— Точно, нишадец! — сообщил Страшный спустя три минуты. — Горная вонючка! Чего он, спрашивается, забыл в нашем лесу?!
Тем временем нишадец подошел к резному идолу и пал перед ним ниц.
— Ах, тварь! — Арджуна едва не задохнулся от гнева, наконец сообразив, кого напоминает ему лик идола. — Братцы, это же он из Наставника Дроны деревянного болвана сделал! Пакость черномазая! Дрона — это мой… наш Учитель! А он…
— Может, проучим гада? — деловито осведомился Бхима, у которого явно чесались кулаки. — Отдубасим по первое число?
— Впятером на одного? — укоризненно взглянул на брата Царь Справедливости.
— А я и один могу! — Нишадец был заметно старше и сильнее Бхимы, но Страшного этот факт нисколько не смущал. Что за удовольствие лупить слабаков! Другое дело — этот горец…
Такому тумаков насовать — будет, чем гордиться!
— Погоди, Бхима, — остановил брата Арджуна. — Давай сперва на него собаку натравим!
— Может, не стоит? — Царя Справедливости разбирали сомнения. — Он нам ничего плохого не сделал. Конечно, мы все не любим грязных нишадцев, но это еще не повод…
— Не повод?! — ужаленным леопардом взвился Арджуна. — Он оскорбил нашего Наставника! Без спросу воздвиг уродливого болвана и теперь небось втихомолку посмеивается! Мы должны наказать его за дерзость!
— Верно! — поддержал брата Бхима. — Спускай собаку, Серебряный! Или, может, лучше все-таки меня пошлем?..
Юдхиштхира замялся, не зная, что возразить, и Арджуна, не теряя понапрасну времени, ухватил за за-. гривок ближайшего пса, здоровенного, черного с рыжими подпалинами гончака, заставив собаку подползти и лечь рядом. Пес вопросительно глянул на хозяина, потом, повинуясь властному жесту, — на человека у деревянного идола.
— Взять его! — тихо скомандовал Арджуна и толкнул собаку вперед, оглаживая против шерсти.
Пес не был приучен к охоте на людей. Однако приказ хозяина — это приказ хозяина!
Это закон.
Кроме того, от человека на поляне пахло почти как от зверя.
Пес вскочил, едва не отшвырнув в сторону юношу, и с громким лаем устремился вперед.
Дальше все происходило очень быстро.
Услышав позади приближающийся дай и треск кустов, нишадец резко обернулся. В руках у него был натянутый лук, и первая стрела уже лежала на тетиве. Горец пока не мог видеть мчащегося к нему пса, но он его слышал.
Этого хватило.
Семь стрел, одна за другой, пронизали кустарник в течение считанных мгновений. Ни одна из остроклювых птиц не прошла мимо. Пес успел только взвизгнуть с короткой жалобой — и рухнул наземь. Три стрелы торчали из оскаленной пасти, две вошли в глаза, еще две — в шею.
Земля вокруг агонизирующей собаки быстро пропитывалась бурой кровью.
Поначалу братья-Пандавы застыли, не веря своим глазам.
Первым очнулся Бхима.
— Да я его!..
— Прекрати! — резко одернул брата Юдхиштхира. — Он просто защищался. Лучше уйдем отсюда.
И они ушли. Подавленные, растерянные. Отползли назад, стараясь остаться незамеченными, поднялись и быстро двинулись прочь.
— Собаку жалко, — нарушил наконец тягостное Цмолчание один из близнецов, когда братья отошли достаточно далеко.
— Жалко, — кивнул второй, — И шарабху жалко… так и не забрали.
Действительно, царевичи, не сговариваясь, направились к опушке леса напрямик, коротким путем, минуя те места, где свалили добычу.
— Шарабху!.. — передразнил близнеца Страшный. — Эх, надо было все-таки выйти да ка-ак врезать гаду!..
— Думаю, нам лучше помалкивать о сегодняшней встрече. — Царь Справедливости тоскливо вздохнул, поджав губы.
Бхима насупился, но возражать не стал.
— Договорились? Близнецы дружно кивнули.
— Он не видел ее, — пробормотал себе под нос Арджуна. — Не видел, но попал!
Царь Справедливости впустую ждал ответа от самолюбивого брата.
И это очень не понравилось старшему Пандаву.
Заметки Мародера, летний лагерь близ Хастинапура, третья четверть периода Васанта
Шелест плотной ткани был тихим, едва уловимым однако Дрона сразу проснулся. Он не пошевелился, ничем не выдав своего пробуждения — даже глаза Брахмана-из-Ларца остались закрытыми.
Он ждал, что последует дальше.
Кто-то переминался с ноги на ногу у входа в шатер. И Брахман-из-Ларца понял: у раннего посетителя нет дурных намерений, если он остановился в нерешительности, опасаясь войти без дозволения и разбудить спящего.
Тайные убийцы-сатри и явные враги поступают иначе.
Во всяком случае, они не сопят столь обиженно.
— Входи, — отчетливо произнес Дрона, одним движением садясь на циновках и поворачиваясь лицом ко входу в шатер.
— Я не хотел потревожить твой сон, Гуру. — В проеме, откинув ковровую занавесь, стоял юный Арджуна. — Прости мне мою дерзость…
При виде хлопковолосого подростка, гибкого, как дымчатый леопард-двухлетка, взгляд Брахмана-из-Ларца потеплел.
Так встает солнце из-за ледников Химавата.
— Поздно сожалеть и каяться — я уже проснулся. Твое дело достаточно важное, чтобы подымать старика ни свет ни заря?
В последнее время Дрона привык называть себя стариком. Для сорокапятилетнего сына Жаворонка это было скорее ритуальной формулой или удобной личиной, поскольку он никогда не придавал значения реальному возрасту.
Особенно после знакомства с Рамой-с-Топором и Гангеей Грозным.
О собственном отце он вспоминал редко, не очень хорошо понимая, считать его живым долгожителем или… или обитателем райских сфер.
— Твои слова исполнены глубокого смысла, Гуру. — Царевич почтительно склонился перед Наставником, поднеся ко лбу сложенные ладони. — Дозволь мне поговорить с тобой и задать вопрос.
— Говори, — милостиво кивнул Дрона, пряча улыбку, дабы не опровергнуть "глубокого смысла" слов. — И задавай.
— Ты обещал, что я буду лучшим воином, Гуру. Самым лучшим! Ведь так?
Арджуна нервно теребил золотой браслет-ангаду, надетый на правую руку у самого плеча, и в потупленном взоре юноши явственно читалось смятение.
А также плохо скрываемая обида.
Дрона смотрел на злосчастный браслет и вспоминал, скольких трудов стоило приучить парня, левшу от рождения, одинаково владеть обеими руками.
— Да, я обещал тебе это. И ты знаешь, что я всегда выполняю свои обещания. Вдобавок ты талантлив. Это не похвала — скорее это обещание содрать с тебя семь шкур, но превратить просто ценный камень в драгоценный.
— Спасибо, Гуру, но… Но я-не лучший! — решившись, выпалил Арджуна. Будто в омут головой кинулся.
— Пока — да. Ты ведь еще только учишься… Кроме того, нельзя же быть лучшим во всем! Твой брат Бхи-ма, например, лучше тебя владеет палицей, поскольку сильнее и больше к этому расположен. Зато ты превзошел и его, и многих других во владении иными видами оружия. Уже сейчас ты лучший из моих учеников. Сам знаешь, я зря не разбрасываюсь похвалами. Правда и посох Наставника — вот средства от зазнайства.
Брахману-из-Ларца вспомнился недавний спор с Грозным. Регент настаивал на том, чтобы через год-Другой приступить к обучению лучших учеников таинствам Астро-Видьи. Сперва в урезанном объеме, а дальше. — как получится…
Дрона был против.
Но если учить лучших… Третий из братьев-Пандавов. Серебряный Арджуна, был единственным достойным небесного оружия — с точки зрения Брахмана-из-Ларца.
Они с Грозным так и не пришли к общему мнению.
— Да, Гуру, я знаю. Но… у тебя есть ученик, лучший, чем я!
— И кто же он? — Дрона слегка приподнял брови.
Не Ашватхамана ли имеет в виду вспыльчивый гордец? Да, лет через десять-пятнадцать сын Дроны ни в чем не уступит Арджуне, и уж ему-то Брахман-из-Ларца наверняка отдаст все свои знания без колебаний и остатка… Но, обещая вырастить Арджуну лучшим, Дрона имел в виду "лучшим среди кшатриев"! Не глупо ли сравнивать жреца и воина? Ведь даже прими взрослый Жеребец вынужденное участие в какой-либо войне, он был и останется брахманом по рождению, так же, как Арджуна — потомком царей и богов!
Может ли тигр ревновать к орлу?
Правда — к исключению?
Неприятный отзвук сомнения в правоте собственных слов шевельнулся в глубине души Наставника.
— Грязный нишадец! — гневно выкрикнул Арджуна.
— Кто-кто? — Брови Брахмана-из-Ларца удивленно поползли вверх с забавной резвостью, что случалось крайне редко.
На памяти Арджуны — ни разу.
В удивлении крылась изрядная толика облегчения: оказывается, дело не в родном сыне Дроны, а в зверообразном горце, о существовании которого Брахман-из-Ларца давно забыл…
— Грязный нишадец! Тот, который приходил сюда два года назад и просился к тебе в ученики! Ты тогда еще дал ему один урок, Гуру! И он теперь всерьез считает себя твоим учеником!
