Я смотрю на зеленую иконку, которая будто гипнотизировала меня, потом смотрю в его глаза. Его взгляд спокойный, как вода в озере в безветренную погоду.
Я слышу только свое частое дыхание. Перед глазами все мелькает зеленая иконка.
Из-под моего капюшона выбилась прядка волос. Она спускается низко, до самой решетки. Он просовывает пальцы в решетку. Осторожно берет меня за кончик прядки. Накручивает на палец.
– А я знаю твой секрет, – шепчет он ласково. – Я знаю, почему у тебя волосы вьются.
Смотрю на него. Дышу часто-часто, как будто сейчас умру.
– Ты все еще ничего не говоришь. Ведь нельзя разговаривать с врагом, которого ты хочешь убить, верно? Главное правило войны.
Он садится на землю, обхватывает колени руками. Больше не смотрит на меня.
Я встаю, отхожу на несколько шагов. Смотрю, как в небе проплывают облака. Интересно, Стас сейчас тоже смотрит в небо?
Интересно, на что, по его мнению, похоже вон то облако? Для меня это просто белый пушистый комок.
У меня есть два пути. И сейчас я больше чем уверена: оба из них ведут к моей свободе. Но только один из них – правильный.
Да. Я больше не собираюсь быть никем.
Беру с земли ключи. Подхожу к решетке, открываю замок. Отбрасываю решетку в сторону. Смотрю на него – он все еще сидит на земле, поднимает на меня удивленные глаза. Все еще ничего не понимает. Стас ошибся. Не разговаривать с врагом – не главное. А главное правило войны он забыл. Я напомню ему.
Я вздыхаю. Тихо говорю:
– Ты убит, Стас. Иди домой.
* * *
Мы выходим с промзоны – вся наша маленькая компания в полном составе. Все это время они поджидали меня неподалеку. Никто ничего меня не спрашивает, а я лишь коротко киваю им, показывая, что все в порядке.
Я открываю решетку и сразу же ухожу. Я не знаю, что дальше делает Стас. Не знаю, о чем думает и куда идет. Мне нет до этого дела. Я знаю только, что на короткое мгновение мне все же удалось его сломать. Он больше не посмеет тронуть кого-нибудь из нас. Там, около Ямы, я навсегда расстаюсь со своими страхами. Мы больше не будем трястись от ужаса перед ним… и теперь мы будем скалиться в ответ.
В любом случае я больше не хочу думать о Стасе. Куда он отправится, как будет жить дальше. Сейчас я вижу перед собой моих маленьких мушкетеров, и я счастлива.
Мы идем и воспринимаем все вокруг как-то по-новому. По-другому слышим и видим, по-другому чувствуем запахи. Мы идем, выстроившись в линейку, обнимаем друг дружку. Слева от меня идет Ромка, справа – Серега. Все по очереди пинаем по дороге какой-то камень.
Я понимаю, что надо что-то сказать.
– Говорит капитан космического корабля «Энтерпрайз». Судя по датчикам, портал вывел преступника на одну из комет, где отсутствуют какие-либо формы жизни. Вокруг – один лед, температура на поверхности – минус двести градусов. Сердце преступника остановилось, он не выжил. Эксперимент провалился. Но я обещаю, что выведу вас с этой планеты. Я знаю, где выход. Ведь я все-таки ваш капитан…
Никто мне не отвечает. Но вдруг я замечаю, что объятия становятся крепче.
* * *
Вскоре по всему лесу раздастся оглушительный крик, и вместе с криком выйдет на поверхность вся застаревшая и загрубевшая от времени боль.
Где-то вдалеке на маленьком дачном участке, пропалывая морковку в огороде, чья-то бабушка вздрогнет от этого резкого звука и выронит из рук садовую лопатку.
Грибник в другой стороне леса, держа в руке крупный боровик, тоже услышит этот рев. От неожиданности он сильно сожмет в руке ножку только что срезанного гриба.
Компания велосипедистов, неспешно ехавшая по лесной дорожке, притормозит, прислушиваясь.
Но все те, кто услышит крик, не забеспокоятся и не подумают бить тревогу. Они просто улыбнутся.
Где-то в глубине души, в подсознании, они будут знать, что означает этот рев и кто его издает.
Так кричит свобода!
Глава 46
Над головой – хмурые тучи. Я медленно раскачиваюсь, слышу лязг металла. Я сижу на цепочной карусели в парке. Карусель не работает – парк аттракционов закрылся часа три назад. Охранник сидит в своей будке на другом конце парка, но он не заметил, как я перелезла через ограждение. Он не видит меня. Я прихожу сюда который день подряд, мне нравится ощущать тишину вокруг, нравится неспешно раскачиваться, сидя в пластмассовом кресле, слышать лязг железных цепочек. Мне чертовски нравится эта карусель. А еще я прихожу сюда, чтобы привести в порядок мысли. Разобраться с собой, подумать, что мне делать дальше.
Свет от фонаря падает на карусель-солнышко. Я вижу нарисованную улыбку в центре аттракциона. Карусель ракушки недалеко от меня. На нее свет не падает, и кабинки-ракушки в темноте смотрятся зловеще. Вдалеке – синяя будка охранника. До моей цепочной карусели свет почти не достает, но я могу разглядеть цвета. Мое кресло – зеленое. По кругу – красные, желтые и синие сиденья. Деревянный помост, ступеньки из гладкого металла.
Вокруг меня много разных каруселей… Мне хочется задать им столько вопросов… только, боюсь, они не ответят мне. Они, как и я, разговорам предпочитают молчание.
Я слышу шаги. Сначала думаю, что это охранник заметил меня и пришел, чтобы сказать, что парк давно закрыт. Но это не охранник. Даже в темноте я узнаю очертания фигуры. Узнаю эти волосы. Эту походку.
Я не вздрагиваю и не вскакиваю с места. Просто тяжело вздыхаю.
Стас. Он нашел меня. После того дня на промзоне я больше не видела его. И не знаю, хочу ли видеть снова. Он молча поднимается по ступенькам. Глухие удары ботинок по деревянному помосту.
– Я следил за тобой. Знаю, что ты приходишь сюда каждый день. Тебе нужно побыть одной. Я не хотел тебе мешать. Но все-таки решился. Скоро я уезжаю и подумал, что мне все-таки стоит попрощаться с тобой. А еще я хотел бы тебе кое-что сказать – я просто больше не могу держать это в себе. Мне нужно сказать тебе так много… Так что позволь мне остаться.
Я ничего не отвечаю, но напрягаю слух – Стас стоит довольно далеко от меня и говорит так тихо, почти шепотом, что приходится прислушиваться, чтобы не пропустить слова.
Он садится на диаметрально противоположное сиденье от меня. Я не вижу его – нас отделяет столб в центре карусели. Но я могу слышать его голос.
– Я мразь, да? Только мразь способна на такое. Мне нет прощения. Я такой, какой есть. Вряд ли я изменюсь когда-то, – говорит Стас, медленно раскачиваясь.
Я не отвечаю. Жду, что он скажет дальше. И прислушиваюсь к своим ощущениям – что я чувствую к нему? Злость, ненависть, отвращение? С удивлением понимаю, что ничего этого… больше не испытываю. Я ощущаю только какую-то тягучую безнадегу, которая тянется где-то внутри подобно жвачке.
– Я знаю, что сломал тебя. Сейчас я вижу, что ты простила меня, простила в сотый раз, но… Ты никогда не сможешь забыть весь прошлый кошмар. Он никуда не денется. Я знаю это. Тебе будут сниться кошмары, будут приходить видения. Это можно только облегчить. Очень скоро я уеду, и ты больше меня не увидишь. Тебе так будет лучше. Так будет лучше нам обоим. Меня засунут в эту чертову исправительную школу. Что будет после, я не знаю. Но уверен, что больше не вернусь сюда. – Он замолчал.
А в моей голове появляются мысли о моей следующей жизни… Какой она будет? Жизнь, где страхи и кошмары будут приходить только во сне? Где не нужно ежесекундно думать о побеге. Где нет войны. И жизнь, где не будет его…
Я сильнее вцепляюсь руками в цепи. Стискиваю зубы. Хочется помотать головой, проснуться в завтрашнем дне в своей кровати, почувствовать аппетитный запах с кухни – бабушка наверняка готовит блинчики…
Некоторое время Стас молчит, видно, собираясь с мыслями, а потом продолжает:
– Я никогда не стану нормальным. Что-то внутри рвется наружу – это невозможно контролировать. Единственный выход – убраться отсюда подальше. Уехать из этого города, который я разрушил, и держаться подальше от людей, которых я сломал. Держаться подальше от тебя.
Последние слова он произнес с горечью. Неприятно закололо сердце.
– То, что происходит в моей голове… Это нельзя вылечить. Я просто люблю уничтожать все вокруг. Уничтожать то, что люблю.
И меня тащит и плющит от этого. Мне просто нравится делать больно всем вокруг. Я уничтожил тебя, практически уничтожил свою семью. Отец ушел из-за меня. Мать… Да ты видела, в каком она состоянии. Из-за меня. И Янка… Она ночами не спит, ей кошмары снятся. Плачет часто. Я всех достал. Вот такая я мразь.
Я молчу. Смотрю, как под фонарем пляшут тени – прямо под лампочкой кружит стайка мотыльков.
«Зачем? Зачем ты причиняешь близким столько боли?» – я хочу закричать, но по-прежнему молчу. Но Стас будто слышит мои мысли.
– Зачем мне это нужно? Вся эта жестокость… Что это дает мне… Он будто разговаривает сам с собой. Я не нужна ему. Он просто так же, как и я, хочет что-то понять в себе.
– Мать с тринадцати лет таскала меня по психологам. Именно в этом возрасте случился тот переломный день…
