С годами русский Ташкент быстро рос: в 1877 г. населенная часть русского города занимала 1 квадратную версту и русских жителей начитывалось менее 4 тысяч человек, в 1911 г. ее площадь – 30 квадратных верст, а число жителей увеличилось в 10 раз. Общая площадь Ташкента к началу Первой мировой войны составила около 60 квадратных верст, то есть была равна территории тогдашней Москвы. Застройка города была чрезвычайно разбросанной – существовало немало пустырей, садов и огородов, так что вся городская территория, подчиненная городскому управлению, составляла 176 квадратных верст, то есть больше территории Москвы и Петербурга, вместе взятых. Протяженность всех улиц к этому времени была 220 верст.
Все полвека жизни города после взятия его российскими войсками самой острой и труднорешаемой была проблема благоустройства и санитарии. Во-первых, Ташкент стоит на легких лёссовых почвах, а это значит, что немощеные улицы быстро разрушаются, в результате летом – густая пыль, зимой – вязкая грязь. Огромные колеса азиатских телег-арб разрушали дорожное покрытие, приносили грязь из пригородов. Во-вторых, русский город возник рядом с так называемым туземным (так выражались в XIX в.) городом, который был практически средневековым поселением, очень грязным, без канализации, без освещения. Забой скота и птицы производился во дворах, требуху, как и нечистоты, местные жители выбрасывали на дорогу, а то и в арыки, из которых брали воду для питья и приготовления пищи, в которых же и мылись. Те же арыки проходили и через новую (русскую) часть.
Пользоваться арычной водой жителям русской части было смертельно опасно, а потому проблемой водоснабжения новые власти озаботились сразу же после взятия города. Стали рыть колодцы (к 1910 г. было 472 колодца) уже в 1868 г., решили строить закрытый водопровод, что оказалось делом чрезвычайно дорогостоящим. На строительство водопровода были затрачены огромные средства, и закончили его только в 1908 г. А до того пользовались водой из колодцев, привозной из-за города ключевой водой и арычной для полива садов и огородов.
Без арыков среднеазиатский город жить не может, но они требуют постоянного внимания, так как их края разрушаются и их необходимо восстанавливать и укреплять. В конце 1860-х гг. ответственным за ирригацию был назначен инженер, поручик Н.Ф. Ушаков. Он начал с того, что восстановил все арыки, разрушенные М.Г. Черняевым перед штурмом Ташкента в 1865 г., а затем стал планомерно укреплять их края, на что ушли годы. Надо сказать также, что Ушаков в течение нескольких лет безвозмездно исполнял обязанности городского архитектора[372].
Очень много для города сделал сначала городской голова, а затем начальник города генерал-майор Степан Романович Путинцев (1884–1892). До 1884 г. улицы русской части, за исключением двух-трех, в осенние и зимние месяцы были непроходимы, а на улицах старого города тонули в грязи и лужах люди и животные. Свою неутомимую деятельность Путинцев начал с мощения дорог. К 1910 г. и в новом и в старом городе было замощено по 25 верст дорожной сети. Одновременно начальник города занялся освещением: были поставлены сотни фонарей (тогда керосиновые); впервые за сотни лет существования Ташкента улицы древнего города получили освещение. К 1911 г. в старой части Ташкента насчитывалось 732 фонаря[373]. В 1886 г. Путинцев занялся базаром в старой части города, который был в отвратительном состоянии: грязь, вонь, тучи мух и грызунов. Недоброжелатели распустили слух, будто на месте базара русские построят казармы. Базар, естественно, возмутился и забурлил, тем более что некоторые лавки стояли на святой (вакуфной) земле, что гарантировало их неприкосновенность. Начальник города собрал самых уважаемых и влиятельных священнослужителей и долго им объяснял свои намерения. Его поняли, и казии дали ему свидетельство, что переустройство базара не противоречит шариату. Вооружившись этой охранной грамотой, Путинцев приступил к перестройке и переоборудованию самого главного места азиатского города. В течение двух лет базар чистили, расширяли проходы, выпрямляли ряды[374].
Большого труда и нервной энергии стоило С.Р. Путинцеву вывести за городскую черту кожевенные, мыловаренные, свечные, клееваренные, красильные и другие подобные производства, буквально отравлявшие городскую атмосферу. На это ушло три года (1885–1888). Удалось ему также убрать из города некоторые кладбища, находившиеся между домами[375].
В 1901 г. в Ташкенте появилась так называемая конка, то есть трамвай на конной тяге, а с постройкой в 1911 г. электростанции по уже проложенным рельсам пошел современный трамвай.
Телефонизация города началась в 1892 г., и уже к 1910 г. платных абонентов было 540, бесплатных – 90. К этому времени телефоны стояли во всех лечебных заведениях, в домах всех врачей, на всех полицейских постах, в домах высших чинов полиции и, естественно, во всех учреждениях краевой администрации. На телефонной станции работало 20 телефонисток.
Учитывая жаркий климат, городские власти с 1860-х гг. большое внимание уделяли озеленению улиц и устройству садов и парков. К 1910 г. расходы на сады и скверы составили 6642 рубля в год. Самыми большими парками города были Константиновский с памятником К.П. фон Кауфману в центре (деньги на памятник собирали по подписке) и Пушкинский с бюстом А.С. Пушкина. Еще в конце XIX в. в садах и парках появились летние театры, а потом и кинотеатры.
Первая русско-туземная школа в старом городе появилась в 1884 г., а ее первым преподавателем был большой знаток местных языков и обычаев Владимир Петрович Наливкин[376]. Постепенно русско-туземные школы, в которых поначалу обучались в основном дети русскоязычных родителей, стали приобретать популярность у коренного населения. Год за годом в Ташкенте открывались все новые и новые учебные заведения, в том числе так называемые народно-ремесленные трехлетние школы – городу необходимы были квалифицированные рабочие. К 1911 г. в городе функционировало 54 низших учебных заведения, в них обучалось 4322 ученика. В конце XIX в. были основаны реальное училище (350 учеников), кадетский корпус (300 кадетов), восьмиклассное коммерческое училище, в котором обучалось около двух десятков представителей местных этносов. В кадетском корпусе с 1906 г. преподавал выдающийся ученый, зоолог Николай Алексеевич Зарудный, автор 150 научных работ, 120 имели касательство к фауне Средней Азии. Наиболее крупные работы Зарудного: Oiseaux de la contre trans-caspienne (1885); «Орнитологическая фауна Закаспийского края»; «Экскурсия по Северо-Восточной Персии и птицы этой страны» (1900); «Экскурсия по Восточной Персии» (1903); «Птицы Псковской губернии» (1910). В начале XX в. в обе гимназии уже были слишком тесными для потенциальных учеников – требовалось строить новые здания. В мужской гимназии обучалось свыше 500 учеников, гимназическая библиотека насчитывала около 10 тысяч единиц хранения, в женской гимназии училось еще больше учениц – более 700, а книг в библиотеке было тоже около 10 тысяч.
К концу 1914 г. возросло число низших и средних коранических школ, в том числе и тех, что строились за счет российской казны. Мужских мактабов было 1437, в них обучалось около 5 тысяч мальчиков, женских – 86, в которых было 1300 учениц. В 22 медресе (среднеобразовательные заведения) обучалось 1139 учащихся. В русской части города функционировало на постоянной основе 16 мечетей[377].
С 1876 г. Наливкин служил в системе гражданского (военно-народного) управления, исполнял должность помощника (заместителя) начальника Наманганского уезда Ферганской области, а в 1878 г. вообще вышел в отставку. К этому моменту он пришел к выводу, что для «введения основ русской гражданственности» в среде местного населения русским людям надо прежде всего познакомиться с этим населением, его языком, бытом и нуждами.
Ради этой идеи В.П. Наливкин и его молодая жена, выпускница женского института Мария Владимировна (в девичестве Сарторий) приняли абсолютно неожиданное для их русского окружения решение. Супруги Наливкины поселились в кишлаке Нагнай, где имели возможность круглосуточно познавать язык, быт, верования и обычаи коренного оседлого и кочевого населения, как бы теперь сказали «в полевых условиях».
Шесть лет жизни в очень трудных для европейца условиях дали выдающиеся результаты. Приобретенные обширные знания языков, быта и нравов ферганских узбеков, киргизов и таджиков позволили Наливкину составить и издать пособия, словари и хрестоматии, способные облегчить изучение тюркских языков в России. Им была написана первая в русской и европейской науке, до сих пор сохраняющая научную ценность «Краткая история Кокандского ханства» (Казань, 1886). Тогда же и там же вышло, пожалуй, наиболее выдающееся совместное научное произведение супругов Наливкиных – книга «Очерк быта женщины оседлого туземного населения Ферганы». Мария Владимировна Наливкина стала первой европейской женщиной-исследовательницей, попавшей на недоступную для посторонних мужчин женскую половину жилища коренных обитателей Средней Азии, где смогла собрать, а затем совместно с мужем осмыслить уникальный этнографический материал. Содержание совместного труда супругов, по сути, гораздо шире формального названия: Наливкины создали фундаментальное исследование, описывающее и анализирующее различные стороны жизни коренного (женского и мужского) населения Туркестана. Эта работа Наливкиных была удостоена, пожалуй, самой почетной награды того времени – Большой золотой медали Русского географического общества.
