во мне такою твердой стала,
Что доблесть малая дерзнет свершить немало.
Я, что бы ни судил неотвратимый рок,
Признать бы данником себя сейчас не мог.
Я должен, выбором отмеченный нежданным,
Взять в поединке верх иль пасть на поле бранном.
Кто хочет победить, тот редко побежден,
Коль за победу жизнь отдать согласен он.
Нет, не увидит Рим хозяев над собою,
Пока не рухну я, поверженный судьбою!
Куриаций.
Увы, тогда людей меня несчастней нет!
Что благо родине, то дружбе зло и вред.
Вы одолеете — позор моей отчизне;
Она прославится — утратите вы жизни:
Ведь чтобы удалось ей восторжествовать,
Нить ваших дней должна рука судьбы прервать.
О, как мне избежать смертельного разлада,
Когда печалиться за оба стана надо,
Когда любой исход сулит одну беду!
Гораций.
Как! Ты скорбишь, что я за честь страны паду?
Удел высоких душ — такой кончины слава,
И горевать о них мы не имеем права.
Я сам бы встретить смерть вот так, в бою, желал,
Когда бы меньше Рим от этого терял.
Куриаций.
Но, близких и друзей пойми же опасенья!
Сейчас они одни достойны сожаленья:
Вам — слава навсегда, им — горестные дни;
Вас обессмертит то, о чем скорбят они,
А от потерь таких не заживает рана.
Но вижу я: ко мне прислали Флавиана.
ЯВЛЕНИЕ ВТОРОЕ
Те же и Флавиан.
Куриаций.
Что ж, Альба выбрала защитников своих?
Флавиан.
Несу об этом весть.
Куриаций.
Так назови же их.
Флавиан.
Ты с братьями.
Куриаций.
Кто?
Флавиан.
Три навеки славных брата!
Но взгляд твой сумрачен, и губы крепко сжаты…
Ты недоволен?
Куриаций.
Нет, меня смутила весть:
С моей ничтожностью несоразмерна честь.
Флавиан.
Ужель к диктатору мне возвращаться с вестью
О том, что мало ты польщен высокой честью?
Я мрачности твоей холодной не пойму.
Куриаций.
Ни дружба, ни любовь — так передай ему —
Трем Куриациям не помешают боле
На трех Горациев с мечами выйти в поле.
Флавиан.
Я понял. Все сказал ответ короткий твой.
Куриаций.
Вождю его неси и нас не беспокой.
Флавиан уходит.
ЯВЛЕНИЕ ТРЕТЬЕ
Гораций, Куриаций.
Куриаций.
Пускай же небеса, земля и силы ада
На нас обрушатся отныне без пощады;
Пусть люди, божества, и рок, и самый ад
Неотвратимым нас ударом поразят;
Пускай мы в эти дни добычей легкой будем
И року, и богам, и демонам, и людям;
Пусть мы забудем счет и бедам и скорбям, —
Их всех страшнее честь, оказанная нам!
Гораций.
О, как возвышенны судьбы предначертанья!
Чтоб твердость наших душ подвергнуть испытанью,
Чтоб меру доблести могли мы превзойти,
Рок воздвигает нам преграды на пути.
В нас необычные провидя мощь и волю,
Нам необычную он предназначил долю.
Сражаться за своих и выходить на бой,
Когда твой смертный враг тебе совсем чужой, —
Конечно, мужество, но мужество простое.
Для этого легко у нас найти героя:
Ведь за отечество так сладко умереть,
Что все конец такой согласны претерпеть.
Но смерть нести врагу за честь родного края,
В сопернике своем себя же узнавая,
Когда защитником противной стороны —
Жених родной сестры, любимый брат жены,
И в бой идти скорбя, но восставая все же
На кровь, которая была своей дороже, —
Такая мощь души лишь нам судьбой дана:
Исполнит завистью не каждого она,
И мало есть людей, которые по праву
Столь совершенную искать могли бы славу.
Куриаций.
Да, нашим именам вовек не отблистать,
И этот дар судьбы не должно отвергать.
Геройства редкого мы возжигаем светы,
Но в твердости твоей есть варварства приметы.
Герой — и тот найти не мог бы счастье в том,
Что к славе он идет столь роковым путем.
Нет, как ни сладостен нам дым ее чудесный,
Подобной славы все ж милей удел безвестный.
Во мне, ты видел сам, сомнений также нет:
Не колебался я, когда давал ответ.
Ни дружба, ни родство, ни даже голос страсти
Ни в чем меня своей не подчинили власти.
Мне выбор показал, что Альбою ценим
Не меньше я, чем вас надменный ценит Рим.
Я буду ей служить, как ты — своей отчизне;
Я тверд, но не могу забыть любви и жизни.
Твой долг, я знаю, в том, чтоб дни мои пресечь,
А мой — вонзить в тебя неумолимый меч.
Жених сестры пойдет на будущего брата
Во имя родины, но сердце скорбью сжато.
Исполнить страшный долг во мне достанет сил,
Но так мне тяжело, что белый свет не мил.
Жалею я себя, и думать мне завидно
О тех, что смерть в бою прияли непостыдно,
Но если б выбирать возможность я имел,
То, скорбной честью горд, избрал бы свой удел.
Мне дружбы нашей жаль, хоть дорога награда.
А если большего величья Риму надо,
То я не римлянин, и потому во мне
Все человечное угасло не вполне.
Гораций.
Хоть ты не римлянин, но будь достоин Рима:
Пускай увидят все, что в стойкости равны мы.
Суровым мужеством я неизменно горд,
И требует оно, чтоб сердцем был я тверд.
Нельзя созревшему для подвига герою,
Вступив на славный путь, назад глядеть с тоскою.
Постигла нас теперь
