не думаю, что мисс Эгги будет удивлена чем-нибудь из того, что ты делала.
– Ну, в конце концов, я последовала ее наставлениям, – сказала Лотти.
– Как это? – пробормотал он, трудясь над пуговицами ее новой ночной сорочки.
Ее вздох выразил удовлетворение, когда ей удалось удержать его, пока она излагала мудрости Эгги Конклин.
– Мисс Эгги всегда говорила: «Все, за что ты берешься, девочка, надо делать хорошо. И если ты постараешься, то тебе обязательно воздастся».
Он преодолел барьер пуговиц и нашел то, что искал. Его голос походил на рык, приглушенный ее пышной плотью, когда он посмеивался над ее чопорной речью.
– Значит, ты не думаешь, что я все делала хорошо? – спросила она возмущенно, и ее хихиканье почти затухло в его волосах.
– Ну, – сказал он глухим басом, от которого у нее по спине побежали мурашки, – я не знаю, достигла ли ты предела своих возможностей, дорогая, но я, несомненно, дам тебе возможность попрактиковаться. Мой отец говорил, что совершенство достигается опытом, и я думаю, что потребуется лет пятьдесят, чтобы достигнуть его.
