— И что нам остается? — спросил Болдт.
— Шелкотрафаретные фабрики, выпускающие полотенца или плюшевое трикотажное полотно, — ответила она. — Парни из лаборатории утверждают, что это — спирально закрученные волокна с содержанием хлопка, которые обычно применяются для производства полотенец или халатов из плюшевой ткани. Это нам на руку. Мы изучали вязаные свитера, хотя в них не используются скрученные волокна — но теперь мы заняты выяснением того, какие именно фабрики выпускают вещи этого конкретного цвета в таком конкретном сочетании и, соответственно, какие шелкотрафаретные компании приобретали эту ткань.
— Это мне нравится, — сказал Болдт.
— Крупные текстильные фабрики находятся на Юге и Северо-Востоке. Я ими занимаюсь. Плохие новости заключаются в том, что таких шелкотрафаретных принтеров существует великое множество — вы не поверите, сколько. И можно подумать, что, раз эти вещи продаются тут, в Сиэтле, то и шелкотрафаретная печать на них наносилась здесь же, но это не обязательно так. Дешевле сделать печать в Спокейне, Портленде или в Бойзе, и там обычно и развернуто это производство. В большинстве случаев такие шелкотрафаретные магазинчики, маленькие независимые лавчонки рассчитаны на мам и пап, там можно нанести рисунок на спортивную форму или приобрести корпоративные рубашки для гольфа или что-нибудь в этом роде.
— Сколько их? — спросил Болдт, в душе которого робкий оптимизм сменился страхом перед очередной неподъемной работой.
Бобби увильнула от прямого ответа.
— Адреса компаний «ЮС Уэст» и «Пак Белл» приведены на желтых страницах, и они есть у меня на CD-ROM. — Она положила ладонь на свой персональный компьютер. Всего несколько полицейских раскошелились на то, чтобы приобрести собственное компьютерное «железо».
— Сколько их? — повторил Болдт. Он почувствовал, что ей не хочется отвечать, и это пробудило в нем любопытство.
— В этом вся проблема. Шестьсот девяносто семь принтеров только в одном Сиэтле.
У Болдта возникло ощущение, словно его с размаху ударили по лицу. Даже когда каждый из семи членов его отдела должен был сделать тридцать или сорок звонков, это был уже предел.
Она заговорила быстро и возбужденно. Гейнс была прирожденным лидером группы поддержки.
— Многих мы можем исключить прямо сейчас. Мастерские, где выполняется быстрое копирование, имеющие лицензию на двадцать пять видов продукции, не используют шелкотрафаретную печать или ткань, а это сокращает список почти наполовину.
Таким образом, им остается сделать более трехсот звонков. «Это невозможно», — подумал Болдт. Он был ошеломлен. Он задыхался, словно воротник слишком туго сжимал ему шею. При таком количестве принтеров поиск волокон превращался в сизифов труд.
— Мы не управимся, у нас не хватит для этого людей, — сказал он.
— Имейте же немного веры, сержант. Пять лет назад нам понадобились бы две сотни волонтеров, чтобы они сделали для нас эти звонки. Пару раз вы привлекали к расследованию студентов университета, — она не позволила ему прервать себя, — но все это делалось с благословения Шосвица. Теперь придется обходиться без него. Для этого нам понадобится Генри Форд, — сказала Бобби, и ее бледное лицо осветилось слабой улыбкой. — Когда не знаешь, что делать, обращайся к автоматам. — Она продолжала, не останавливаясь, едва переводя дыхание. — Мы уже делали это раньше, помните? У Ламойи есть друг… — «Ну, конечно, кто же еще, если не Ламойя?» — подумал Болдт, сохраняя, однако, молчание. — Точнее, приятельница, которая руководит телемаркетинговой телефонной службой. Ну, вы знаете, эти ужасные заранее записанные сообщения, передающиеся прямо на домашний телефон, которые уговаривают вас купить алюминиевую обшивку. Ламойя сейчас наносит ей визит, должен вернуться с минуты на минуту. Он полагает, что может заручиться несколькими часами ее работы — ее компании, — поправилась она, покраснев. — Мы отправим ей сообщение, которое будет звучать, например, так: «Это полиция Сиэтла, отдел по расследованию убийств. Ваша типография может располагать информацией, имеющей отношение к расследованию серии убийств в районе Сиэтла. Ваша помощь может оказаться для нас жизненно важной». Что-нибудь в этом роде. Привлечь их внимание, попросить о помощи. Он говорит, что современные машины, если сообщение достаточно короткое, могут сделать до двух сотен звонков в час и звонить до тех пор, пока не получат подтвержденный голосовой ответ. Я верю в это, мне самой приходится принимать массу таких звонков.
— То же самое и я, — сказал Болдт.
— Ну, вы понимаете? Может быть, мы сумеем связаться со всеми. Возможно, кто-то из них, услышав это сообщение, действительно сделает что-нибудь. Самое замечательное, что эта дама разрешает нам воспользоваться ее номером 800, и тогда мы сможем проделать то же самое в Бойзе, Спокейне и Портленде. — Бобби понизила голос до негромкого шепота. — Мы отщипнем немножко от денег, предназначенных для информаторов, и потратим их на это дело — на самого большого информатора — и, может быть, нам повезет.
Совершенно очевидно, она продумала все до конца.
— Звучит разумно, — согласился Болдт, тоже не повышая голоса. — Может быть, нам действительно стоит двигаться в этом направлении. Но давай-ка поразмыслим над этим делом еще минутку и посмотрим, что у нас получится.
Он чувствовал, что она разочарована, но, тем не менее, взяла ручку и бумагу, готовая записывать каждую мысль, которая придет им в голову. Они высказывали свои соображения вслух по очереди, Гейнс начала первой.
— Хлопчатобумажные волокна, — сказала она.
— Серебряная краска, синяя ткань.
— Цвета «Морских ястребов».
— Шелкотрафаретная печать.
— Смесь шестьдесят на сорок.
— Текстильные фабрики поставляют продукцию оптовикам, оптовики — печатникам.
— Контрактная работа.
— Это что такое? — спросил Болдт.
— Контрактная работа, — повторила она.
Он медленно кивнул головой. Контрактная работа. Почему эта фраза так неожиданно прервала его мысли?
— Пойдем дальше, — сказал он, записывая фразу. — Контрактная работа, — повторил он.
— Аналогичные волокна были обнаружены на ваших окнах и в грязи у отпечатков лестницы, у дома Энрайт.
— Мытье окон, — продолжал он.
— Может быть, тряпка, или порванное полотенце.
— Окна, — вновь сказал Болдт. И эта мысль засела у него в голове. Почему?
Явился Ламойя, явно возбужденный.
— У нас тут мозговой штурм, — сообщил ему Болдт и поднял руку, не давая тому вмешаться.
Детектив кивнул. Он был необычно серьезен, и напряженно о чем-то размышлял.
— Присоединяюсь, — сказал он.
Сержант предложил:
— Я, потом Бейнс, потом ты. О’кей? — Ламойя согласно кивнул. Болдт вернулся назад, повторив: — Волокна были найдены на окне и у отпечатков лестницы.
Наступила очередь Бейнс.
— Мытье окон. Тряпка, может быть.
— Хлопчатобумажные волокна, — сказал Ламойя, повторяя уже пройденное.
Болдт надеялся, что он не помешает им.
— Куча тряпок? Тряпка, засунутая за пояс?
— Ведро с мыльной водой, — проговорила Гейнс.
— Мытье окон, — произнес Ламойя низким и зловещим голосом.
Болдт почувствовал, что детектив поднял голову в надежде поймать его взгляд, но Болдт хотел, чтобы их беседа напоминала пресловутый поток сознания. Слегка наклонив голову, он добавил:
— Стекло.
— Скребок с резиновой насадкой.
— Губка. Тряпка.
— Лестница, — сказал Болдт.
— Конек крыши.
— Стекло, — эхом отозвался Ламойя.
— Окна, — предложила Гейнс.
— Машины! — чуть громче выступил Ламойя. — Колеса!
Невольно Болдт поднял голову.
— Машины, — повторил Ламойя. — Моя задача, помните? Если верить отчету лаборатории, то эти волокна были внутри машин, — подчеркнул он. Глаза у него расширились, и он принялся покусывать усы.
Болдту хотелось продолжить мозговой штурм, но он решил обговорить возникшую проблему.
— Это естественное волокно, Джон. Его можно найти где угодно. На любом месте преступления.
Ламойя казался слишком увлеченным своей идеей, чтобы отреагировать. Не обращая на него внимания, Болдт спросил у Гейнс:
— А как насчет головной конторы «Морских ястребов»? Если мы правы в том, что серебро и синий цвет входят в логотип «Морских ястребов», то разве их головная контора не будет владеть авторскими и лицензионными правами?
Ее глаза вспыхнули.
— У них должен быть список всех, кому разрешено использовать эти цвета и логотип.
— Лицензированием наверняка занимается агент. Скорее всего, поверенный.
Ламойя никак не реагировал на них. Глаза его были плотно зажмурены.
