— Горошины в стручке, — сказала она, доставая одну из последних семейных фотографий Дороти Энрайт. Сходство Энрайт и бывшей жены Гармана было поразительным. Болдт переводил взгляд с одного фотоснимка на другой. — Невероятно.
— Проблема с пожарами состоит в том, что в огне сгорают жертвы, а также альбомы с их фотографиями, снимки в рамочках над кроватями. А нам остаются фотографии пятнадцатилетней давности. А мы, женщины, со временем меняемся. Мы идем в ногу с модой. Мы с тобой стали жертвами этих пожаров — ты и я, Лу, — потому что работали со снимками, из которых не поймешь, как эти женщины выглядят сейчас. Вот фотография Мелиссы Хейфиц, которая есть у нас, — сказала Дафна, доставая очередной снимок. — Выкрашенные хной рыжие волосы до плеч. Но если начать выяснять, как она выглядит сейчас, то окажется, что хна давно вышла из моды; в конце восьмидесятых она начала седеть, поэтому покрасилась в темный цвет, как эти двое. Постригла волосы короче и оставила их прямыми. — Она фломастером изменила форму волос Хейфиц, и на глазах возникло то же сходство.
— Проклятье! — воскликнул Болдт. Еще один кусочек его головоломки.
— Вот что заводит его, Лу: этот самый вид, эта самая внешность.
— Получается, что, в конце концов, это может быть Гарман? — задал неудобный вопрос Болдт. Ему не хотелось в это верить. — Он защищает себя от самого себя? И ты в самом деле в это веришь?
— Ни за что, — сказала психолог, которая и подсунула ему эту версию. — Хотя найти аргументы в ее поддержку достаточно легко.
— Ты смеешься надо мной, — проговорил он.
— Ничуть не бывало. — Дафна улыбнулась, хотя улыбка не могла скрыть ее усталости. Потом улыбка исчезла, словно она стерла ее со своего лица. — Есть третий элемент, третий участник. Кто-то, о чьем существовании мы даже не подозреваем — не подозревали до настоящего момента, — поправилась она. — Гарман может быть хорошим лжецом, но он — не убийца. Может быть, у нас пока нет улик, чтобы доказать это, но мы оба знаем, что это правда.
— Третий элемент, — пробормотал Болдт, нетвердой рукой придвигая к себе стул и усаживаясь на него.
Глава сорок пятая
Когда она смотрела на него, на то, как он сражался с домашним заданием, как двигался, когда не подозревал о ее присутствии, ей хотелось плакать. Он так долго жил в доме, где был нежеланным гостем, что перестал замечать других людей вокруг себя.
В этом, как и во многих других вещах, касающихся Бена, Дафна ошибалась. Правда заключалась в том, что ей нечасто приходилось иметь дело с мальчишками, чтобы суметь разобраться в его характере и поведении. Он поднял голову, взглянул на нее и поинтересовался:
— Почему я должен делать это дерьмо?
— Следи за своим языком! — упрекнула она его.
— Этой ерундой, — поправился он.
— Это домашнее задание, Бен. Нам всем приходилось делать его.
— Ну и что? Разве это правильно? Я так не думаю.
— Сколько будет, если умножить пять на двадцать пять? — спросила она. На лице у него появилось отсутствующее выражение, и она продолжила: — Допустим, кто-то предлагает тебе двадцать пять долларов в час за пять часов…
— Я их возьму! — быстро сказал он.
— Как насчет пяти баксов в час за двадцать пять часов? — парировала она.
Смущенный и растерянный, Бен нацарапал цифры на листе бумаги.
— Получается сто двадцать пять баксов.
— А сколько будет рабочих дней в двадцати пяти часах, если ты работаешь по восемь часов в день?
— Вам нужен математик, — уступил он, не сделав, впрочем, попытки произвести расчет.
— Кое-кто может сказать тебе, что вся разница между наличием и отсутствием образования заключается в том, собираешься ли ты работать головой или руками. Хочешь ли ты заработать много денег или только на пропитание. Но все не так просто. Это способ наслаждаться жизнью. Чем больше ты знаешь, тем больше тебе от этого проку.
— Эйнштейн завалил экзамен по математике, — напомнил он ей.
— А кандидаты наук или доктора философии могут быть самыми скучными людьми на земле, — согласилась она. — Я не говорю, что образование — это панацея. Но, имея его, ты получаешь хотя бы фору на старте, а это немало. Тебе нравятся компьютеры? Тебе нравятся спецэффекты в кино? Компьютер бесполезен, если ты не знаешь, как с ним обращаться.
— А как насчет вашего?
— Моего чего?
— Вашего портативного компьютера. Научите меня обращаться с ним?
Он поймал ее на слове. Она очень трепетно относилась к своему компьютеру, всегда тщательно оберегала его, держала при себе, закрывала доступ к нему паролем, уходя из своей конторы хотя бы на несколько часов; она относилась к нему, как к чему-то очень личному, не предназначенному для других. Но Дафна не могла отказать мальчику.
— Конечно, — неохотно согласилась она, про себя удивляясь тому, как она могла так глупо подставиться.
— Правда? — Его лицо просветлело так, как никогда раньше, будто у ребенка рождественским утром.
Она кивнула.
— Мне нужно будет поставить на компьютер несколько игр. Сейчас у меня там один солитер.
— А как насчет базы данных? — поинтересовался он, в очередной раз поразив ее. — База данных у вас есть?
База данных была у нее в комплекте прочих приложений, но Дафна использовала ее только в качестве адресной книги.
Она подумала, что если любовь — это готовность отдать свою жизнь за другого, тогда она любит Бена. Потому что она больше не позволит кому бы то ни было или чему бы то ни было причинить ему вред. Она возьмет его под свое крыло, прижмет его к себе и защитит от враждебного мира. На его долю и так выпало слишком много тягот и невзгод.
— А на нем можно строить графики? — спросил он.
— С помощью крупноформатной таблицы, да.
— Мы сейчас как раз строим графики, — сообщил он, постукивая пальцем по своему домашнему заданию.
Бен принялся стирать что-то ластиком. Как ей хотелось начисто стереть последние несколько лет его жизни, начать с чистого листа! В распоряжении Дафны имелись профессиональные способы и средства, чтобы начать этот процесс, но сначала Бен должен сам захотеть этого.
— Если я покажу тебе свой портативный компьютер, — пустила она пробный шар, — ты расскажешь мне о своей матери и Джеке?
— Типа сделки? — спросил он. — Вы пытаетесь подкупить меня?
— Точно, — призналась она. — Я знаю о тебе не очень много, Бен. Это меня беспокоит. Люди становятся близкими друзьями, когда делятся друг с другом. Понимаешь?
— А вы расскажете мне об этом парне, Оуэне? — спросил он, и в голосе его прозвучали нотки ревности.
— Откуда?.. — Она оборвала себя на полуслове. Он наверняка подслушал некоторые из ее телефонных разговоров. Бен слышал, как она плакала? Вероятно, он знал о ней больше, чем она о нем. «Так кто же из нас психолог?» — растерянно подумала Дафна. — Ты будешь играть со мной сегодня вечером? — Бен не желал отмечать Хэллоуин, Праздник всех святых.
Он положил карандаш и, глядя на нее с комической серьезностью, поинтересовался:
— Если я соглашусь, означает ли это, что у нас будут отношения?
Дафна попыталась скрыть довольную улыбку и, когда ей это не удалось, отвернулась, чтобы он ничего не заметил.
— Да, — сказала она и широко улыбнулась, направляясь к своему компьютеру.
Глава сорок шестая
Убийца по-прежнему оставался на свободе. Болдт был уверен в этом, хотя и не имел убедительных доказательств.
Бобби Гейнс устроила из своего крошечного кабинетика импровизированный штаб оперативной группы. Несмотря на то, что Шосвиц официально не откомандировал ее в распоряжение Болдта, она наотрез отказалась бросить это дело и работала буквально в две смены. Выглядела она при этом ужасно. На стене ее кабинета висели несколько фотографий ранних пожаров, фотоснимки отпечатков ножек лестницы и увеличенные снимки хлопчатобумажных волокон, втоптанных в грязь у дома Энрайт. Здесь были и фотографии всех четырех жертв, включая Бранслонович. Под ними висела плохая фотокопия снимка жены Гармана, причем сходство ее с тремя жертвами казалось сверхъестественным. Гейнс повесила трубку и сказала ему:
— Лофгрин подтвердил, что серебряные волокна выкрашены серебристой фабричной краской, скрывающийся под ней синий цвет является действительным цветом ткани. Во-вторых, имеющаяся в продаже фабричная вязаная одежда «Морские ястребы» содержит не шестьдесят процентов полиэстера и сорок хлопка, а двадцать и восемьдесят соответственно, так что мы можем ее исключить, и это очень хорошо, поскольку она продается на каждом шагу.
— И что нам остается? — спросил Болдт.
— Шелкотрафаретные фабрики, выпускающие полотенца или плюшевое трикотажное полотно, — ответила она. — Парни из лаборатории утверждают, что это — спирально закрученные волокна с содержанием хлопка, которые обычно применяются для производства полотенец или халатов из плюшевой ткани. Это нам на руку. Мы изучали вязаные свитера, хотя в них не используются скрученные волокна — но теперь мы заняты выяснением того, какие именно фабрики выпускают вещи этого конкретного цвета в таком конкретном сочетании и, соответственно, какие шелкотрафаретные компании приобретали эту ткань.
