морская мощь Англии существовала для всеобщего обозрения[772]. Насколько оправдано было это мнение?
Один из аспектов этой силы был тесно связан с политикой короны по поддержанию порядка на море, чтобы торговый оборот мог осуществляться свободно и безопасно, и все это было частью "доброго правления", обещанного Генрихом. Как следует из парламентских свидетельств, угроза упорядоченной морской торговле стала серьезной проблемой в первые годы XV века. Генри Бофорт не раз поднимал этот вопрос в своих обращениях, которые он, будучи канцлером, произносил в начале парламентских сессий. В 1414 году была предпринята попытка усилить власть королевских агентов путем принятия закона, известного как Statute of Truces (Статут о перемириях), согласно которому хранители перемирий должны были иметь право применять строгие меры против тех, кто нарушает закон либо путем насильственных действий на море без королевского одобрения, либо в нарушение договоров о безопасности, заключенных должным образом действует, как было сказано, "к большому бесчестью короля и противореча его достоинству"[773].
Законодательство отражало тот факт, что в начале своей карьеры Генрих осознал более широкое значение моря. Он понимал, каким опасностям подвергались англичане, рискнувшие выйти в него, особенно те, кто жил в прибрежных районах, подвергаясь нападениям французов, особенно тех, кто базировался в Арфлере. Можно не сомневаться, что, будучи принцем, Генрих с растущим беспокойством и раздражением наблюдал за деятельностью французских военно-морских сил, базировавшихся там, поддерживаемых услугами, предлагаемыми Clos des Galees или верфью в Руане. Это должно было напомнить ему о важности достижения высокого уровня военно-морской мощи как для защиты английских морских интересов в самом широком смысле, так и, в случае войны, для поддержки военных действий на суше. Одно дело — вырвать у врага контроль над Арфлером; совсем другое — сохранить там английскую власть в последующие годы. Опыт Генриха в войне с валлийцами показал ему ценность возможности осаждать места на побережье княжества с помощью флота. Не случайно количество кораблей, принадлежавших Генриху IV, значительно увеличилось (с двух до семи или, возможно, восьми) в 1410 году[774] — в тот самый год, когда Генрих, тогда еще принц, возглавил королевский совет. Скорее всего, это увеличение было вызвано сознательным решением, принятым им самим, возможно, при поддержке Генри и Томаса Бофорта, которые, как известно, были заинтересованы в охране моря. Если это так, то, по-видимому, Генрих уже понимал важность быстрого и легкого доступа к кораблям, особенно в периоды чрезвычайных ситуаций.
Именно война с Францией потребовала поощрения на самом высоком уровне английского военно-морского потенциала. К чести Генриха и важнейшему, хотя и недостаточно оцененному элементу его понимания военного дела, следует отметить, что он в полной мере использовал этот потенциал. Знаменательная победа, одержанная Бедфордом у Арфлера 15 августа 1416 года, по праву принесла признание как ему самому, так и тем, кем он руководил. В то же время, однако, она стала возможной благодаря планированию и организации, которые велись в течение примерно двух лет, и которые были характерны для способностей короля как военного лидера, а также для его понимания потенциала, который Англия могла использовать для защиты своих интересов и достижения своих целей.
Ла-Манш был одновременно и барьером, и дорогой. Как барьер он отделял островное королевство от континента, главным образом от Франции. Как дорога, это был путь, по которому должны были пройти любые силы, большие или малые, желающие напасть на другую страну. Поэтому море, безусловно, должно было стать зоной противостояния, контроль над которой в решающие моменты был очень важен. Насколько контроль на морем, как концепция или как реальность, имел реальное значение в контексте XV века? Учитывая скудость военных кораблей и относительно примитивное состояние оружия, используемого в сражениях на море (которое, чтобы иметь какой-либо эффект, должно было применяться на близком расстоянии), степень физического контроля, который можно было завоевать в прямой конфронтации, была ограничена. Единственный смысл, в котором эта концепция имела хоть какое-то значение, заключался в сдерживании, показывая противнику, что его планы и намерения известны заранее (отсюда важность растущего использования шпионажа), и в возможности эффективно добираясь до места действия раньше него. Контроль подразумевал готовность не только в порту (хотя это должно было иметь большое значение), но и на самом море, прежде всего для того, чтобы удержать противника от выхода в море, а если это не удастся, быть на месте и полностью готовым к преследованию с намерением уничтожить или, что еще лучше, захватить его суда, сделав таким образом море безопасным для торговли или перевозки армий[775]. Целью было передать сообщение "Руки прочь…или иначе…". Если враг отваживался выйти в море, он делал это на свой страх и риск, так как "с флотом в море инициатива была выиграна"[776]. В очень практическом смысле "контроль над морем" мог быть эффективно достигнут патрульной эскадрой или флотилией.
Заметно, что по мере развития планов вторжения Генриха в конце 1414 и начале 1415 года, записи о расходах, связанных с морской службой, начинают множиться: строительство "большого корабля" Троица в Гринвиче и Грейс Дье (чуть позже) в Саутгемптоне;[777] консультации, проводившиеся в королевском поместье Кеннингтон, к югу от Лондона, между королем и людьми из портов Сандвич, Уинчелси, Бристоль, Халл и Ньюкасл-апон-Тайн, на которых, как мы можем обоснованно предположить, обсуждались планы экспедиции во Францию и ее военно-морские потребности; дальнейшая попытка короля увеличить число имеющихся в его распоряжении кораблей путем покупки "баржи", Катрин де Геранд, в Бретани;[778] и назначение Томаса, лорда Кэрью (который хорошо служил принцу в Уэльсе несколькими годами ранее), для патрулирования моря в течение пятидесяти дней[779]. В марте 1415 года Дорсет, который был адмиралом, получил приказ в срочном порядке реквизировать все суда от двадцати тонн грузоподъемностью и выше и отправить их в Саутгемптон к началу мая, несомненно, для переоборудования в ожидании более позднего отплытия. Ни одному кораблю, какой бы национальности он ни был, не разрешалось покидать порт без особого распоряжения короля[780]. К апрелю Генрих требовал от Пяти портов отправить корабли в море для сопротивления французам, а его представители в Голландии и Зеландии нанимали суда для экспедиции, которую он лично планировал направить во Францию[781]. Необходимость обеспечить транспорты и гарантировать, что они достигнут места назначения с наименьшими потерями и неприятностями, уже начинала занимать короля.
К началу 1415 года для патрулирования моря набиралось все большее количество людей и кораблей. Это необходимо было делать с двумя целями. Южное побережье
