— Ты, — выдохнула она и со всей силы ударила его в грудь.
Не ожидавший нападения Лутарг, руку перехватить не успел, а затем, решив, что наказание заслуженное, просто стоял и позволял ей колотить его. Маленькие, но на удивление сильные кулачки, один за другим врезались в его плоть, пока Литаурэль, всхлипнув, не спрятала лицо в ладони. Только тогда Лутарг осознал, что все это время, пока девушка избивала его, слезы, не переставая, текли по ее щекам.
Эти горькие капли причинили ему больше боли, чем самый сильный удар. С шипением втянув в себя воздух, молодой человек попробовал привлечь девушку к себе.
— Прости, — прошептал он, сам не зная, за что именно извиняется. Возможно, за все, что сделал или еще не успел.
Протестуя, она попыталась отстраниться, но он не отпустил и, несмотря на сопротивление, притянул к своей груди. Она застыла на мгновенье, словно окаменела, а затем вновь всхлипнула, и плечи ее задрожали.
Лутарг почувствовал себя сволочью.
— Тебе бы переодеться, — привлек внимание молодого человека Сарин. Он обнимал за плечи бледную Таирию, губы которой подрагивали.
"В страхе", — решил мужчина.
Только сейчас он услышал жалобные попискивания справа от себя и увидел забившуюся в угол пару. Истарг, так же, как и старик, обнимая, успокаивал служанку. Осознавать, что все это из-за него, было неприятно.
— Я не хотел вас пугать, — глухо выговорил он, неосознанно крепче прижимая к себе вздрогнувшую Литаурэль. — Я был удивлен и… Такого больше не будет.
Лутарг видел, как от его слов Таирия мелко задрожала, а пальцы старика крепче сжались на ее плече.
"Зря мы встретились. Она никогда не примет меня, так же как и другие", — с горечью подумал он, вспоминая Антаргина. Он был сыном своего отца. Таким же, как он, и среди других ему не место.
Решив, что сейчас ему лучше уйти и увести Литаурэль, молодой человек послал говорящий взгляд Сарину — мол, присмотри за ними — и повернулся к двери, но шагнуть не успел. Его остановил дрожащий женский голосок.
— Истарг, ты не одолжишь моему брату одежду? Потом мы купим новую.
* * *
Тяжелые дождевые тучи клубилась над его головой. Мужчина ощущал их недовольное ворчание. Слышал его и находил подтверждение в редких каплях, срывающихся с небес.
Он любил такую погоду. Любил находиться рядом с готовой проявить себя мощью. Чувствовать потрескивание энергии вокруг. Это было единственное, по чему он скучал — неконтролируемое бешенство стихии. Единственное, что неизменно напоминало ему о сестре. Густая тишина перед бурей.
Он вызывающе улыбнулся небесам, словно призывал их разверзнуться, а затем устремил взгляд прямо перед собой, на стоящую частоколом стену деревьев. Туда, откуда ожидал появления тех, кого пришел встретить.
— Господин.
Низко склонившийся слуга протянул ему плащ — белое пятно в руках едва различимого силуэта. Он всегда носил белое. Никогда не изменял себе. Он был Богом для своего народа. Единственным и неизменным.
Когда-то он предпочитал править. Единолично решать судьбы многих. Пока не понял, что все лавры достаются не ему, а богам. Почему-то люди не умеют жить, не опираясь на Высших. Во всем ищут знаки божественного проявления. И тогда он сам стал им — богом рианитов.
Не дождавшись ответа, слуга растворился в ночи. Он внимания не обратил, занятый иными мыслями. Ожидание будоражило кровь. Он так давно хотел этого. Так давно ждал, что уже почти отчаялся получить.
Навязчивая идея завладеть кусочком силы сестры не оставила его, следуя за мужчиной сквозь время. Никогда не оставляла, с тех самых пор, как Риана создала собственный народ. Не подчинила, как сам он, а сотворила, чтобы переиграть его.
Долгие годы он ждал, когда его творение завладеет волей тресаира. Когда приведет рожденного с духом к нему в руки. Ждал терпеливо, понимая, что вечно скрываться они не смогут. Что даже его сестра лишена подобного могущества — родить свой собственный мир и заставить его суть биться. Она всего лишь отсвет, осколок сущего, как и он сам. Лишь то, что никогда не должно было появиться. Случайность.
Он рассмеялся — пронзительно и резко, вспугнув попрятавшихся в кронах птиц. Заставив вздрогнуть наблюдающих за ним прислужников. Впитав в себя их благоговейный трепет.
Его смех оборвался внезапно, так же, как и появился. Просто застыл на губах, едва он почувствовал их приближение. Амулет на его груди потрескивал, радуясь приближению своего близнеца. Оба хорошо знали, что от них требуется хозяину. Материя всегда безропотно подчинялась ему. Материя, но не дух. Дух отошел сестре, сейчас часть него приближалась в Риану по собственной воле. Ну, или почти по собственной.
— Наконец-то! — мужчина довольно усмехнулся.
* * *
Для общего спокойствия Панька в сопровождении Истарга была отправлена в комнату, снятую на ночь Сарином. Девушка не возражала, а все время доверчиво льнула к молодому человеку, будто черпала силы в прикосновении к нему.
Сам гвардеец явно был не доволен приказом. Перед выходом, он посмотрел на дочь вейнгара, и в его взгляде сквозила мольба, окрашенная неприкрытой тоской. Лутарг заметил этот взгляд, так же, как и Литаурэль. Им стало жаль парня, чувства которого по всем признакам не находили отклика к душе той, к которой он стремился. Таирия в лучшем случае испытывала к нему благодарность и воспринимала, как друга.
В одежде с чужого плеча Лутарг чувствовал себя неуютно. Он то и дело одергивал короткие рукава рубахи — Истарг был на полголовы ниже него — и поправлял давящий ворот. Штанов для него не нашлось вовсе, и молодой человек, несмотря на настойчивые требования старика снять и просушить те, что на нем, остался в своих влажных.
— Справлюсь, — отрезал он, когда Сарин в очередной раз заговорил о вызываемой простудой лихорадке.
В итоге, старец замолчал, но не смирился, и недовольное выражение не покинуло его лица.
Для Литаурэль в смежной комнате была установлена бадья с горячей водой. После происшествия в коридоре хозяин был больше, чем рад, во всем угождать своим постояльцам. И теперь он все делал собственными руками, более не доверяя сыну, который, награжденный увесистой затрещиной, отсиживался за стойкой в таверне.
Юной тресаирке Таирия временно выделила один из трех вейнгарских нарядов, что взяла с собой, покидая движущийся в Эргастению караван, а платье Литаурэль было отправлено к хозяйской жене для стирки и глажки. Также Ири попросила немного отпустить подол, чтобы девушка не сверкала щиколотками, что с ее точки зрения было неприемлемым.
Горячая и сытная еда по настоянию дочери вейнгара была поднята в оплаченные ей комнаты. Если хозяин трисшунской ночлежки и догадывался, что его постояльцы не так просты, как хотят показаться, то вида не подавал, безропотно выполняя все наказы. Он многое повидал на своем веку, и давно перестал лезть в дела тех, кто находил приют в его вотчине.
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
