Он посмотрел на нее, нахмурил брови, и на лбу у него обозначились глубокие морщины.
– Я точно хочу знать, тебе так удобно? – строго проговорил Джон, стараясь не обращать внимания на ямочки, заигравшие в уголках ее рта.
Не теряя достоинства, она, положив руки на колени, покорно кивнула.
– Мистер Тиллмэн, не переживайте, здесь просто замечательно. Подо мной лежат четыре одеяла, под ними, наверное, полстога сена. За спиной у меня три подушки, и Сисси тут рядом – всегда поддержит и поможет. – В ожидании ответа она бросила на него долгий взгляд из-под полей украшенной цветами шляпки.
Джон медлил с ответом. Он поднял вверх указательный палец и сдвинул на затылок свою черную фетровую шляпу. Прищурившись, взглянул на яркое полуденное солнце, потом зажмурил глаза и вдохнул тонкий аромат, исходивший от ее тела. У него возникло искушение склониться к ней и насладиться этим ароматом в полной мере. Он наклонился, заслонив ее хрупкое тело от солнечного света. Взглянул на нее и улыбнулся. Лотти широко раскрыла глаза. Улыбка Джона сказала ей многое о его намерениях. Пальцем, которым только что поправлял свою шляпу, Джон приподнял ее подбородок. Лотти машинально схватилась за шляпку, которая так и норовила сползти с макушки.
– Да пусть падает, – остановил ее Джон, склоняясь ближе к ее лицу. Губами он коснулся мочки ее уха, и Лотти почувствовала жар его дыхания, с шумом врывавшегося в ее ухо.
– Джон, – сказала она вполголоса, пытаясь призвать его к благоразумию, но Джон, как она и ожидала, не внял увещеваниям.
– Ни одна женщина, прикованная к постели, не имеет права быть такой соблазнительной, – прорычал он, зажав в зубах мочку ее уха. – Но дни, проводимые вами в постели, миссис Тиллмэн, подошли к концу, – грубовато напомнил он. – Постель вашу вы скоро покинете.
Она прерывисто вздохнула. Он усмехнулся и поцеловал ее, позволяя ей выскользнуть из его объятий. Снова усаживаясь на корточки, Джон посмотрел на Лотти сверкающим и пристальным взглядом, полным невысказанных обещаний. Заботливо и бережно он водворил шляпку на ее макушку, поверх косы, уложенной кольцом, и поправил один из розовых цветов. Ее щеки запылали; вцепившись руками в сумочку, она посмотрела на него широко раскрытыми глазами. Сзади захихикала Сисси, и этот негромкий смешок вывел Лотти из того состояния, в котором она пребывала.
– Если вы не прекратите озорничать, мистер Тиллмэн, то мы можем опоздать на свадьбу, – сказала она, высокомерно приподняв подбородок.
– Вы не могли бы дать мне одно обещание, миссис Тиллмэн? – спросил он непринужденным тоном.
«Ну, наконец-то», – подумала Лотти и искоса взглянула на Джона.
– Какое обещание? – с сомнением в голосе спросила она.
– Хм-м-м… – задумался Джон, заметивший ухмылку на лице Сисси. Тряхнув головой, он приподнялся и, упершись руками в борт повозки, ответствовал: – Ну, этот вопрос мы оставим открытым, мэм. – В его глазах вспыхнул насмешливый огонек.
Томас, сидевший на переднем сиденье, тяжело вздохнул, и дядя бросил взгляд в его сторону.
– У нас уйма времени, Томас, – сказал Джон, усаживаясь рядом с мальчиком. – Если мы поспешим, то ты себе ботинки протрешь и коленки испачкаешь, прежде чем начнется свадьба.
– Да уж лучше не надо, – улыбнулась Лотти с заднего сиденья. – Я вовсе не хочу, чтобы мне стало стыдно за него, когда я появлюсь в церкви впервые за последние шесть недель.
Томас снова тяжело вздохнул.
– Да не испачкаюсь я, мисс Лотти, – пообещал он. – Я просто хочу увидеть своих друзей.
– А я останусь с мисс Лотти, – заявила Сисси, сложив, свои маленькие губки в гримаску, выражавшую примерное поведение.
– Ты не замерзла? – спросила Лотти, повернувшись в ее сторону.
Темная курточка, которую носила девочка, была ей слишком коротка, так что из-под нее выглядывало платье. Забравшись к Лотти под одеяло, Сисси прижалась к ней и удовлетворенно вздохнула:
– У меня только нос мерзнет, а когда я надену варежки, то согреюсь.
Это были мягкие голубые рукавички, которые терпеливые руки Лотти связали за последнюю неделю. Рукавички портил только один неверный стежок, и их создательница взирала на свое произведение с едва скрываемой гордостью.
– Давно я этим не занималась, – посетовала она, глядя; как бережно девочка надевает рукавички. – Раньше я вязала для всех маленьких девочек, по паре каждый год к Рождеству, – сказала она Сисси, которая всегда внимательно слушала рассказы о жизни в «Новой надежде».
– А сколько было маленьких девочек в доме, где ты жила? – спросила Сисси, расправляя складки на своем платье.
– О, около тридцати, – задумчиво ответила Лотти. Она вспоминала лица детей, которых больше никогда не увидит.
– Наверное, это был очень большой дом, – сказала Сисси, поудобнее устраиваясь на подушках рядом с Лотти.
– Да, это было большое здание из красного кирпича, с двумя просторными спальнями наверху, с рядами коек, на которых спали девочки.
Лотти прикрыла глаза и представила себе этот дом, единственный дом ее детства.
– У нас была большая кухня. Там посередине стоял стол, за которым я каждое утро месила тесто. А еще у нас был небольшой ледник, где хранились молоко и масло.
– А что такое ледник? – спросила девочках любопытством.
Лотти улыбнулась, вспомнив еще одну вещь из своей жизни в приюте.
– Это был деревянный ящик, в котором в холоде хранились продукты. Развозчик льда приезжал два раза в неделю и привозил лед. Летом он приезжал три раза в неделю. Если девочки вели себя хорошо, то им давали пососать кусочки льда.
– И тебе тоже?
Воспоминание о холодном, быстро тающем на языке кусочке льда заставило Лотти поежиться.
– Да, и мне тоже, – проговорила она задумчиво.
– А это что, был волшебный дом?
Лотти покачала головой.
– Нет… Вовсе нет, – ответила она с грустью в голосе. – Ледник был, наверное, единственным достижением цивилизации, которое у нас имелось. Многое приходилось делать самим. Люди нам, правда, помогали – приносили поношенные платья, какие-нибудь остатки урожая со своего огорода… Методистская церковь нам тоже помогала…
– А у вас там был огород? – спросил Томас, перегнувшись через перекладину. Он, как и сестра, любил слушать рассказы Лотти.
– Да, был. Мы выращивали картофель, свеклу и морковь, – ответила Лотти. – И еще мы там выпалывали сорняки, – добавила она, выразительно взглянув на хихикающую Сисси.
– И вы собирали яйца, – подсказала девочка.
Лотти кивнула:
– Да, каждый день. На завтрак. Иногда для лапши. А еще мы продавали их на рынке или меняли на молоко.
– А у вас что, не было коровы? – недоверчиво спросил Томас. Мальчик не мог вообразить себе дома без коровы или какого-нибудь другого животного, дающего молоко.
