Представим себе пол, из которого вынули одну половицу. Если выплеснуть на этот пол таз воды, она сначала разольется по ровной поверхности, а затем хлынет вниз. Вот с такой вырванной половицей хочется сравнить щель в базальтовом монолите, которая неожиданно преграждает путь Замбези. С прогулочной тропы все время видишь могучую реку, текущую прямо на тебя. Но, упав со стометрового уступа, Замбези вынуждена круто изменить свое течение. Ведь путь вперед ей преграждает отвесная каменная стена. И река под прямым углом поворачивает влево. Водопад в сочетании с водоворотом — вот что представляет собой чудо на Замбези. Главный водопад обрамлен двумя островами. Первый, базальтовый утес называется Катаракт. Второй носит имя Ливингстона. Именно на этот остров высадился исследователь Африки, когда подплыл к водопаду на каноэ 16 ноября 1855 года. После провозглашения независимости, когда Родезия стала называться Зимбабве, а ее столица Солсбери была переименована в Хараре, когда повсюду сносили монументы, напоминавшие о британском колониальном господстве, уже тогда было решено: сохранить памятник Ливингстону на прежнем месте и не переименовывать остров; названный в его честь. Борцы за свободу Африки с уважением отнеслись к выдающемуся исследователю Черного континента.
Напротив острова Ливингстона туристская тропа выходит как бы на степной участок. Здесь шелестит пожелтевшая трава, а падающая вода шумит уже примерно метрах в ста левее. У водопада Лошадиная подкова, как и у соседнего, Радужного, можно наконец рассмотреть дно ущелья, по которому змеится зеленоватая лента Замбези. И вот передо мной пятый по счету, Восточный водопад. В сухой сезон его занавес напоминает отдельные пряди седых волос, свисающие с замшелого обрыва коричневато-угольного цвета.
Снова окидываю взором чудо на Замбези. Пожалуй, самое поразительное здесь — это контраст между спокойным, неторопливым течением реки, ее ленивой, маслянистой гладью и как бы рождающейся из нее «обителью разгневанных богов», гремящей и клокочущей смесью падающих струй и поднимающихся вверх водяных капель. Ощущение чуда усиливается еще и тем, что водопад Виктория доныне предстает перед нами таким же, каким его увидел Ливингстон в 1855 году. За это следует воздать должное англичанам. Ни одной современной постройки, ни одного рекламного щита, которые так раздражают на Ниагаре. Люди приложили немало усилий, чтобы национальный парк Виктория-Фоле стал более удобным для посетителей. Но сделано это деликатно и незаметно. Ступени бетонных лестниц облицованы каменными плитами неправильной формы. Пешеходные тропы не заасфальтированы, а присыпаны гравием. Бревна вековых деревьев превращены в скамейки для отдыха. Даже проволочная ограда над кручами скрыта от глаз колючим кустарником. А хижина с крышей из пальмовых листьев оказалась туалетом, оборудованным не хуже аналогичных заведений в Виндзорском парке. Чистота, умывальник с полотенцем, никаких запахов.
По Замбези
Туристская тропа, что тянется вдоль водопада Виктория, оканчивается возле железнодорожного моста, соединяющего Зимбабве и Замбию. После крутого поворота влево, который великая африканская река вынуждена сделать после падения с базальтового уступа, Замбези в этом месте резко поворачивает вправо и зигзагами устремляется вниз по порожистой теснине. На отмелях видны надувные лодки и фигуры людей в ярких спасательных жилетах. Любители острых ощущений спускаются отсюда вплоть до водохранилища Кариба. Нам тоже предстояла поездка по Замбези. Правда, не на надувной лодке, а на прогулочном катере. И не вниз по порогам, а вверх от водопада. На катер погрузились в третьем часу пополудни, в самый солнцепек. На нижней палубе у открытого окна было, однако, прохладно. Зачерпнул рукой воды. Она оказалась гораздо чище и прозрачнее, чем в Янцзы, Меконге, Ганге и других знакомых мне больших азиатских реках.
Замбези, которая служит тут естественной границей между Зимбабве и Замбией, на определенном участке не имеет ни единого изгиба. Река неторопливо течет по прямой, ее совершенно спокойная поверхность лоснится под солнцем. Не удивительно, что в послевоенные годы британская авиакомпания начала доставлять сюда туристов на гидропланах. Это была остроумная коммерческая идея: обзавестись аэропортом в непосредственной близости от водопада Виктория, не истратив для взлетно-посадочной полосы ни единого кубометра бетона!
В три часа дня солнце скрылось за облака, и я рискнул выйти на верхнюю палубу. Там было не так уж жарко (если, конечно, не прикасаться к раскаленным пластмассовым стульям). На левом, замбийском берегу виднелись фигуры женщин с удочками. Выглядело это несколько непривычно. Но ужение для местных жителей отнюдь не забава, а способ добыть себе пропитание.
Широкие берега Замбези сблизились. Прямо по курсу обозначился зеленый остров, обрамленный песчаными отмелями. Оттуда было хорошо наблюдать за стадами бегемотов, нырявших на мелководье. Однако сойти на берег нам не разрешили. Оказалось, что на остров временами заплывают слоны, чтобы полакомиться молодыми побегами. Вот и на сей раз там оказалась слониха с детенышем. А тревога за потомство, по словам нашего экскурсовода, порой делает ее опасно агрессивной. На вид, впрочем, все выглядело очень мирно и даже трогательно. Слониха стояла по уши в воде и из хобота поливала себе спину. А слоненок боязливо топтался по песку и пытался подражать матери.
За островом, несколько выше по течению, обратили внимание на могучий баобаб, похожий на связку слоновых хоботов. Существует притча о том, что бог будто бы рассердился на это самое долголетнее дерево, вырвал его из земли и снова воткнул в почву корнями вверх (крона баобаба действительно напоминает пучок толстых корней серебристо-серого цвета). На весь сухой сезон баобаб сбрасывает листву. Зато его древесина способна хорошо сохранять влагу. Поэтому, когда слоны очень страдают от жажды, они могут утолять ее соком баобаба.
Плавание по Замбези завершилось у крокодиловой фермы. Ее владельцам разрешено ежегодно собирать в прибрежном песке 2500 крокодиловых яиц при условии, что они выпустят в реку 125 крокодилов-подростков, достигших длины одного метра. Проще говоря, ферма обязана выпускать на волю пять процентов молодняка, то есть вдвое больше, чем выживает в естественных условиях. Ежегодно самка крокодила откладывает на песчаных отмелях от 40 до 80 яиц. Почти три месяца она неотлучно стережет их от обезьян, шакалов, гиен, мангустов. Когда детеныш вылупляется, крокодилиха берет каждого из них в пасть и относит в реку (видимо, отсюда и сложилось мнение, будто крокодилы поедают собственное потомство). Еще три месяца мать заботится о детенышах, а потом забывает о них.
